Русский вираж - Алексей Свиридов

— Сострила, да? — враждебно отозвался он, но все же поднялся. Женщина лежала неподвижно, глядя на пистолет. Как следует взглянув на нее, Казак невольно усмехнулся: «А Наташка-то была не так уж не права. В другое время и в другой обстановке действительно приятней было бы остаться в горизонтальном положении!» Но вслух он сказал совсем другое:

— Поговори с ней, она должна точно знать, где Хомяк. Пусть согласится показать нам дорогу и все такое. Только давай я ее обыщу сначала, вдруг какой-нибудь полезный трофей найдется!

В карманах женщины ничего не оказалось, а более тщательный осмотр Казак проводить не стал — не из стеснительности, а просто посчитал, что вряд ли на обыденном дежурстве кто-нибудь будет прятать ключи или оружие в совсем уж потаенные места. Но, кроме небольшой пластиковой карточки с фотографией и строчкой сплетенных арабских букв, у нее ничего не обнаружилось.

— С трофеями небогато, — констатировал он. — Придется обойтись разговорами.

Дверь с номером 811, как все остальные двери палат, украшала такая же маленькая площадка с концентрическими кружочками, как и дверь лифтового предбанника. Медсестра, как ее прозвал Казак (более точно выяснять, кем является эта женщина, времени не было), подошла к ней и остановилась. Он ожидал, что она достанет откуда-нибудь карточку с чипом, но ничего подобного медсестра делать не стала, попросту повернула ручку и вошла в темную палату. Следом за ней прошел Казак, и последней, плотно закрыв за собою дверь, вошла Наташа, вполне освоившаяся с ролью конвоирши. Даже пистолет она теперь держала не опасливо и осторожно, как еще совсем недавно, а уверенно и даже как-то грациозно. Медсестра коснулась пластины выключателя, вспыхнул свет. Человек на кровати зашевелился и, прикрывая глаза рукой, повернулся к вошедшим.

Те же и Хомяк. Кто спасет спасателей?

— Нет! — решительно заявил Хомяк и величественным жестом словно бы отстранил от себя чужие проблемы.

— Я еще на Балка… во время нашей прошлой работы понял, что ты, Казак, летчик, может быть, и хороший, но мозгами думать не умеешь. Не может быть правдой то, что ты мне рассказал!

Сказав это, он покосился в сторону Наташи — как она, не слишком ли прислушивается к разговору? Девушка сидела, направив оружие в сторону двери ванной, куда они заперли медсестру. На лице ее ничего не отражалось — да и что могло отразиться на ниндзяподобной маске? Наверное, стоило сдержаться и ограничиться просто коротким отказом, но на самом деле Хомяк не чувствовал себя абсолютно правым, и поэтому продолжал громко говорить, убеждая не столько Казака, сколько себя самого.

— Да, конечно, власти эмирата очень бы хотели показать всему арабскому миру свою независимость от законов мирового сообщества. Можно громогласно заявить, что, дескать, мы отдали в руки племенного царька захваченного убийцу для наказания по средневековым законам. Весь Ближний Восток доволен будет, авторитет возрастет! Но сделать это по-настоящему никто и никогда не решится, потому что так они отвратят от себя три четверти иностранных партнеров. Тот же царек небось хочет ездить на «Роллс-Ройсе» и летать на «Гольфстриме»? А кто ему их после такого продаст? Нет, все будет гораздо проще. Подержат Корсара на хлебе и воде с недельку и втихую вышлют восвояси. Да еще и денег дадут, чтоб не возмущался.

— Чего-чего? — ошарашенно переспросил Казак. Такого он абсолютно не ожидал.

— Недопонял? Повторяю, — Хомяк говорил очень уверенно и веско. — Все, что тебе заявили в полиции, полная ерунда. Ничего ни с кем не случится. Арабам хватает других забот — и с Ираном, и с настоящими террористами.

— Погоди… — перебил его Казак, и в голосе его проскользнула новая, настороженная нотка. — Ты уверен, что Пирату на самом деле не грозит расправа? Я правильно понял, да?

Хомяк кивнул: наконец-то до этого пацана дошло. Казак продолжил:

— Но если ты заявишь, что видел, как он не захватывал твой самолет, а наоборот, пытался это предотвратить, то тогда его отпустят сразу же! Почему ты не хочешь так сделать? Чего выгадываешь, а?!

Хомяк промолчал, злобно взглянув на Казака. Парень явно зарвался и лезет, куда не следует. Ему хорошо тут выступать, ишь, под Фантомаса вырядился и думает, что все можно, — а вот посмотрел бы в неподвижные глаза «представителя заказчика» да услышал бы его голос! По-другому бы запел.

«Да и вообще, о чем разговор? — возмутился Хомяк про себя. — Ради того, чтобы спасти кого-то там от пары лишних дней отсидки, я должен идти под пулю? Да хрен вам! Ну сделали мы с Корсаром пяток-десяток вылетов, и что теперь — я всю жизнь ему обязан? Обойдется».

