В простор планетный - Абрам Палей

В бинокль видно отчетливо. Эти улицы не сходятся в центре, а начинаются за первым кольцом-парком, окружающим стадион.

- Каждая из них, - поясняет Рашков, - доходит до внешнего края последней, самой длинной концентрической улицы. Радиальная улица имеет в длину семь километров без малого, а в ширину сто шестьдесят метров. Это тоже парки с продольными аллеями и пересекающими их переходами. А дома? Тебе хорошо видны дома?

- Я их не очень-то различаю, - призналась Герда, - они как-то сливаются...

- Да так и есть. Смотри.

Он еще немного снизил машину.

- Теперь тебе должно быть ясно видно. Первую улицу за стадионом окружает один шестнадцатиэтажный дом длиной в несколько километров. В нем живет около ста тысяч человек. Кроме того, там находится районный экономический совет. На следующих улицах дома расположены с обеих сторон. Здесь они ниже, сначала по четырнадцать этажей, а затем, постепенно понижаясь, доходят до четырех этажей на самом внешнем кольце.

Город делится на кварталы. Квартал состоит из секции кругового дома между двумя радиальными улицами и домов, расположенных по радиальным улицам. Каждый из них тоже разбит на секции, ограничивающие кварталы. И в кварталах примерно одинаковое количество жителей - около семидесяти пяти тысяч. Это очень важно.

- Что важно? Что семьдесят пять тысяч?

- Нет, что одинаковое.

- А почему?

- Скоро узнаешь... А вот там наш институт.

Рашков показал в ту сторону, откуда они прилетели, где за последней, восьмой концентрической улицей, за заснеженным каналом, напоминающим огромную круговую просеку, далеко-далеко простиралось сверкающее искорками кружево ветвей. Светлые строения в глубине заповедника, окружающего город полосою шириной в сто километров, едва различались среди снежной белизны.

Рашков посадил машину на пересечении четвертого кольца и одной из радиальных улиц.

- Ну, теперь, - сказал он, - отправим ее в гараж.

Он вложил в прибор автоматического управления печатную карту города и отметил на ней красным карандашом один из общественных гаражей. Затем переключил машину на наземное движение и нажал рычаг "Марш". Машина помедлила секунду, выбирая кратчайший маршрут, и небыстро покатила по радиальной улице, обходя встречных прохожих и электромобили, если ей не успевали уступить дорогу. Вскоре она скрылась, свернув в круговую аллею.

Герда с любопытством огляделась. Середину радиальной улицы занимал тротуар, состоящий из трех полос, движущихся с различной скоростью. Медленно плывет внешняя полоса, быстрее - средняя. Самая быстрая та, что ближе к домам.

Они перешли к самой быстрой ленте тротуара и уселись на скамье-диване. Их проносило вдоль длинных фасадов домов.

- У себя на родине, - проговорила Герда, - я привыкла к гораздо большему разнообразию жилищ. Здесь дома выглядят одинаково - и все же очень красиво.

- Это потому, - ответил Рашков, - что все они, да и весь город, - единое законченное целое. Город организован по системе жестких конвейеров.

- Как, как ты сказал?

- Это звучит немного странно, - улыбнулся Рашков, - но очень скоро ты во всем разберешься.

На одном из пересечений они пересели на движущийся тротуар концентрической улицы, доехали до срединного входа в двенадцатиэтажный дом и в конвейерном лифте поднялись на десятый этаж. Их приветливо встретил высокий седой человек с добродушным, немного застенчивым взглядом голубых глаз и неторопливыми, но удивительно точными движениями и жестами. Он с откровенным любопытством разглядывал Герду.

- Да, да, - сказал Рашков, опережая его вопрос, - это она самая и есть. Та, которой мы обещали восстановить руку.

- Стефан Сковорода, - представился Герде хозяин, вводя гостей в залитую солнечным светом квадратную комнату; она показалась Герде тесноватой. Радуюсь, - проговорил Сковорода, и все его лицо, изрезанное сеткой тонких морщин, расплылось в улыбке, - знаю, как ты, Николай, всегда занят...

- Вот и выходит, что ты страшный эгоист, - отозвался Рашков. - Знаешь, как я занят, и радуешься, что я оторвался от нужных дел, а они пока стоят.

- Радуюсь, - упрямо повторил Сковорода, - что ты отдыхаешь, а то ведь ты не умеешь отдыхать. И еще радуюсь потому, что ты, хоть и занят, все-таки в кои веки навестил меня.

Герда с удовольствием следила за дружеской перепалкой. Она видела, как тепло встретились старые друзья, и поняла, что они крепко любят друг друга. И ей стало так приятно в этой атмосфере дружбы, что она почувствовала невольную улыбку на своем лице.

- Ты не прав, Стефан, - уже серьезно сказал Рашков, - отдыхать я умею. Разве отдых в том, чтобы ничего не делать? Я обычно перехожу от одного занятия к другому и потому чувствую себя отлично. Однако, - добавил он, - соловья баснями не кормят. Мы с Гердой дома не позавтракали.

Оглядывая комнату, Герда видела, что хозяин умеет отдыхать: к одной из стен была прикреплена шведская стенка, с потолка свисали кольца.

Она поняла также, почему комната сразу показалась ей тесной: в разных местах ее стояли три больших стола, и все три были завалены чертежами.

- Это мое рабочее помещение, - сказал Сковорода. - А теперь пройдем сюда.

Он ввел гостей в другую комнату, так же весело освещенную. Комната не больше первой, однако выглядела просторнее, потому что не было громоздких столов. Здесь очень уютно. На специальных подставках стояло в горшках много живых растений. Среди них Герда с удовольствием увидела только что распустившийся пышный куст белой сирени. На маленьком столике в аквариуме суетились яркие головастые и зубастые обитатели, воздушная машинка тихонько попыхивала, вода пузырилась.

Значит, Сковорода - любитель живности!

Герда подошла к сирени, вдохнула ее тонкий аромат, такой неожиданный и радостный в зимний день.

- Ну, - сказал Сковорода, - заказывайте завтрак, я заранее присоединяюсь к выбору моих гостей.

Герда нажала кнопку "меню" на вделанной в стену дощечке цвета слоновой кости. Тотчас проступил столбец отчетливых строк. Рядом с названием каждого блюда и напитка стоял его шифр.

Пробежав взглядом список, Герда не стала вызывать следующую серию.

- Здесь как раз все мое любимое. Думаю, и вам понравится.

Пользуясь шифром, она сделала заказ. Через несколько минут внутристенный конвейер подал на выдвижной столик выбранные ею блюда: розовую массу, которая консистенцией, вкусом и запахом напомнила бы отдаленным предкам самую нежную лососину, паштет, синтетические сливки с фруктовыми соками, душистый хлеб, похожий на тот, каким питались люди двадцатого столетия, и крупные, очень сочные груши с тонкой, чуть жестковатой кожицей.

Мужчины одобрили выбор Герды. Все с аппетитом поели.