Друг по четвергам - Кэтрин Куксон

– Конечно, Пилли, конечно. – Шутливым тоном Дэвид добавил: – И, отнюдь не желая им всем поскорее преставиться, я все же надеюсь, что тебе не придется долго ждать. – Тут он произнес, приглушив голос, так что Ханне пришлось напрячься, чтобы разобрать слова: – Если вдруг встретишь нашу знакомую леди, Пилли, я буду очень благодарен, если ты не скажешь ей, где я сейчас живу. Я тут, в общем-то, надолго не задержусь – со дня на день собираюсь переезжать, но тем не менее. Как я уже сказал, буду тебе очень благодарен.

– Мой дорогой мальчик, ни слова, ни единого слова… Что ж, не стану тебя задерживать. До свидания, мой друг.

– До свидания, Пилли, до свидания. Удачи тебе.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Ханна перестала кусать губу. Гость ей, пожалуй, понравился, и она жалела его… но последние слова... Боже мой.

Дверь в спальню открылась, и на пороге вырос Дэвид.

– Теперь можешь выходить, – с серьезным лицом пригласил он.

Дэвид протянул ей руку и, пока вел обратно в гостиную, сказал:

– Ты сейчас познакомилась с человеком, который своим мерзким языком разрушил больше браков, чем дней в месяце.

А Питер, убирающий со стола, добавил:

– Будь на то моя воля, сэр, я бы на порог его не пустил, потому что он никогда не изменится. Он был натуральной отравой всю свою жизнь, и не было такого случая, чтобы он, покидая дом друга или врага, не оставив после себя лишь руины.

Когда Питер вышел из комнаты, унося поднос с чаем, Дэвид притянул Ханну на диван и улыбнулся.

– Знаешь, это даже смешно, но что касается скандалов, тут Пилли даст сто очков вперед любой бульварной газетенке. Люди боятся прогнать его, потому что он может распустить о них какую-то гадость, напомнить о проступках, которые все давно забыли, а если его впустить – ты видела, что происходит. Он прекрасно знал, что мы хотим от него избавиться, знал, что мы добры к нему, поскольку надеемся, что в этот раз он оставит нас в покое. Но нет, только не Пилли. Представь, когда-то он и вправду считался почетным гостем на загородных вечеринках.

– Я нечаянно услышала, о чем вы говорили. Ты действительно собираешься переезжать?

– Конечно, нет, и в мыслях не было. Но если Пилли снова встретит мою бывшую, я не уверен, что он сумеет промолчать о том, где я живу сейчас или где меня можно найти. Хотя это маловероятно – она собиралась подольше пожить во Франции и, судя по тому, что я слышал, намеревалась осесть там и завести конюшни. У неё три брата, а самый старший разведен и живет во Франции постоянно, так что, надеюсь, ее планы вполне осуществимы. – Он жестко улыбнулся и добавил: – Кстати, тот брак продлился меньше моего. И года не прошло, как они развелись. К этому приложила руку моя жена. Её братья были опасным трио, но думаю, без неё они не провернули бы и половины своих выходок.

Неожиданно придвинувшись к Ханне, Дэвид сказал:

– Да о чем я тут болтаю. У нас был такой чудесный разговор, а я тут перебираю то, что давно уже позабыл и не вспомнил бы, если бы не этот незваный гость. И это после того, как я столь странно отреагировал на твое волшебное предложение. Наверное, я удивил тебя, но позволь мне объяснить причины моей реакции немного позже.

Дэвид наклонился к ней и поцеловал. Потом, держа её за подбородок, прошептал:

– Не могу в это поверить. Ты здесь, со мной, и останешься здесь еще на двадцать четыре часа – нет, даже дольше! Я годами ждал того четверга, ждал, когда натикает без десяти одиннадцать.

Ханна рассмеялась:

– Ты даже время запомнил?

– Да, запомнил, потому что сидел в своей каморке, смотрел на часы и думал: без десяти одиннадцать, кофе уже готов. А потом услышал, как звонит колокольчик Джилли, и тут появилась ты – белокурая богиня в земном обличье.

Ханна серьезно спросила:

– Интересно, как долго ты будешь столь отчетливо помнить тот образ?

И Дэвид, тоже серьезно, ответил:

– Поверь моим словам, Ханна – я не забуду нашей встречи до конца своих дней, потому что за последнюю пару недель со мной произошло нечто жизненно важное, нечто чудесное. Я не думал, что способен на подобное переживание, потому что мой предыдущий брак и то, что я когда-то считал любовью, закончились катастрофой. Правда, мне повезло, что все завершилось относительно быстро. Но то, что я чувствую к тебе с самого первого дня – совсем иное, совсем новое. Я спрашиваю себя, что со мной творится, пытаюсь найти объяснение – но не нахожу. Разве что мной овладело то же чувство, которые испытывали Абеляр и Элоиза, Беатриче и Данте, и даже Эдуард Восьмой и миссис Симпсон. Да, та американка не была всеобщей любимицей, но разбудила в короле такую страсть, что его жизнь, по его же словам, без неё не имела смысла. Помнишь, как она выглядела? Она ведь никогда не была красавицей, просто элегантно смотрелась в дорогих нарядах, и все-таки ей удалось пробудить в Эдуарде такую любовь. А ты, Ханна, ты и элегантна, и прекрасна, и ты пробуждаешь во мне нечто, не поддающееся описанию. Наверное, те пары, те люди, которых я назвал, тоже изведали подобное. И память о них живет сквозь века, потому что все их деяния были совершены ради любви. Любви, которая не иссякла. Я чувствую то же самое к тебе. Ты... ты мне не веришь?

Ханна тяжело вздохнула и очень серьезно сказала:

– Если честно, мне трудно в это поверить. Я знаю, что ощущаю, но мне не хватает слов, чтобы это выразить. Я лишь спрашиваю себя: не морок ли это чувство, и как долго оно продлится, как долго я смогу его вынести?

– Ох, Фома неверующий. – Дэвид обнял её покрепче, и Ханна смягчилась:

– Нет, просто робкая Фомочка, которая до сих пор не поймет, как так случилось, что ты появился в её жизни.

Они услышали скрип открывающейся двери и громкое покашливание Питера. Слуга вошел и остановился перед парочкой, широко улыбаясь.

– Что ж, я ухожу, сэр, и очень быстро, потому что больше никому не намерен открывать эту дверь – пусть даже в неё стучится вся королевская рать. И хочу предупредить вас, сэр, что сегодня я могу подзадержаться – в клубе намечается отменный сабантуй.

– Что?

– Сабантуй, сэр. Не спрашивайте – сам не знаю, как это объяснить. Всего понемногу. Немного ирландской джиги, шотландского рила и наконец канкана для тех, кто еще будет держаться на ногах.

– Так я тебе и поверил! – Дэвид помахал ему и сказал. – Если я увижу тебя на «сабантуе», меня больше ничто в этом мире не сможет удивить.

– Сэр, вы даже не представляете, что люди вытворяют во внерабочее время. Это сладкое чувство свободы, облегчения…

– Хочешь, чтобы я тебя вытолкал или, наоборот, запер здесь?

Питер отступил на пару шагов и улыбнулся Ханне, а потом, слегка поклонившись, пожелал: