Последняя «Пауза» - Андрей Жилич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он долгое время после смерти находился дома, пока соседи не почувствовали смрад его разлагающегося тела. Это почувствовал новый партнёр Марины, когда они пришли к ней домой. В итоге вызвали полицию, скорую помощь и МЧС, чтобы вскрыть дверь его квартиры. Виктор думал, что привязан к телу, он спустился следом за работниками скорой, но из подъезда его не выпустил невидимый барьер. Он ещё долго пытался прорваться сквозь него, кричал, стучал бесполыми руками в двери, но его никто не услышал, никто не почувствовал. Попытки выбраться через окна так же ни к чему не привели. Он заходил сквозь дверь в пустующие квартиры, пытаясь выбраться на свободу через них, через соседний подъезд, но стены не пропускали. Теперь его существование ограничивалось подъездом.
У Виктора не было родственников, поэтому он не знал кто и где похоронил его тело. Представители управы выключили водоснабжение и электричество в его квартире. Без разницы, всё равно дух не мог взаимодействовать с материальными объектами мира живых за исключением предметов, на которых можно сидеть или лежать. Он не чувствовал жёсткость ортопедического матраса или мягкость подушки на табуретке (да и они не прогибались под его бесплотным телом), складывалось ощущение, что он просто сидел или лежал на деревянной поверхности, но это не приносило дискомфорта: неудобства и боль в суставах остались в старой жизни. Виктор не испытывал усталости, а сидение в кресле — это скорее привычка, чем необходимость.
Он думал о многом, оставшись в одиночестве. О своей жизни, о судьбе, о смысле жизни, но теоретических знаний ему не хватало, чтобы сделать однозначные выводы. Практические познания о своём положении не приносили новых выводов.
Виктор присутствовал при смерти Василия, но ничего нового или необычного не увидел. Три года назад на его руках умер старший брат — его последний родственник. С Виктором всё произошло так же: дыхание прерывалось, короткая конвульсия и остекленевший взгляд в никуда. Никакой вспышки. Образ умершего не предстал перед ним. Виктор звал его, но ответа не услышал, только лишь тиканье часов на прикроватном столике. Такое ощущение, что судьба только ему преподнесла подобную участь.
Виктор проводил всех соседей из своего подъезда, он наблюдал, как жители соседнего подъезда грузили свои пожитки в «газели» и уезжали в новый дом. Виктор размышлял, что же будет, когда придёт строительная техника и начнёт разрушать пятиэтажку, что будет с ним?
Через месяц после отключения дома от коммуникаций, территорию вокруг пятиэтажки оградили забором с рекламой новой новостройки, которую воздвигнут на месте опустевших панельных домов. Деревья, озеленявшие пространство между домами, срубили ещё неделю назад и вывезли бесполезными дровами. Виктор слышал от бывших соседей, что вокруг новостроек деревьев в разы меньше. Каменные джунгли расползаются, плотность населения растёт. И ведь никто не противился подобным проектам…
Десятки нанятых работников бегали по подъездам, ломали и выносили оставленную мебель и утварь бывших жильцов, которую никто не хотел забирать в новый дом. Затем начали выносить чугунные ванны и батареи по кускам, распиливая металл прямо в квартире. «Интересно, сдавать будут?» — подумал Виктор, наблюдая за их действиями. Далее рабочие разобрали оконные рамы и балконы, оставив только голые панели, служившие полом балкона для одних соседей и крышей для других.
Ещё через две недели Виктор из окна кухни наблюдал, как с тыльной стороны дома подъезжал ярко-зелёный строительный экскаватор. Водитель машины сидел на уровне второго этажа, ковш машины замахнулся выше ободранной ранее крыши, заслонив солнце. Виктора утомило его новое существование, и не удивительно, ведь люди — социальные существа, им нужно было общение, хоть какое-то. А оставаться наедине с собой долго не мог даже интроверт. Поэтому Виктор радовался предстоящему разрушению своего дома, он сжал кулаки и бесшумно скандировал водителю экскаватора. Он жаждал освобождения.
Группа рабочих снизу притащили какую-то установку, похожую на большой фен. Но вместо воздуха, он начал распылять поток воды в окна комнаты Виктора и его соседа из другого подъезда. В это же время экскаватор начал действовать и мощным движением ковша отломал приличный кусок дома, обнажив квартиру Виктора и его соседей. Благодаря распылённой воде пыли почти не было. Интересная технология, Виктор даже не знал о таком. Пока он размышлял об этом, струя воды стихла, а экскаватор убрал на место свой механизм разрушения. Хозяин квартиры остался в недоумении: почему рабочие не продолжают снос дома, а потом он заметил группу людей в приличных куртках и в касках, которые что-то обсуждали, показывая на него. Конечно, они его не видели, а указывали на кусок выломанной части здания. Затем они пожали друг другу руки, подписали какие-то бумаги и отправились к выходу со строительной площадки. Виктор кричал и матерился на людей внизу. Он упирался в невидимый барьер, который повторял контур его разрушенной квартиры и не мог ничего поделать…
За последующие три месяца все пятиэтажки вокруг сравняли с землёй, оставив только дом Виктора. Как будто они специально издевались над ним, ведь они даже потрудились отломать часть его квартиры, унизив его. Как будто мало было вынести всю мебель из здания. Конечно, мебель ему не нужна, после смерти он ни разу не спал, видимо духу сон ни к чему, хотя его разум по-прежнему работал, но отдыха не требовал. Со временем Виктор осознал, что разрушение его квартиры было не актом вандализма, а официальным подтверждением, что дом непригоден для последующей эксплуатации. Такие регламенты.
Эпилог
Виктор много думал о смерти. Кто-то верил в ад и рай. Кто-то верил в реинкарнацию. Он сам считал, что после смерти ничего нет, душа умирает вместе с телом и пшик! Ничего. Такое ощущение, что это произошло с Василием. Что же происходит с ним — неизвестно. Почему он застрял в мире живых? Какая-то аномалия. Есть ли в этом смысл? Заслужил ли он этой участи? Помог ли он кому-то хотя бы после смерти с помощью своих способностей? Он это никогда не узнает…
Через год пятиэтажку с одиноким призраком Виктора Кузмина снесли.
Пшик!