— Значит, так, — холодно произнес Хомяк, давая понять, что больше обсуждать ничего не намерен. — Что там я выгадываю или не выгадываю, это мое личное дело. От своих обязательств перед Корсаром за тот рейс я не отказываюсь, но это уже мы с ним считаться будем, сколько я должен. А сейчас лезть на рожон я не собираюсь, потому что ничего страшного ни с кем не случится — кроме вашей парочки, если вас поймают здесь, на территории. Но это уже ваша беда. Вопросы есть?

Казак немного помолчал, а потом нарочито тихо ответил:

— Вопросов нет. Зато есть предложение, как раз по оплате. Я сейчас тебе, сука, морду пополам раскрою! — и с этими словами он, не помня себя от ярости, замахнулся. Широкое лицо Хомяка побледнело, он отшатнулся… И в этот момент где-то в коридоре, со стороны пульта, раздался резкий, требовательный зуммер.

Медсестра быстро что-то проговорила из-за двери, и Наташа перевела:

— Сигнал тревоги. Доигрались!

Казак замер, не опуская занесенную для удара руку со сжатым до боли кулаком, — несколько секунд в его душе здравый смысл боролся с желанием наплевать на все и мочалить эту толстую сволочь до потери пульса.

— Коль, не надо… Времени нет! — осторожно попросила Наташа. Казак шумно выдохнул и разжал пальцы.

— Ладно. Бог правду знает — мы еще повидаемся! — бросил он в сторону Хомяка и бросился к двери.

Так же, как и на первом этаже, во время ловли обезьян, теперь лампы в коридоре горели ярким «дневным» светом.

«Похоже, в роли обезьян теперь будем мы!» — мелькнуло в голове у Казака, и он бросился бежать в сторону пульта дежурного.

Вот лифт, на котором приехала медсестра, на индикаторе горит символ шестого этажа.

«Да где же кнопка?! Где… Да вот же она, на самом видном месте!» Он со всего размаху ударил ладонью по маленькой выпуклой пластине. Никакой реакции! Еще раз — опять ничего. Или нет, лифт поехал… Вниз?! Значит, его вызвал еще кто-то, а уж зачем вызвал, и гадать нечего.

— Похоже, к нам собираются гости. — Казак заставил себя говорить спокойно. — Наташка, дай пушку сюда.

Девушка без задержки повиновалась.

— Теперь за мной! — И он в два прыжка оказался перед дверью с кодовым замком, которая вела к уже знакомой лифтовой шахте с аварийной лестницей.

— Тут код нужен… — испуганно напомнила Наташа. ~ Раскодируем! — зло бросил он через плечо, прицелился в небольшое вздутие на двери и два раза подряд нажал на курок. Раздался грохот, в стороны полетели ошметки пластика, запахло кислым и горелым. Не теряя времени, Казак со всей силы ударил по развороченному замку ногой, что-то хрястнуло, и дверь качнулась вперед и замерла, перекосившись. Но образовавшаяся щель была вполне пригодна для того, чтобы пролезть человеку.

— Ты туда, а я пока прикрою! — скомандовал он, а сам направил на двери маленького лифта пистолет.

Но на этот раз вместо того, чтобы послушаться, она бросилась к столику, схватила графин с водой и коротко бросила, уже подбегая к маленькому лифту:

— Огнетушитель давай!

Казак изумился, но девушка сказала это так уверенно, что он не стал переспрашивать, а послушно сорвал со стены пузатый красный баллон и только потом спросил:

— И что теперь?

Наташа занималась странным делом: отодрав от своего комбинезона большой клок, она впихнула его в щель между дверью лифта и порогом.

— Мотаем отсюда! — заорал Казак, увидев, что цифра «пять» погасла и сменилась шестеркой, — гости были уже в пути.

Не говоря ни слова, Наташа вырвала у него из рук огнетушитель и рванула рычаг. Раздалось жуткое шипение, из раструба ударила белая струя углекислоты — и девушка в упор направила ее на мокрую тряпку. Это продолжалось всего несколько секунд, потом она крикнула, стараясь пересилить шипение:

— Лей из графина! Лей сюда! Только руку береги!

Лишь теперь Казак понял, в чем дело — вырывающийся из баллона газ резко охлаждался, и мокрая тряпка в мгновение ока превратилась в заледенелый ком, а та вода, которую он лил сверху, успевала затекать в щели и тоже застывала там.

Наташа приткнула продолжающий шипеть огнетушитель так, чтобы газ продолжал бить в сторону лифта, и лишь потом бросилась к «расстрелянной» двери. Казак последовал за ней и, уже протиснувшись в узкую щель, увидел, как цифра «восемь» на табло загорелась, мигнула, снова загорелась, и снова мигнула — заледенелая тряпка не давала двигаться внешней створке, а предупредительная автоматика раз за разом отключала двигатель, открывающий двери.