Испанская партия - Борис Орлов

   А потом - потом будут рестораны и девочки. Испанки - страстные сучки, особенно если заплатить побольше. Все они - шлюхи, но что делать, если белокурые медхен остались дома? Ах, дом, прекрасный дом... Яблони в цвету, девушки с цветами... Вечером играет оркестр, и ты чувствуешь, как к тебе прижимается упругое девичье тело, и вы несетесь и тонете в вихре вальса, и даже у летчика кружится голова от нежного взгляда ласковых, влюбленных глаз...

   Именно на этой мысли Вернер Пальм был возвращен к действительности, причем самым грубым и нелицеприятным способом. Его истребитель вдруг затрясся и словно бы застонал, точно раненный зверь. Хауптман оглянулся и заорал от непереносимого ужаса: на строй Легиона пикировали лобастые истребители с алыми звездами. На их крыльях трепетали и дрожали злые огоньки выстрелов, а хищные трассеры уже тянулись к немецким самолетам.

   Пытаясь уйти из-под обстрела Вернер Пальм, продолжая кричать, иступленно рвал на себя ручку управления. Но кричал он недолго. Всего лишь всю оставшуюся жизнь...

   Степан Супрун проводил взглядом пылающий Хейнкель и резко ушел вверх, выбирая для себя новую жертву. Мысленно он бормотал благодарности Валерию Павловичу, который спас его от наметившихся было проблем. Перед самым отплытием в Испанию, капитана Супруна внезапно исключили из партии. За связь с Гамарником, чтоб его, иуду, в НКВД под орех разделали! А какая, скажите на милость, связь?! Ну, встречались, ну общались... Да ведь не то, что друзьями - приятелями близкими не были! И вдруг такое!..

   Узнав об этом, Чкалов помчался к Сталину и лично поклялся Иосифу Виссарионовичу, что Супрун - чист. И через два дня вызвали Степана Павловича в политодел и, пряча глаза, вернули партбилет. И поехал капитан Супрун в Испанию, гадов бить. И бьет...

   Он прибавил скорость, осмотрелся. Ага, вот они! Чуть ниже, как он и предполагал, пара новых немецких истребителей. Супрун огляделся. Комбриг их тоже заметил и покачал крыльями. Он ответил таким же сигналом.

   Противник продолжал держаться на предельно малой высоте и дистанцию не сокращал. Степан понял: их решили эффектно сбить одновременной атакой своей пары.

   Увеличив скорость, Супрун набрал высоту. Моторы истребителей с длинными, тонкими фюзеляжами задымили, переведенные на форсированный режим для быстрого сближения и атаки...

   Степан сделал резкий с предельной перегрузкой левый боевой разворот для выхода на встречный курс. Закончив разворот на высоте около пятисот метров, капитан Супрун обнаружил противника намного ниже себя. Немцы такого манёвра не ждали и оказались в лобовой атаке.

   Задрав носы, немцы перли на него. "Поохотиться решили? - хмыкнул Степан. - Ну, так я вам сейчас устрою охоту..." Темные трассы от двух самолетов точно тянулись к мотору "ишачка". Супрун поймал в прицел ведущего "охотника", определил дистанцию - примерно пол "кэмэ". Пальцы правой руки машинально выжали гашетку пулемётов и пушек. Четыре огненные трассы молнией пронизали тонкое тело "мессершмитта", промелькнувшее метрах в пяти ниже.

   Не думая о результате, он сделал второй боевой разворот. И выше себя впереди увидел уходящего вверх единственного "худого" - так в Авиакорпусе окрестили новые немецкие самолеты. Машинально подобрав ручку управления, навскидку взял упреждение и выпустил вдогон чуть не половину боекомплекта. Мимо! Немец продолжал круто уходить в высоту, и догнать его было невозможно.

   Но вот примерно на полутора тысячах метров он сделал петлю и, стреляя, понесся вниз. "Что это он? - поразился Степан. - Решил дать бой один на один, или охота посмотреть на горящий самолет своего ведущего?"

    Немец вышел из пикирования и зачем-то полез на вторую петлю. Супрун увидел, как один из И-16 попытался атаковать противника снизу, и резко бросил самолет в высоту. На третьей петле в верхней точке он выстрелил в немца чуть не с полусотни  метров. Опять мимо! Немец вновь ушел вниз и опять полез вверх.

   "Что это он за странные маневры вытворяет? - подумал Степан и вдруг понял - ведь он все же попал! Пули заклинили рули высоты в момент, когда немец уходил вверх после лобовой атаки.

   Прежде чем снова броситься в атаку, он заметил, как на выходе из четвёртой петли "худого" срезали сразу двое "ишачков" из третьего звена, накинувшись с разных сторон, и немец взорвался, ухнув в землю хвостом. Уже потом, на другой день после боя, ополченцы-баски принесли на аэродром кусок дюраля с чудом уцелевшим изображением ярко-красного силуэта собаки. Эта эмблема - все, что осталось от начальника штаба "Кондора" Вольфрама фон Рихтгофена, брата легендарного "красного барона", лучшего летчика Империалистической войны...

