Работа над ошибками - Вера Колочкова

– Да, Натка! Ну, что там у тебя? Ты же перезвонить обещала! Я тут волнуюсь, жду… – обрушился на нее из трубки тревожный бабушкин голос.

– Ба… Ты сейчас сидишь или стоишь?

– Ну, сижу… Да говори уже, копуша окаянная! Вечно загадки какие-то загадываешь!

– Бабуль, ты не поверишь, но у нашей Таечки дочь отыскалась…

– Иди ты! Но этого же не может быть, Натка! Ты что? Откуда ты это взяла?

– А вот и может! Представляешь, я вечером пришла на кухню чаю попить, включила телевизор, а там передача идет, которую ты все время смотришь… Ну, с шукшинской дочкой которая! И представляешь, я сижу и ушам своим не верю…

Наташа торопливо и взахлеб начала воспроизводить словами только что пережитые ею события, не давая бабушке вставить ни слова. И вдруг замолчала, услышав сдавленный то ли стон, то ли слезный бабушкин всхлип:

– Ой, Натка… Да что же это… А Таечке… Таечке ты об этом сказала?

– Ну да… Конечно, сказала! Я сразу же к ней и помчалась! Да я бы все равно не утерпела! Ты что, такая новость…

– Ой, не надо было…

– Да почему?!

– Да потому! Иногда человеку счастливую весть труднее пережить, чем горькую. Надо было ее как-то подготовить, что ли… А ты, наверное, как обухом по голове! Знаю я тебя…

– Ничего себе! Я же еще и виновата!

– Да ладно, ни в чем ты не виновата… А Таечка твои новости как восприняла?

– Она… Она просто заплакала, и все… Я думала, она обрадуется! А потом говорит мне – иди домой… Представляешь?

– Эх ты, Натка! Надо было сначала мне все рассказать… Когда они приедут, немцы эти?

– Завтра, примерно часа в два здесь будут. Ба, да ты не волнуйся! Я тоже здесь ночевать останусь, присмотрю за Таечкой.

– Ничего себе не волнуйся! Да я теперь всю ночь спать не буду. Ладно, пойду валерьянку пить… Завтра мы с Тонечкой приедем. Пока, Натка…

Обиженно отбросив телефон на кухонный стол, Наташа потрогала рукой чайник – остыл уже… Ладно, бог с ним. Не судьба ей, наверное, сегодня чаю попить.

Осторожно ступая по коридору, она подошла к двери в Таечкину комнату, прислушалась. За дверью было так тихо, что она не решилась эту тишину нарушить – пусть Таечка спит. У нее завтра тоже трудный день.

Уснула она сразу, как только улеглась в мамину постель. Будто провалилась в знакомое с детства облако маминых духов. И сны всю ночь снились хорошие, розовые, детские. И мама была в этих снах красивая, молодая, и бабушка еще не старая, и Таечка присутствовала резвой сухонькой старушкой, убегала от нее по полю за горизонт… Она ее догоняла, а Таечка все убегала… Обернется, погрозит ей пальчиком – не беги, мол, не надо! – а она все бежит за ней, бежит…

Проснулась она рано, как от толчка. Организм был выспавшимся, сам себе потянулся каждой косточкой, потребовал действий. Рука тоже сама по себе нащупала на прикроватной тумбочке мобильник, в окошке которого обозначились два пропущенных ночных вызова. Оба от Саши. Что ж, уже хорошо! Потерял ее, значит. Волновался, звонил. А время-то – всего половина восьмого! Аккурат на работу успеть можно. Можно было и не ехать, конечно, позвонить и отпроситься законным образом, в конце концов, у нее для этого настоящая уважительная причина имеется… Но отчего-то ее сильно потянуло поехать. Включилось внутри нечто вроде тревожного механизма, завыло сиреной – давай, давай, вставай, одевайся! И побыстрее, побыстрее! Тебя там, на работе, новости ждут…

Она так и залетела в коридорчик своего офиса – запыхавшись. И нисколько не удивилась, увидев в дверях приемной вытянутое испугом лицо Аллы Валерьяновны. Значит, не зря тревожная интуиция ее в спину сюда гнала.

