Правило четырех - Йен Колдуэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если так, то надо признать, бойфренд из меня вышел такой же, как бойскаут. Любовь, отраженная от нужного объекта, нашла себе другой. В последующие дни я все реже видел Джила и совсем не видел Кэти. До меня докатывались слухи, что она заинтересовалась каким-то парнем из «Плюща», новой версией забытого игрока в лакросс, чья желтая шляпа закрыла Любопытного Джорджа. Но даже это не вернуло меня к прежней жизни. К тому времени Пол отыскал еще одну загадку, и мы едва ли не вплотную подошли к тайне крипты. Старая мантра очнулась от многолетнего сна и готовилась к полному пробуждению.
Мне друзей совсем не надо,Были б серебро и злато…
ГЛАВА 17
Меня будит телефон. Часы показывают половину десятого. Выбравшись из постели, снимаю трубку, пока звонок не разбудил Пола.
— Ты спал? — первым делом спрашивает Кэти.
— Вроде того.
— До сих пор не могу поверить, что это был Билл Стайн.
— Мы тоже. Что нового?
— Я в студии. Придешь?
— Сейчас?
— Ты занят?
В голосе ее звучит что-то, что совсем мне не нравится, нотка отчужденности, которую я, даже не проснувшись как следует, все же распознаю.
— Только приму душ. Буду через пятнадцать минут.
Она вешает трубку, а я уже раздеваюсь.
Мысли вертятся, возвращаясь то к Кэти, то к Биллу Стайну. Кто-то играет с выключателем у меня в голове, и когда вспыхивает свет, я вижу ее, а когда он гаснет, передо мной встает занесенный снегом и погруженный в тишину, наступившую после отъезда «скорой помощи», двор Диккинсон-Холла.
После душа я торопливо одеваюсь в общей комнате, стараясь не беспокоить Пола. Потом начинаю искать часы и в процессе поисков замечаю, что в комнате еще чище, чем было, когда мы ложились. Кто-то поправил коврики и вынес мусор. Плохой знак. Значит, Чарли, оказывается, всю ночь не спал.
На столе записка.
«Том. Не спалось. Пошел в „Плющ“ поработать. Позвони, когда встанешь. П.»
Заглядываю в спальню. Так и есть — кровать Пола пуста. Еще раз читаю записку. Внизу время — 2.15. И этот не спал всю ночь.
Снова поднимаю трубку, собираясь набрать номер президентского кабинета, но слышу тон голосовой почты.
— Пятница, — сообщает автомат, пока я стучу по кнопкам. — Двадцать три часа пятьдесят четыре минуты.
Дальше идет сообщение, которое я пропустил, потому что был с Полом в музее.
— Том, это Кэти. — Пауза. — Не знаю, где ты. Может быть, уже идешь. Карен и Триш собираются подавать торт. Я попросила подождать тебя. — Еще пауза. — Увидимся, когда придешь.
Трубка обжигает пальцы. Черно-белая фотография в рамке, подарок для Кэти, сегодня смотрится просто дешевкой. Я слишком мало знаю о ее увлечении, чтобы быть уверенным в предпочтениях. Поразмышляв, решаю не брать фотографию с собой.
Спешу в студию. Кэти встречает меня у входа и ведет в фотолабораторию, открывая и закрывая многочисленные двери. На ней футболка и старые джинсы. Волосы наспех собраны сзади, как будто она не собиралась никуда выходить, воротничок сбился. Золотая цепочка с кулоном тоже съехала, а футболка выбилась из-под джинсов, и я вижу тонкую полоску золотистой кожи.
— Том, — говорит она, указывая на сидящую за компьютером девушку, — это Сэм Фелон.
Сэм приветливо улыбается, как будто мы уже знакомы. На ней спортивные брюки и рубашка с длинными рукавами. Нажав какую-то кнопку на диктофоне, она вытаскивает из уха крохотный наушник.
— Ты с ним? — спрашивает она у Кэти, продолжая какой-то разговор.
Кэти ограничивается кивком, не уточняя, как можно было ожидать, что я ее парень.
— Сэм пишет о Билле Стайне, — говорит она.
— Что ж, желаю повеселиться на балу.
Сэм снова включает диктофон.
— А ты разве не идешь? — спрашивает Кэти.
Наверное, они знают друг друга по «Плющу».
— Сомневаюсь.
Сэм кивком указывает на экран, по которому ползут ряды слов. Она напоминает мне Чарли в своей лаборатории. Сколько еще надо сделать. Это не кончится никогда. Сообщать о новостях, доказывать теории, наблюдать редкие явления — такова их жизнь. Сладкая суета вокруг неразрешимых проблем.
Кэти сочувственно качает головой, но Сэм уже ничего не замечает.
— О чем ты хотела поговорить? — спрашиваю я.
Она ведет меня в фотолабораторию.
