На перепутье: Воительница (СИ) - Вин Милена

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда такое случилось впервые, я дал знать, что не сплю, и поинтересовался, чем могу помочь. Такого жуткого ответа я не ожидал. Меня наградили ледяным взглядом, а затем оставили одного. Амазонка ушла спать в номер к девочкам, несмотря на то, что у нас были раздельные кровати и я не оказывал на нее никакого давления. После этого, когда она просыпалась от боли, я притворялся, что сплю. Боялся еще раз улицезреть подобную реакцию...

— Что скажете? — сестра одаряет нас с Мэй обворожительной улыбкой и касается помпона белоснежной шапки. 

Так вот зачем они ходили к ларьку: обе в одинаковых вязаных шапочках и белых стеганых жилетках, надетых поверх водолазок. Еще и волосы распустили... Со спины прямо две сестры.

— Вы такие красивые! — восхищенно протягивает мартышка, переводя взгляд с одной красотки на другую.

— Тебе я тоже, котенок, прикупила кое-что.

Валери достает из рюкзака красные варежки с вышитыми на внешней стороне снежинками и такого же цвета шапку с помпоном. Приодевшись, мелкая расцветает, как цветок под теплым солнышком, — хохочет, радуется, казалось бы, из-за такой мелочи...

— И ты, дядя кот, не остался без подарка, — усмехается сестра, и я сразу замечаю такую же хитрую улыбочку и на губах моей амазонки. — Будешь красненьким, как Мэй.

Валери быстро надевает мне на голову красную шапку с рисунком оленей и, отстранившись, уже не сдерживает смеха.

— Отлично, — натягиваю шапку на уши. — Сегодня я олень Санты.

— Ты помощник Санты, дядя, — мило поправляет Мэй и берет маму за руку. 

— Не отставайте, — бросает та, быстро укатывая с мелкой подальше от нас.

Ну вот, еще не хватало потерять их на катке...

— Что нужно делать? — очень тихий и аккуратный вопрос. Растерянный взгляд впивается в меня, и я замечаю, как Наари сильнее сжимает пальцами перила, будто это единственная опора в ее жизни.

— Это не так сложно, как может показаться, — протягиваю ей руку. — Я помогу, не бойся.

Почему-то эти слова вызывают у нее улыбку. Она уверенно обхватывает ладонь и с той же уверенностью ступает на лед, но сразу поскальзывается. Я успеваю поймать, притягиваю к себе, а от ее решительности не остается и следа.

Дыхание у нее сбивается, глаза расширяются. Я вижу в них испуг, словно Наари оказалась в лапах опасности. Возможно, катание на коньках, как что-то новое и непонятное, и ассоциируется у нее с опасностью.

— Все хорошо, — говорю спокойно и почти на ушко, так, чтобы шепот прорвался через весь гул и девушка сосредоточилась на мне. Это срабатывает: удивительные глаза смотрят на меня. — Немного согни ноги в коленях и аккуратно продвинь одну ногу вперед, потом другую...

Держа ее за руки, откатываюсь назад. Пара попыток оборачивается провалом, но на третий раз у нее все получается. 

— Отлично! Ты быстро учишься...

Нежная благодарная улыбка сияет на ее лице, от этого вздрагивает в каком-то жгучем волнении сердце. Никогда, наверное, к такому не привыкну. Любой намек на нежность, тепло — особенное тепло — поднимает в груди волны жара.

Какое-то время я не отпускаю теплых рук, сам качусь назад, утягивая девушку за собой. Ей больно. Больно наступать на правую ногу, напрягать ее. Хмурится, поджимает губы, но продолжает кататься, а вскоре и вовсе отпускает меня и пробует сама. 

Ну что за отчаянность. Можно подумать, больше никогда на катке не побывает...

Осознание ощутимо бьет по груди. Так и есть: ее мир объят огнем, там нет места льду. Поэтому она и наслаждается временем здесь, смакует каждый миг. Пока есть возможность. 

— Давай немного отдохнем, — предлагаю после ее длительного одиночного катания.

— Еще немного. Все в по...

Внезапно мимо нас на большой скорости пролетает какой-то парень, задевает Наари, и она не удерживает равновесия — валится назад. Умудряюсь перехватить ее, однако и сам не удерживаюсь. Оба падаем: я на лед, она — на меня.