   Несмотря на удачную атаку первой эскадрильи, которую Красовский провел по всем канонам "соколиного удара" - с превышения высоты, со стороны солнца, немцы продолжали рваться к Бильбао. Бомбардировщики, лишившись части истребителей сопровождения, сомкнулись теснее, и дали яростный отпор советским самолетам. То тут, то там, вниз срывались окутанные дымом или объятые пламенем машины - то тяжелые, двухмоторные Не-111, то легкие и увертливые И-16, то длинные и тонкие Bf-109. И все же немцы упорно тянули на север - к цели своей атаки...

   ...Капитан Губенко из второй эскадрильи внимательно следил за ведущим - комэском, майором Благовещенским. Спокойный, рассудительный крепыш с быстрой реакцией, виртуоз воздушного пилотажа, он по праву считался лучшим летчиком эскадрильи - асом, как шутя называл его комбриг Красовский. И кроме наблюдения за лидером, Антон успевал осматриваться по сторонам и отслеживать маршрут по ориентирам внизу - недаром в тридцать шестом его наградили орденом Ленина за выдающиеся успехи по овладению авиационной техникой и умелое руководство личным составом авиаотряда, которым Губенко тогда командовал. Потому-то он первым заметил выложенный матерчатый угол, бросавшийся в глаза белым на желтой выгоревшей земле. Угол смотрел в сторону от маршрута - куда-то в направлении на северо-запад.

   Капитан Губенко резко прибавил газу, выскочил вперед и махнул Благовещенскому крыльями. Тот рыскнул в сторону, должно быть, осматриваясь, а потом, поняв, качнул крыльями в ответ и повернул эскадрилью на новый маршрут. Уже через двадцать минут вторая эскадрилья подошла к тому месту, где крутилась яростная мясорубка воздушного боя...

   ...Лейтенант Гейнрих-Вильгельм Ахнерт не слишком переживал из-за развернувшейся вокруг собачей свалки. Его Не-70 недаром носил гордое имя "Блиц"-"Молния" и мог посостязаться в скорости с истребителями, а его бомбардир был одним из лучших стрелков "Кондора". Да и русских уже связали боем отчаянные парни из J/88, а те немногие, кто вырвался из общей кучи малы, больше обращали внимание на большие "сто одиннадцатые", страшные тяжелой бомбовой нагрузкой. Хотя и свои триста килограмм бомб Ахнерт не собирался тратить впустую...

   Внезапно прямо перед ним словно бы ниоткуда возник "рата". Гейнрих-Вильгельм понял, что прозевал подход новых русских истребителей. Маленький злобный лобастый истребитель кинулся прямо на его "Блиц", решив атаковать в незащищенный лоб. Помянув недобрым словом засранца Хейнкеля, не догадавшегося установить на Не-70 хоть один пулемет, стреляющий вперед, лейтенант Ахнерт швырнул свой самолет в сторону по широкой дуге, пытаясь загнать русского в сектор обстрела заднего MG-15. "Если Максу не удастся его сбить, попробую удрать - рассуждал Ахнерт, прибавляя скорость. - Авось, отцепится..."

   ...Губенко перехватил "мессершмитта" на самом выходе из "воздушней карусели", которую пытались навязать советским пилотам уцелевшие "пятьдесят первые" и штурмовики Хеншеля. К его удивлению фашист не пожелал вступить в поединок и прибавил скорость, широким разворотом уходя в сторону. "Удрать захотел? - подумал Антон. - Удирать, дружок, тоже надо осмысленно..."

    Если бы немец продолжал оставаться в горизонтальном полете, то скорее всего, он бы добился своего и ушел, потому что скорость "худого" больше, чем у И-16. Но противник, по всей вероятности, плохо знал данные советского истребителя. То ли не знал, то ли перепугался сверх меры...

   Вместо того, чтобы принять, казалось бы, самое простое и естественное решение - рвануть на всех парах "по ниточке", он неожиданно полез за спасением вверх. И это была его первая ошибка...

   На вертикалях с "ишачком" шутки плохи. А с Губенко - вдвое! Мощный мотор И-16 позволял ему быстро набирать высоту. Антон вписался во внутреннюю дугу и пошел вверх за "мессершмиттом". Такого маневр немец тоже не учел. Это была его вторая ошибка...

   ... Гейнрих-Вильгельм, дико ругаясь, попытался уйти от русского, который висел за ним, точно приклеенный. Только что впритирку к "Блицу" прошли трассы советских пулеметов. Бомбардир почему-то не стрелял, и Ахнерт рванулся вверх, рассчитывая стряхнуть "рата" и, разогнавшись в пикировании окончательно уйти от него...