Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир

Он затащил старуху в ее комнату. Дверь захлопнулась. Крики мадам Клопп стихли. Но все остальное и не думало стихать.

— Ле-е-емюэ-э-эль! — раздавался механический голос Лазаруса Лемони. — Ты плохой сын, Лемюэль! Ты предал меня, Лемюэль!

Аптека подрагивала и тряслась. Портреты аптекарей в коридоре качались и стучали рамами о стену, с крючка сорвалась и, упав на пол, разбилась керосиновая лампа.

— Ты думал, что избавился от меня! Но я снова здесь! Ты не спрячешься! Я знаю, где ты, Лемюэль!

Джеймс закрыл дверь и, пробравшись через гору консервных банок, забрался в дальний угол кладовки. Опустившись на пол, он уперся спиной в стену и обхватил колени руками.

Он и правда оказался в «Ужасах-за-пенни»… В них всегда так и происходит: какой-то глупый-преглупый персонаж открывает люк, который нельзя было открывать, отпирает дверь, которую нельзя было отпирать, заходит в темный переулок, в который нельзя было заходить. Данный персонаж всегда поступает неразумно, и порой, читая все это, Джеймс сам невольно восклицал: «Ну зачем?! Зачем ты идешь на это пение?!», «Стой! Не трогай эту старую картину!» или «Нет, не иди следом за этой бабочкой!» А сейчас он — именно он! — был таким глупцом, из-за которого и начинается, собственно, весь ужас… за пенни. Слишком поздно восклицать: «Нет, не иди на этот чердак! Не прикасайся к запертому в шкафу человеку, который якшался с жуткими злодеями прошлого! Не поворачивай ключ!»

Словно следуя закону жанра этих бульварных историй, глупый-преглупый персонаж поднялся на чердак, прикоснулся к запертому в шкафу человеку и повернул ключ. И что же будет дальше? «Ужасы-за-пенни» почти никогда не заканчивались хорошо. Как бы ни сопротивлялся, как бы ни барахтался глупец, расплата за глупость неизменно его настигала.

Спавший много лет Лазарус Лемони пробудился. Он разъярен, жаждет мести. Он уже схватил Хелен, его механический слуга расправился с мадам Клопп. На очереди — Лемюэль и глупец, который сунул нос не в свое дело…

Свежий выпуск «Ужасов-за-пенни» под названием… — Джеймс на миг задумался, — под названием «Тайны старой аптеки» закончится так же, как и прочие. Нет смысла сопротивляться — злодей победит. Что можно ему противопоставить? Как с ним справиться?

— Лемюэль! — раздался в очередной раз голос Лазаруса Лемони, и Джеймс резко поднял голову.

Нет! Еще не все кончено! Он слишком быстро списал Лемюэля со счетов, а ведь тот был не просто аптекарем, он вел дела с худшими из худших в городе, он создавал чудодейственные сыворотки, он…

— …Не даст просто так с собой расправиться! — вслух закончил Джеймс.

Вскочив на ноги, он выбрался из кладовки и ринулся к лестнице.

Его подгоняла мысль: «Нет, этот выпуск “Ужасов-за-пенни” закончится иначе!»

…Джеймс замолотил в дверь провизорской.

— Лемюэль! Это я! Впустите меня!

Дверь тут же открылась, и Джеймс шмыгнул за порог. Аптекарь быстро запер замок.

— Лемюэль, там… это…

— Я знаю, — прервал его кузен. — Что с Хелен?

— Он забрал ее! — заламывая руки, воскликнул Джеймс. — Я видел, как он потащил ее куда-то наверх. Мадам Клопп заперли в ее комнате.

Лемюэль мрачно кивнул.

Охвативший аптеку кошмар явно застал кузена за работой. На его руках были громоздкие перчатки, на лбу сидели защитные очки (на носу и вокруг глаз все еще краснели следы от них). Накрытые тканью клетки с гремлинами стояли там же, где Джеймс видел их в последний раз, а на одном из столов под марлей лежала парочка крошечных неподвижных тел; из-под марли свисала тонкая серая ручка с длинными острыми когтями.

Глянув на Лемюэля, на его бледное лицо, поникшие плечи и нелепый фартук, Джеймс вдруг понял: нет, этот человек ничего не сделает. Попросту не сможет. Он и правда всего лишь… аптекарь.

— Хорошо, что вы здесь, Джеймс, — тем ее менее сказал Лемюэль. — Это дает нам шанс.

Джеймс возмущенно округлил глаза.

— Какой еще шанс?! Что мы можем?! Мы здесь заперты! Снаружи туманный шквал! Никто нам не поможет, никто не явится!

— Верно, — сказал Лемюэль. — Мы предоставлены сами себе.

— Вы знаете, что делать, Лемюэль? — в отчаянии спросил Джеймс.

Кузен молчал и глядел куда-то в сторону. Голова его чуть качалась вперед-назад, словно он кивал каким-то своим мыслям. Вдруг Лемюэль развернулся и, подойдя к ящику, полному ненарезанной марли для бинтов, стащил его на пол. Под первым ящиком оказался другой, такой же, — и он был отставлен в сторону.

— Что вы ищете? — спросил Джеймс.

Подняв крышку одного из ящиков, Лемюэль тут же вернул ее на место и взялся за следующий.

— Они были где-то здесь… — пробормотал он, — должны были остаться с войны… мы их продавали во время войны…

— Вы о чем? У вас здесь хранится какое-то оружие?

Лемюэль резко повернулся к Джеймсу.

— Вы ведь разбирали чулан на днях. Там были баллоны.

— Да, были. Едва не отдавил себе ногу одним из них.

— Замечательно. Принесите один баллон сюда.

— Вы хотите, чтобы я вышел? — ошарашенно спросил Джеймс. Сама мысль об этом его пугала.

— Скорее. Нужно принести баллон, пока есть такая возможность и за нами не явились.

Тон Лемюэля неожиданно приобрел твердость — спорить с кузеном было бессмысленно.

Джеймс отпер дверь и выскользнул на лестницу. Вскоре он вернулся в провизорскую, волоча тяжеленный баллон.

— Что в нем? — спросил Джеймс, поставив баллон на пол и поспешно заперев дверь.

— «Чистый воздух Лемони». Одно время…

— Его продавали в аптеке. Да-да. А это вам зачем?

Пока Джеймс ходил за баллоном, Лемюэль нашел то, что, по всей видимости, искал. Перед ним на столе лежал противогаз — коричневая кожаная маска с фильтр-банкой, похожей на консервную, свет ламп отражался и плясал на двух круглых стеклянных окошках-глазницах.

Лемюэль не ответил. Молча подойдя к стоявшей в углу паровой машине, он принялся снимать с нее ремни, которые прежде использовались для вращения колес.

Джеймс не мигая следил за ним. Пытался понять, что кузен задумал.

Он подошел ближе.

— Вы загораживаете мне свет, — буркнул Лемюэль.

— Я в толк не возьму, что вы делаете!

— Снимаю эти ремни, как видите.

— Но зачем?

Лемюэль накручивал колесо, пытаясь послабить ремень. Он был сосредоточен на своем деле — сейчас отвлекать его явно не стоило. И все же Джеймс вместо того, чтобы заваливать кузена вопросами, которых у него успело накопиться, сказал то, что очень не хотел говорить:

— Лемюэль… это я… я освободил его.

Кузен застыл. В провизорской повисла тишина.

Джеймс ожидал чего угодно: от презрительного взгляда до пощечины, — но Лемюэль лишь покачал головой.

— Нет, Джеймс, это были не вы. Моего отца освободил Хороший сын.

— Что?! Но ведь это я завел его ключом…

— Вы были его орудием, кузен. Он украл и подбросил вам заводной ключ, он отпер несгораемый шкаф. И он же отправил вас на чердак.

Джеймс едва не задохнулся от посетившего его озарения.

— Это вы! Вы отправили меня на чердак, а значит Хороший сын — это…

— Я болен, Джеймс, — тяжело вздохнув, сказал Лемюэль. — И болен давно. Доктор Хоггарт из лечебницы «Эрринхаус» поставил мне диагноз: параноидная схизофрения. Порой меня посещают галлюцинации, я часто не знаю, кто на самом деле реален, а кто — нет. Но есть еще кое-что. После пережитого, после того, что случилось с отцом, моя личность расщепилась, и у меня появился свой… доктор Хоггарт называет его Темным Попутчиком. Это мое второе я, злобное, коварное и крайне непредсказуемое. Отец прав: я — плохой сын, очень плохой… То, что я сделал с ним… Я так и не смог себя простить. Меня терзало чувство вины, и с каждым днем оно росло, крепло, пока однажды не обрело форму. Он — моя вина, мое самоуничижение, мое сожаление. Он — это я, который никогда бы так не поступил с отцом, потому что он…

— Хороший сын, — мрачно закончил Джеймс.

— Долгие годы я его сдерживал, лекарства моего изобретения помогали мне запирать его, но он всегда находит щелочку, чтобы выбраться. Он следует за мной по пятам, куда бы я ни пошел, живет в моих кошмарах, прячется в темных углах, скрывается в толпе посетителей. Хороший сын — это воплощенное напоминание. Напоминание о том, что я сделал.