Вторжение в Московию - Валерий Игнатьевич Туринов

И тут же к нему подлетел Матюшка:

— Молодец! Ай да Петька, ай да молодец!..

В восхищении от горбатого друга своего, он похлопал по спине его. Но и с опаской, с опаской поглядывал он на его узловатые руки. Какая-то мысль, не очень-то приятная, мелькнула у него о Петьке, о шуте, наперснике по играм.

— Государь, что ты делаешь-то! Опасно же! — выпалил Гриндин, подскакав к нему.

Рожа красная, распарился он от жары, и пот катился по лицу. Дышал он тяжело, как и скакун под ним.

А там, на поле брани, кругами ходила конница по полю, выискивала брешь в защите московских полков, чтобы ударить по ней, рассечь их надвое.

Перегорожена, казалось, была долина вся круглыми щитами: стоят нестройно, но всё-таки рядами. А бедная земля гудит, но как-то радостно, как было и у Матюшки на душе.

И вот в центр всей этой линии обороны московитов, странно жиденькой полоской стоявших в передних рядах, ударил полк Будило. Затем гусары нажали, прорвали их ряды и устремились в брешь за отступающими сотнями боярских детей. Но тут Будило споткнулся о сторожевой полк Куракина, тот держал оборону вторым эшелоном в войске Шуйского и был отброшен выстрелами из самопалов. В горячке боя Будило обрушился атакой конников снова туда же и опять был отражён…

На других участках сражение шло тоже вяло.

И Рожинский приказал обозникам ставить лагерь неподалёку и укрепить его на ночь телегами.

«Пора, пора!.. Пора бы всё и завершить!» — так думал князь Роман.

Уже и вечер подступил. Вот солнце покатилось, коснулось горизонта. Ещё немного, и скоро станет темнеть…

Ночь. Стан польского войска одёрнули телегами со всех сторон. Горят костры. По всем дорогам ушли дозорные следить за неприятелем, за передвижками его. И ночь прошла в тревоге, но тихо и спокойно.

А как только забрезжил рассвет, Матюшка снова был в седле. Князь же Роман встал ещё раньше и уже выводил свои полки из лагеря.

— Государь, прошу со мной, так будет безопасней для вашей светлости! — пригласил он его.

И Матюшка пристроился со свитой к его полку. И они двинулись в сторону лагеря Шуйского, рассчитывая застать русских ещё не готовыми к новому сражению. Но русские полки уже покинули лагеря и стояли в боевом порядке, встречали их далеко в поле.

«Хм!.. Странно!» — подумал он, увидев, что вся долина, где стояли русские полки, была покрыта сочно-зелёной травой, тогда как вокруг неё всё сохло от жары.

Долина же, казалось, манила к себе доверчивых путников, готовых отдохнуть на этом, из зелени, ковре.

— Да, да, здесь болото! Гиблое место для конных! — подтвердил его мысль Рожинский, заметив, что он зачем-то рассматривает долину.

В тот день Матюшка держался ближе к гетману. Он полагал, что его слово царское подвинет дело на поле боя. К тому же его подмывало взять на себя командование, приказы отдавать вот так же чётко, как делал князь Роман.

— Войцех, передай по всем полкам: обходим это место! Зайдём на них с другой стороны! — приказал Рожинский поручику.

И полки пошли аллюром, взбивая пыль, топча траву, сухую землю и кустарник. А вот мелькнул какой-то крохотный лесок. И мелкая речушка попалась им на пути. Они перемахнули её вброд и снова вышли на войско Шуйского.

Но русские полки стояли опять лицом к ним, всё в том же боевом порядке. Там поняли их маневр и его предупредили.

Тогда Рожинский, видя, что сражения не избежать, вывел в передние ряды, на удар первыми, лёгкую кавалерию, «джигитовку». Так насмехались все над нею, опасной своими наскоками стремительными. За ней он расположил колонны копейщиков, закованных в доспехи.

И встали войска друг против друга. Никто не подавал сигнал к атаке.

В округе даже замерла природа. Как перед грозой, куда-то подевались пташки, что по кустам, в траве свистели. Затих и ветерок.

Вот где-то в стороне послышался отдалённый шум. Смутил он слух всех нервных бойцов на поле ратной брани. Несильным был он, но нарастал он быстро. И вот показались они, виновники переполоха: телеги из обоза шли плотными рядами. Меняли дислокацию они, как приказал Рожинский. Он переносил свой лагерь в иное место, более удобное для войска. Но их, телег в обозе, тысячи. Они идут рядами. А возницы нещадно гонят лошадей. И всё в пыли, она клубится, а в ней мелькают расплывчато знамёна. Они плывут, трепещут, и кажется, что вот подходит сила, громадная, и застилает пылью весь горизонт…

И эта картина неожиданно подействовала на русских. Среди них прошла подвижка, их ряды заколебались.

И Димитрий догадался, что московиты приняли их обоз за подкрепление, за новые полки. И сейчас они будут охвачены паникой, и если не побегут, то лучшего момента для атаки не найти.

— Пан Роман! — начал он было…

— Вижу, вижу! — не дал закончить ему Рожинский; он тянул ещё время, чтобы московские воеводы сильнее впали в заблуждение относительно их сил.

— Пан гетман! — подскакал в этот момент к нему посыльный от Будило. — Здесь от московитов перебежчик, доносит: Шуйский надумал отступать, отводит обоз за реку! Туда же отправили и полковые пушки! А вот эти прикрывают отход! — показал он на стоявшие напротив них полки.

И князь Роман понял, что сейчас нет смысла вступать в сражение. Оставив здесь только полк Будило, он снял остальное войско с позиций и пошёл в верховья болот, где дозорные нашли удобное место для переправы за Нугрь. И Матюшка тоже поехал туда. А за ним неотступно следовал его шут. Но что-то ныл сегодня любимец его, а вроде бы не утомился.

— Да перестань же ты! — прикрикнул он на него.

И Петька сразу замолчал, уныло выгнулся горбом в седле.

Они обошли болото и только стали подходить к переправе, как вдруг впереди них раздались частые ружейные выстрелы, затем крики и гул конницы, сорвавшейся в галоп.

— Что там, проверь! — приказал князь Роман поручику.

Но тут же всё стало ясно, как только они завернули за кусты тальника и перед ними открылся вид на реку. Там, к песчаной отмели, к широкому и мелкому броду, облюбованному их дозорными, подходили полки Шуйского. И тоже, видимо, для переправы их принесла сюда нелёгкая. И там же, за рекой, уже топтался полк Рудского. Он оказался один на один со многими полками московитов, и между ними назревала большая драка.

Матюшка глянул на небо: солнце перевалило уже за