Весеннее обострение - Марина Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оставь его, — посоветовала Саффа.
— Так значит, вот она какая, черная магия, — я без труда отвлекся от Юсара и поднял более интересную для меня тему. — Или иномирская?
— Иномирская черная магия, — уточнила Саффа и как-то нерадостно усмехнулась.
— Давай-ка присядем вот на этот диванчик, птичка моя. У меня к тебе вопрос образовался.
Кажется, ей не понравилось, что я собрался вопросы задавать. Не знаю, что она там себе надумала, может быть, решила, что я сейчас из нее страшные тайны вытягивать буду. А вот и нет! Не угадала!
— Сможешь объяснить, как ты это делаешь?
— Что?!
Кажется, я опять ее удивил.
— Хочу попробовать эту твою иномирскую черную магию под себя адаптировать, — объяснил я. — Расскажешь? Или тайна профессиональная?
Волшебница моя наверно с минуту молчала, глядя на меня своими огромными глазищами с непередаваемым удивлением. Нет, ну правда, чего она ждала-то? Что я ей допрос учиню — где, когда и при каких обстоятельствах она с Кардаголом этим познакомилась, и кто ее иномирской магии обучил? Нет уж! За подобными радостями к сыскарю нашему — Каро, добро пожаловать. От меня таких приступов любопытства не дождешься!
— Ты так не сможешь, — наконец заговорила Саффа, — эти заклинания на словах построены.
— Я бы хотел попробовать.
— Пробовали уже до тебя. Жестовик как и ты, только светлый.
Я вопросительно покосился на Юсара, который как раз и был светлым жестовиком.
— Не он, — возразила Саффа, — другой.
А почему это птичка моя так погрустнела вдруг? Ну, я понимаю, что мы в таком положении, когда радоваться особо нечему, но что-то мне подсказывает, что наши обстоятельства не являются причиной ее унылого настроения. И что же это за жестовик такой, при воспоминании, о котором волшебнице становится грустно? Спросить? Нет, не буду. Я нынче молчаливый герой, задающий очень и очень мало вопросов!
— Занятные у тебя, Саффочка, заклинания. Жаль, что я не словесник, — я осторожно обнял ее за плечи.
Думал, отстранится, потому, что не одни мы тут. Ну, или, по крайней мере, не среагирует никак. Но Саффа, оказывается, тоже умеет удивлять. Она вдруг развернулась, обняла меня как-то отчаянно, как будто я убегать куда-то собрался, и спрятала лицо у меня на груди.
— Устала? — шепнул я, наклонился и коснулся губами ее волос. — Хочешь прилечь? Нет? Так и будешь сидеть? Ты дрожишь? Тебе страшно? Или холодно? Хм… у тебя под балахоном этим вообще что-нибудь надето?
— Лин.
— Да?
— Помолчи, пожалуйста.
Да уж… и это себя я считал героем, задающим очень мало вопросов? Пожалуй, она права, мне следует помолчать.
Так мы и сидели. Юсар в своем углу продолжал страдать, а мы, вроде как, и не страдали. Саффа перебралась ко мне на колени и, кажется, задремала. Я и сам был на грани сна, когда в комнату прямо сквозь стену прошел клыкастый, указал на нас с Саффой и прошипел:
— Ты идешь со мной.
— Хрен тебе по всей морде! Никуда она с тобой не пойдет!
— Не она. Ты.
Против такого расклада я ничего не имел. Почему бы и не прогуляться с тварью этой? Надеюсь ни жрать, ни что-то еще он со мной делать не собирается. Я хотел Саффу поцеловать на прощание, мало ли что, вдруг меня там сейчас убивать будут, но наткнулся на взгляд ее огромных глаз и как будто утонул в них. А она тихо шепнула, точнее даже не шепнула, а выдохнула мне в лицо какие-то слова, я не расслышал.
Боль появилась внезапно, но так же быстро исчезла. Я даже понять не успел, что случилось. И наверно не понял бы, если бы мизинец не оказался изогнут неестественным образом. Ладно, с одним сломанным пальцем я худо-бедно что-нибудь наколдовать смогу, но зачем она это сделала? И что еще интереснее, почему я не знаю такого мощного анестезирующего заклятия, которое на меня только что наложено было? Пожалуй, когда нам снова представится случай поговорить, я перестану быть героем, не задающим вопросов.
Я пересадил волшебницу на диван и обратился к клыкастому:
— Веди меня, говно зеленое, навстречу подвигам!
"Говно зеленое" обиделось и врезало мне по уху. А мне опять не больно. Это что это такое волшебница моя на меня колданула? Но спросить я не успел, потому что клыкастый наглым образом схватил меня за шиворот и выволок из помещения.
Выходим уже традиционно сквозь стену.
Кир впереди, за ним я и Дуся.
— Верни рубашку человеку, — ворчу я.
— Откуда я знаю, куда я ее дела? — сквозь зубы отвечает Дуся, — и вообще, пусть идет так. Так даже эффектнее.
— Чтоб было эффектнее, — отвечаю я, — не нужно было его лечить. В крови и ссадинах он смотрелся бы еще интереснее.
— Садистка.
— Кир, — спрашиваю, — а твой отец где сейчас?
Легкое пожатие плечами.
— Стой, — командует Дуся. — Полковник, а мы вообще куда сейчас идем? А то ты так бодро почесал вперед, как будто знаешь.
Кир, наклонив вбок голову, некоторое время изучает наши с Дусей физиономии.
— Я заложник? — наконец произносит он.
Мы с Дульсинеей дружно киваем.
— И я вам должен помогать найти моего отца для того, чтобы Вы ему угрожали тем, что меня убьете? Я правильно понимаю?
— Да, — говорит Дуся.
— Хорошо. Я не знаю, где он сейчас находится. Но мы идем в зал. Если он не там, то рано или поздно появится. Такой ответ вас устраивает?
— И сколько мы там должны будем его ждать? — интересуется княгиня.
— Сколько понадобится, — отвечает Кир. Сухо так отвечает. Ох, тон мне его не нравится. Хотя, что я хотела? Вероятно, прибегая узнать, как у меня дела, он рассчитывал на несколько иной прием.
Настроение и так было ниже некуда. Оказалось, есть.
Идем дальше. Дуся время от времени Кира в спину тапком подпихивает, чтобы не забывал о цели прогулки. Ну, хорошо хоть не хлыстом.
Полковник воспринимает все это достаточно спокойно. Впрочем, он вообще не выглядит человеком, которому угрожает смертельная опасность в виде дусиных заклинаний. Может, не верит в то, что она способна реализовать свою угрозу, а может, ему все равно.
А мне вот не все равно. Мне вот очень хочется его погладить, приласкать, сказать что-нибудь ласковое. Мне поцеловать его хочется, а вовсе не идти следом вместе с этой террористкой доморощенной.
— Далеко еще? — интересуется Дуся.
— Почти пришли, — отвечает Кир.
Еще метров сто