— Здесь немного жарко. — Кэти приоткрывает дверь и разводит плотные, тяжелые черные шторы. — Может быть, снимешь куртку?
Я снимаю куртку, и она вешает ее на крючок за дверью. После знакомства с Кэти я всегда избегал приходить сюда из опасения засветить какую-нибудь важную пленку.
На протянутом вдоль стены шнуре висят приколотые прищепками фотографии.
— Температура не должна превышать семьдесят пять градусов, иначе негативы могут испортиться.
Я понятия не имею, о чем она говорит. Сестры когда-то открыли мне старое правило: встречаясь с девушкой, выбирай место, которое хорошо знаешь. Французский ресторан не поможет произвести впечатление, если ты не способен разобраться в меню, а интеллектуальное кино чревато опасностями, если не поймешь сюжет. Здесь, в фотолаборатории, вероятность угодить в ловушку чрезвычайно высока.
— Минутку, я сейчас закончу.
Кэти чувствует себя здесь, как птичка на ветке. Она уверенно пересекает комнату, открывает бачок, ловко закладывает фотопленку и пускает воду. Мне становится не по себе. Комната маленькая, со всех сторон меня окружают ванночки и лотки, полки заставлены баночками и пакетиками. Кэти обращается со всем этим с той же ловкостью, с которой убирает волосы и орудует заколками.
— Может, свет выключить? — спрашиваю я, чувствуя себя посторонним предметом.
— Если хочешь. Негативы уже готовы.
Я остаюсь стоять посреди комнаты, словно пугало в поле.
— Как дела у Пола?
— Нормально.
Молчание. Кэти, похоже, потеряла нить разговора.
— Я заходила в общежитие около половины первого. Чарли сказал, что ты с Полом.
Как ни странно, в ее голосе слышится сочувствие.
— Это хорошо, что ты его не оставил, — продолжает она. — Для Пола случившееся, наверное, ужасный удар. Как и для всех.
Мне хочется рассказать о письмах Стайна, но я понимаю, сколько всего понадобится объяснять.
Кэти подходит со стопкой фотографий.
— Что это?
— Я проявила нашу пленку.
— С того поля?
Она кивает.
В принстонском парке есть открытый участок, совершенно плоский луг, равного которому не найти к востоку от Канзаса. Посреди поля стоит одинокий дуб, похожий на не пожелавшего оставить свой пост часового. Когда-то, во времена Войны за независимость, под ним умер некий генерал. Кэти впервые увидела это место в одном из фильмов Уолтера Маттау, и он словно приворожил ее, став одним из немногих мест, куда ее тянет снова и снова. После той ночи в моей комнате Кэти и меня привела к нему, как будто старый дуб был ее родственником, и мне следовало произвести на него хорошее впечатление. Я захватил с собой тогда одеяло, фонарик и корзинку с продуктами, а Кэти принесла фотоаппарат.
Снимки кажутся мне артефактом прошлого, маленькими частичками нас самих, заключенными в прозрачную янтарную смолу. Мы смотрим их по очереди, передавая из рук в руки.
— Что ты о них думаешь?
Глядя на фотографии, я вспоминаю, какой теплой была зима. Бледный свет январского солнца напоминает цвет меда, и мы стоим в легкой одежде, без шапочек, курток и перчаток. Кора на дубе — как морщинистое лицо старика.
— Они чудесные, — говорю я.
Кэти смущенно улыбается, не зная, как отнестись к комплименту. На ее пальцах пятна, оставленные каким-то химическим реактивом. Пальцы у Кэти длинные и тонкие, но немного шероховатые на ощупь — слишком много времени им приходится проводить в ванночках с проявителями, закрепителями и прочей химией. Это были мы, словно говорит она. Помнишь?
— Извини, — говорю я.
Фотография выскальзывает, но Кэти не дает ей упасть. Ее пальцы тянутся к моим.
— Дело не в моем дне рождения, — говорит она, спеша объяснить то, что я могу истолковать неправильно.
Я жду.
— Куда вы пошли вчера вечером после нашего общежития?
— К Биллу Стайну.
Она заставляет себя продолжить:
— Насчет диссертации Пола?
— Дело было очень срочное.
— А потом, ночью?
— В художественный музей.
— Зачем?
Отвечать на вопросы становится все труднее.
— Извини, что не пришел. Пол решил, что разгадал, где находится крипта Колонны, и хотел взглянуть на кое-какие старинные карты.
Кэти не выказывает удивления. За ее следующими словами угадывается молчание, и я понимаю, что она близка к заключению.
— Мне казалось, ты закончил с его диссертацией.
— Так оно и есть.
— Надеюсь, Том, ты не думаешь, что я стану смотреть, как все повторяется снова. В прошлый раз мы не разговаривали несколько недель. — Она неловко вздыхает. — Я заслуживаю лучшего.