Уже в который раз я едва не ломаю себе ребра по вине чудо-женщины. Бедные мои кости...

— Прости-прости, — выпаливает амазонка, переворачиваясь и заглядывая мне в глаза. Давно заметил, что при малейшем волнении рядом со мной она начинает краснеть так, будто ее долго щипали за щеки. Забавная реакция. — Тебе больно? Джон?..

— Когда-нибудь ты убьешь меня. Но не сегодня, — говорю с улыбкой и приподнимаюсь на локтях. И вновь наши лица в опасной близости друг от друга. Кажется, Наари даже задержала дыхание. — Тебе идет белый цвет.

— А тебе красный.

Смеется… Странное ощущение времени. Словно оно остановилось, и все вокруг пропало, сузилось до одного смуглого лица с большими и чертовски красивыми зеленовато-голубыми глазами. Разве могут глаза быть настолько прекрасными? 

— Ну, голубки, чего разлеглись? — всю прелесть момента смахивают насмешливые слова сестры, и амазонка тотчас просыпается — пытается встать, избегая моего взгляда. — Не устали еще?

— Я бы отдохнул.

— Я бы тоже... — выдавливает Наари, вопреки своему недавнему настрою.

— Тогда пойдемте в кафе. Мы с Мэй не отказались бы от какао и эклеров...

Глава 35. Неизбежное

Пальчики перестукивают по поверхности прилавка, будто нажимают на клавиши фортепиано. Если бы в заведении играла хоть какая-нибудь музыка, Валери бы даже запела. Но внутри стоит лишь гам, поэтому, ожидая заказ, женщина развлекает себя наблюдением за носящимся за прилавком парнем. 

Работник в кофейне один, а посетителей тьма тьмущая. Выходной, центр — иного и нельзя было ожидать. Джон предупреждал, но, обладая непоколебимостью матери и упрямством отца, Валери, как это обычно бывает, решила его не слушать. В общем-то она не жалела, что вытянула его на улицу.

Перспектива расставания с братом на целый год ее совершенно не радовала. По возвращении домой на нее посыплются заказы, и она снова по уши увязнет в работе, доставляющей удовольствие, но забирающей много сил. Воспоминания останутся с ней — о нем, веселом времяпровождении, новой странной знакомой, к которой она успела привязаться… Но вместе с ними останутся и переживания.

За любым сброшенным звонком или долго нечитаемым сообщением последует тревога, в тиски сжимающая сердце. Валери, как бы ни силилась, никогда не могла успокоить себя мыслями, что брат всего лишь занят, потому и не отвечает, потому и сбрасывает звонки…

Она ненавидит его работу. Ненавидит те дни, когда он задерживается в полицейском участке, а она не смыкает глаз в ожидании одного-единственного сообщения: «Я в порядке. Еду домой».

Сколько бы она ни просила, он отказывался переезжать в Сеул. Неужели только из-за отца? Неужели только из-за распрей с несправедливым родителем он отказывается быть рядом с ней и Мэй?

Облокотившись о прилавок, Валери грустно поглядывает в сторону круглого столика, за которым сидят ее близкие. Наверное, она так и не поймет, почему брат продолжает отдаляться от нее. А если бы довелось понять, вряд ли приняла бы его выбор.

— Мисс, прошу прощения, — от мыслей ее отвлекает бариста. — У нас не осталось карамельного сиропа. Могу я заменить его клубничным?

— А, да, конечно… Но тогда уберите одно латте из заказа.

Парень кивает и возвращается к кофемашине.

Клубника. У Валери на нее аллергия. А она так хотела согнать с себя холод и тоску с помощью стаканчика горячего латте с карамельным сиропом…

Кажется, на улице у ларьков стоит кофейный автомат. Она увидела его, когда прогуливалась мимо торговых точек вместе с Наари. Тогда-то ей и пришла в голову мысль заскочить после катка в кофейню.

Больше не раздумывая, девушка просит баристу отдать заказ Джону и, махнув своим, выскальзывает на улицу.

Холодает. Зима не за горами, пусть и температура плюсовая даже ночью. Валери поправляет шапочку и следует к автомату, не замечая, как из темноты отделяется фигура и устремляется за ней.