– Наташенька, как хорошо, что ты пришла! У нас тут такое, такое… Прямо и не знаю, как тебе сказать!

– Что случилось, Ал Валерьянна?

– Анна твоя погибла!

– Как… То есть как – погибла…

– Ой, да мы и сами ничего не понимаем! Утром позвонили из милиции, спрашивают про девушку в красном платье… Ее машина сбила на тротуаре, около дома, а в сумочке бумаги были, письма какие-то на нашем фирменном бланке… Слушай, а какая у Анны фамилия, ты не помнишь?

– Фамилия… Н-нет… Я не… Я не понимаю… Я вообще не знаю ее фамилии… Но как же так, Алла Валерьяновна?

Все вдруг завертелось калейдоскопом у нее перед глазами, и перепуганное лицо Аллы Валерьяновны завертелось, и еще одно перепуганное лицо вплыло в этот круговорот – кадровички Нины Семеновны. Наташа зажмурилась, потрясла головой, на всякий случай припала спиной к стене.

– … Наташа, что с вами? Вам плохо, да? Может, воды принести? Алла Валерьяновна, дайте воды! Видите, какая она бледная!

– Нет, Нина Семеновна, не надо… Ничего, все в порядке. Мне уже лучше… – пролепетала Наташа, боясь оторваться от стены.

– А фамилию? Фамилию Анны вы не помните? – подступила к ней с тем же вопросом Нина Семеновна.

– Нет… Я не знаю ее фамилии… Но постойте… Вы же должны сами знать! Вы начальник отдела кадров, вы же ее сами на работу оформляли!

– Да тут такое дело, Наташенька… И сама не понимаю, как это получилось! Я сунулась искать ее личное дело, а его нигде нет… Главное, я прекрасно помню, как она и анкету, и карточку заполняла! При мне! Просто я не успела все в базу занести и данные в бухгалтерию тоже передать не успела… Нет, но куда ее личное дело подевалось, интересно? Прямо мистика какая-то… Из милиции звонят, спрашивают, а я не знаю…

– Погодите… А может, это не она?

– Да она, она… Они ее совершенно точно описали. Нет, но как это могло получиться с пропажей личного дела? Прямо впервые со мной такое! Меня теперь уволят, наверное…

– Да ладно вам, Нина Семеновна! Прекратите! – сердито вклинилась в разговор Алла Валерьяновна. – Тут человек погиб, а вы о своем престиже беспокоитесь! – И, обращаясь уже к Наташе, проговорила сочувственно: – Наташенька, ты постарайся вспомнить… Вы же хоть и недолго, но вместе в одном кабинете сидели… Может, она рассказывала о себе что-нибудь? Откуда она, кто ее родители?

– Нет… Она мне ничего не рассказывала… Хотя, постойте… Может…

Она хотела сказать «может, Саша знает», – но вдруг прикусила язык, будто снова сработал где-то внутри некий запретный механизм. И продолжила фразу уже в другой вариации:

– Может… Катька знает?

– А кто это – Катька? – сунулись к ней обе женщины практически одновременно.

– Ну, это… одна наша общая знакомая. Случайно обнаружилась. Я ей сейчас позвоню…

– Звоните! Звоните быстрее! А может, эта ваша Катька о родителях Анны что-нибудь знает? А то, ей-богу, неудобно как-то…

Наташа дернула «молнию» на сумке, нервно начала выискивать в ее недрах телефон. Ладонь была неловкой, будто чужой, хватала торопливо все подряд – кошелек, пудреницу, связку ключей, носовой платок… Потом ткнулось между пальцев тонкое тулово телефона, и она выудила его из сумки, торопливо приговаривая: