Расследование - Станислав Лем

Сисс говорил все быстрее. Грегори казалось, что он забыл обо всем, даже о том, кому он это говорит. Грегори налил вина. Сисс играл рюмкой, передвигая ее по скатерти. В какой-то момент рюмка опасно наклонилась. Сисс выровнял ее и тут же снова выпил залпом. Внизу вспыхнули желтые юпитеры, мандолины заиграли гавайскую мелодию.

— Создание все больших по объему устройств для стратегических решений означает, хотим мы этого или нет, необходимость увеличения количества данных, закладываемых в мозг. Это, в свою очередь, означает возрастающее господство таких устройств над массовыми процессами в обществе. Мозг может решить, что эту пресловутую кнопку следует расположить иначе. Или что следует изменить покрой мундиров у пехотинцев. Или что необходимо увеличить производство определенного вида стали — и потребует на это кредитов. Если подобный мозг создали, нужно ему подчиняться. Если какой-нибудь парламент начнет дискутировать о том, отпустить ли на это кредиты, произойдет задержка во времени. В этот момент противная сторона может вырваться вперед. Отмена парламентских решений через какое-то время сделается неизбежной. Контроль людей за решениями электронного мозга будет сужаться по мере того, как в нем будут концентрироваться знания. Понятно ли я говорю? По обе стороны океана возникают два все разрастающихся мозга. Каково самое первое требование подобного мозга, когда в условиях все возрастающей гонки вооружений понадобится сделать следующий шаг?

— Повышение его компетенции, — вполголоса произнес Грегори. Из-под полуприкрытых век он наблюдал за Сиссом, щеки которого покрылись красными пятнами. Внизу наступила внезапная тишина, потом раздались аплодисменты. Послышалось женское пение. Юноша в смокинге поставил рядом с их столиком еще один, поменьше, официанты принесли поднос, заставленный серебряными блюдами. Появились старательно нагретые тарелки, салфетки, столовые приборы.

— Нет, — ответил Сисс. — Первое требование — это увеличение его самого, то есть увеличение мозга! А все остальное — производное.

— Одним словом, вы предвидите, что земля станет шахматной доской, а мы — пешками, которыми будут играть вечную партию два механических игрока?

Гордость сияла на лице Сисса.

— Да. Но это не предвидение. Я только делаю выводы. Первый этап подготовительного процесса близится к концу, ускорение все возрастает. Все это звучит неправдоподобно, я знаю. Но это так на самом деле. Это реально существует!

— Да, — буркнул Грегори. Он наклонился над тарелкой. — А в связи с этим — что вы тогда предлагали?

— Договоренность любой ценой. Несмотря на то, что это звучит странно, гибель — меньшее зло, нежели эта шахматная партия. Это ужасно — не иметь иллюзий, знаете? — сказал он и налил себе вина.

Неохотно, почти принуждая себя, он пил, пил все больше и больше. Грегори уже не приходилось заботиться о рюмках. Оркестр внизу снова заиграл. Мимо их столика шла пара: стройный мужчина с тонкими усиками, которые эффектно подчеркивали бледность его лица, и девушка, очень молодая, на обнаженных плечах — белая шаль с золотой нитью цвета ее волос. Сисс глядел на удалявшуюся девушку, провожая ее взглядом, его губы скривились гримасой. Он отодвинул тарелку, прикрыл глаза и спрятал руки под скатерть. Грегори показалось, что он считает пульс.

— И как мы продолжим столь прекрасно начатый вечер? — спросил Сисс минуту спустя, подняв веки. Он пригладил седые, топорщившиеся над ушами волосы и поудобнее расположился на стуле. Грегори положил столовый прибор крест-накрест на тарелку. Тотчас появился официант.

— Выпьете кофе? — спросил Грегори.

— Да. Хорошо, — согласился Сисс. Он опять спрятал руки под скатерть. Кажется, я напился, — проговорил он, смущенно улыбаясь, удивленно осматриваясь.

— Время от времени это необходимо. — Грегори вылил остатки вина себе в бокал.

Кофе был горячий и крепкий. Грегори пил молча. Становилось душно. Грегори поискал глазами официанта и, не найдя, встал. Разыскал его возле бара и попросил открыть окно. Когда он вернулся, мягкое, холодное дуновение уже колыхало пар, поднимавшийся над чашками. Сисс сидел, плотно привалившись к балюстраде, глаза у него запали и покраснели. Он глубоко дышал, мелкие, твердые жилки вздулись на висках.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил Грегори.

— Я не выношу алкоголя. — Сисс говорил с закрытыми глазами. — То есть мой организм не выносит его. Я становлюсь мутным внутри, просто мутным, больше ничего.

— Я очень сожалею, — сказал Грегори.

— О, это пустяки. — Сисс все еще сидел с закрытыми глазами. — Не будем говорить об этом.

— Вы были противником превентивной войны? Я имею в виду тогда, в сорок шестом?

— Да. Впрочем, никто не верил в ее успех, даже те, кто ее пропагандировал. Не были психологически подготовлены, знаете. Общая мирная эйфория. Но постепенно даже конклав можно приучить к каннибализму. Только надо действовать последовательно, шаг за шагом. Именно так, как это делается теперь.

— Чем вы занимались позже?

— Различными делами. Начинал много, но, собственно, ничего не успевал закончить. Я обычно оказывался тем камнем, на который находят косы, знаете, а это мало что дает. Это последнее дело я тоже, видимо, не завершу. Я во всем доходил до мертвой точки. Да, если бы я был фаталистом… но это вопрос характера. Я не выношу компромиссов.

— Вы не женаты, не так ли?

— Нет. — Сисс недоверчиво поглядел на Грегори. — Почему вы спрашиваете?

Грегори пожал плечами.

— Мне просто… хотелось знать. Простите, если я…

— Семья — это устаревший институт… — буркнул Сисс. — Детей у меня тоже нет, если вы хотите знать точно. Ну, если бы их производили головой… Я не люблю этой лотереи генов, знаете. Мне кажется… мне кажется, что я тут гость. Пожалуй, нам пора идти.

Грегори расплатился. Когда они спускались, оркестр проводил их оглушительным джазом, они вынуждены были пробираться по краю танцевального ринга, задевая пары. За вертящимися дверьми Сисс с облегчением вдохнул холодный воздух.

— Благодарю вас за все, — вяло произнес он.

Грегори шел за ним к машинам. Сисс долго разыскивал в кармане ключик, открыл дверцу, расстегнул плащ, потом снял его и бросил, смятый, на заднее сиденье. Сел за руль. Грегори продолжал стоять.

Сисс не захлопывал дверцу и не двигался.

— Не могу вести машину… — признался он.

— Я отвезу вас, — предложил Грегори. — Может быть, вы подвинетесь?

Он наклонился, чтобы сесть в машину.

— Но у вас тут свой автомобиль.

— Ерунда! Я вернусь за ним.