Огненный волк. Книга 2: Князь волков - Елизавета Дворецкая

Двоеум поднялся на ноги и стал собирать по своим ларцам какие-то мешочки. Набрав четыре или пять, он все их подвесил к поясу и взял свой посох с головой совы. Чародею не требовалась опора, но в важных случаях он всегда брал этот посох. Глянув на резную сову, Неизмир незаметно поежился под меховым плащом: часто прибегая к помощи ворожбы, он в душе боялся ее.

Князь и чародей вдвоем неслышно прошли по заборолу, по переходам и лестницам хором до спальни княгини. Кудрявка спала на лавке в верхних сенях. Двоеум открыл дверь, тихонько заскрипевшую в тишине. Добровзора спала, Румянка лежала на шкурах возле ее постели и тоже посапывала, зябко сжавшись в комочек. Огонь в очаге едва тлел, еще чуть-чуть – и девка проснется от холода.

Двоеум подложил в очаг сухих березовых дров, они быстро занялись, в горнице стало тепло, свет разлился по темным углам. Сделав князю знак отойти в сторону, Двоеум сел на пол возле очага и разложил вокруг себя свои мешочки. Из одного он достал сухие пучки какой-то травы и бросил в огонь. Трава ярко вспыхнула, по горнице пахнуло жаром и поплыл дурманящий сладковатый запах. Неизмир поднял к лицу край плаща, чтобы не вдыхать этого дурмана.

Чародей встал перед очагом, поднял руки ладонями вперед, застыл, как изваяние, шепнул несколько слов – и весь столб легкого дыма пополз к лежанке, овевая спящую княгиню. Добровзора беспокойно заворочалась во сне, Неизмир испугался, что она сейчас проснется. Двоеум вынул из другого мешочка тонкую сухую веточку, поджег ее кончик и стал водить вокруг лица княгини. С горящего кончика ветки тянулся плотный белый дымок, в горнице запахло какими-то далекими краями. Княгиня вдыхала глубоко, словно ей не хватало воздуха, а Двоеум шептал что-то, внимательно вглядываясь в ее лицо.

Потом чародей развязал еще один, самый маленький мешочек, и в ладони его что-то ярко блеснуло. Искра чистого света уколола глаза Неизмира, он зажмурился. В ладони Двоеума лежал крупный, с перепелиное яйцо, прозрачный камень, как огромная капля росы, свет очага играл в его гранях всеми цветами – зеленым, голубым, золотым, красно-оранжевым.

– Сей камень не простой. – Двоеум оглянулся к Неизмиру. – Зовут его – Слеза Берегини. Он взору силу дает волшебную.

Склонившись над Добровзорой, чародей осторожно положил камень ей на грудь. В горнице стало тихо, слышалось только глубокое и ровное дыхание княгини. Двоеум не сводил с ее лица пристального взгляда, Неизмира била дрожь. И вдруг княгиня заговорила.

– Мой волчонок! – произнесла она, и голос ее был ровен, почти равнодушен, только где-то в глубине его проскакивали искры любви и волнения, словно придавленные непосильной тяжестью. – Как далеко ты ушел от меня! Сколько лесов, сколько полей, рек и болот прошел ты! Зачем ты здесь, в этом дремучем лесу? Зачем эти страшные оборотни с волчьими мордами окружили тебя? Я вижу, как они кланяются тебе, как они заглядывают тебе в глаза, ловят каждое слово, но зачем ты с ними? Они чужие тебе. Твой род – не от них, и твоя судьба – не с ними. Ты забыл землю своих предков, ты забыл город, где впервые увидел свет. Ты забыл твою мать. Оставь этот волчий народ, возвращайся домой. Твоя мать ждет тебя.

Князь и чародей напряженно ждали продолжения, но княгиня замолчала. Двоеум осторожно снял с ее груди Слезу Берегини – прежде холодней росы, теперь этот камень стал горячим, как капля крови.

– Все, – одними губами шепнул чародей Неизмиру и бровями показал ему на дверь.

– Что она наговорила! – в раздражении прошипел Неизмир, когда они вышли в верхние сени. На него пахнуло дыханием иного мира, и он не мог сдержать дрожи.

– Она сказала то, что ты хотел услышать, – ответил чародей, бережно пряча Слезу Берегини. – Ее сын – вожак личивинов. Это о нем тебе рассказали купцы. Теперь ты знаешь.

– И что же мне делать? – прошептал Неизмир. На него вдруг накатилась страшная слабость. Именно этого он ожидал, но теперь был так убит вестью чародея, словно дикое войско уже бесновалось под стенами Чуробора и требовало его голову.

– Зачем меня спрашиваешь? – Двоеум на миг поднял на него глаза, и они как-то нехорошо блеснули в свете факела на стене. – Спроси у бояр, у воевод, у кметей. Спроси у своего сердца.

Ничего не ответив чародею, Неизмир пошел к своей опочивальне.

В темных сенях вдруг завозилось что-то большое и мохнатое; Неизмира прошиб холодный пот.

– Волк! – простонал смутно знакомый голос.

Князь прижался к стене, судорожно стиснув рукоять ножа на поясе, желая позвать кого-нибудь и не в силах шевельнуть губами.

– Красные глаза горят. Жгут! Ой как горячо! – в тоске и боли тянул голос, и Неизмир вдруг сообразил, что это Толкуша.

От страшного облегчения у него ослабели ноги, и он сел на что-то в темноте, кажется, на бочку.

Безумная девка выползла из угла, помотала нечесаными волосами.

– Ой, матушка, укрой меня! – тоскливо заныла она, не видя никого и ничего вокруг. – Он идет сожрать меня! Ой как горячо!

Князь шевельнулся. Толкуша взвизгнула, будто коснулась раскаленного угля, метнулась в темный угол и завозилась там, попискивая, как животное.

Дрожащей рукой вытирая мокрый лоб, Неизмир торопливо пошел к себе. Безумная девка вдруг показалась ему зримым образом его собственной души, готовой завыть от давящего страха.

Румянка проснулась, как от толчка, подняла голову, села, оглядела опочивальню. В очаге ярко горел огонь, в воздухе висел незнакомый сладковатый запах, приятный и смутно тревожный. Чувствовалось чье-то недавнее присутствие. Недоуменно потирая щеки, Румянка посидела, потом вдруг вскочила, отодвинула заслонку с окошка, постояла, жадно вдыхая свежий воздух ранней осени, тонко пахнущий первой сыростью и прелой листвой.

В голове ее прояснилось, и она вспомнила свой сон. Ей приснился княжич Огнеяр, впервые за много месяцев. Она видела его среди каких-то странных людей, одетых в волчьи шкуры, он сидел во главе длинного стола, женщины с распущенными темными волосами и некрасивыми узкоглазыми лицами подносили ему турьи рога с каким-то напитком, седой старик дергал струны каких-то маленьких плоских гуслей и дребезжащим голосом тянул песню на непонятном языке, а все чужие люди в просторной палате торжествующе кричали, протягивая свои костяные и медные кубки к Огнеяру. А лицо его во сне испугало Румянку: оно стало каким-то чужим, в нем светилось что-то хищное, черные глаза горели красным огнем. Приснится же такое!

Румянка оглянулась на княгиню, отошла от окошка, получше укрыла княгиню беличьим одеялом. Все-таки надо утром рассказать ей. Она так давно не слышала ничего о сыне, что даже этот сон будет ей интересен. Румянка не знала, что это дух княгини случайно захватил ее дух с собой, и они видели во сне одно и то же. Но и за это княгиня завтра поблагодарит богов – значит, их сон был правдой.