История Смутного времени в России в начале XVII века - Дмитрий Бутурлин

Три дня спустя Колычев, Мезецкий и Полтев прибыли к Москве; войско их расположилось у Девичьего монастыря и поступило под начальство князя Ивана Шуйского. В то же время и московские сидельцы56 вышли в поле и стали лагерем у Данилова монастыря57. Царь назначил главным предводителем над ними князя Михайлу Васильевича Скопина-Шуйского, двадцатилетнего юношу, уже отличившегося в стычке близ Лопасни. Выбор сего вождя заслуживал всеобщее одобрение. Скопин приятной наружностью и ласковой обходительностью привлекал к себе все сердца. С умом проницательным и зрелым не по летам он соединял редкое великодушие, истинную доброту и пламенное усердие к Отечеству. В делах и личных сношениях он умел убеждать противников без оскорбления их самолюбия, а на ратном поле являлся полководцем отважным и распорядительным. Русские с любовью следили за возрастающей знаменитостью его и утешались надеждой, что ему обязаны будут избавлением отечества.

Царь, готовясь к решительному действию, от коего зависела участь его престола и самого государства, не упускал, однако же, из виду, что успех был сомнителен по причине известности упорности бунтовщиков и что по священной обязанности, на нем лежащей, ему следовало всемерно стараться об упреждении пролития русской крови. По сим уважениям Василий послал еще увещать к покорности Болотникова, обещая ему богатые милости58. Но Болотников отвечал, что, поклявшись не щадить живота своего для успеха предпринятого им дела, он не нарушит своей присяги.

После такого отзыва нечего было медлить: второго декабря князья Скопин и Иван Шуйский пошли к Коломенскому59. Болотников, не допуская их до своего стана, встретился с ними у деревни Котлов60. Завязалась жестокая битва, с самого начала коей Пашков, уже неохотно остававшийся при Болотникове, положил оружие со всеми находящимися еще в мятежническом войске дворянами и детьми боярскими61. Несмотря на сие отложение, оставшиеся при Болотникове холопы, крестьяне и казаки сражались упорно, но были разбиты наголову. Потерпев великий урон убитыми и пленными, они побежали, наконец, по направлению к Серпухову. Но казаки с атаманом своим Дмитрием Беззубцевым не пошли за Болотниковым, а засели в укрепленном селении Заборье. Царские воеводы, преследовавшие бегущих, подступили к Заборью, и казаки сдались без сопротивления.

Сам Болотников продолжал отступление свое до Серпухова, но жители сего города, не желая разделять его несчастной судьбины, не согласились впустить его к себе62. Он вынужден был перейти Оку и искать убежища в Калуге, с оставшимися при нем десятью тысячами человек. Другие беглецы заняли Тулу.

Столь сильное поражение бунтовщиков, казалось, утверждало престол за Василием. В порыве радости своей он приказал торжествовать победу во всем государстве молебствиями и трехдневным колокольным звоном63. Заслуги воевод не остались без награждения: князь Скопин-Шуйский и Колычев возведены в бояре, а Полтев пожалован в думные дворяне64. Передавшиеся с Пашковым помещики и Беззубцева казаки получили прощение, но взятых с бою пленных всех потопили65.

По несчастью, Василий, ослепленный блистательным успехом, не постиг, что, при известной твердости Болотникова и ожесточении преданной ему черни, конечное истребление врагов требовало еще важных усилий. Вероятно, увлекаясь желанием не подвергать войско изнурениям зимнего похода, он счел достаточным действовать за Окой лишь одними отрядами. Начальники оных получили повеление следовать: думный дворянин Артемий Васильевич Измайлов под Козельск, князь Никита Андреевич Хованский под Калугу, боярин князь Иван Михайлович Воротынский под Алексин, князь Андрей Васильевич Хилков под Венев и князь Иван Андреевич Хованский под Михайлов. Шестой отряд, под начальством боярина князя Ивана Ивановича Шуйского, оставался в Серпухове в подкрепление прочим пяти66. Вместе с тем приказано воеводам Григорию Григорьевичу Пушкину и Сергею Григорьевичу Ададурову со служивыми людьми городов Суздаля, Владимира и Мурома идти на усмирение мордвы и избавление Нижнего Новгорода, а боярину Федору Ивановичу Шереметеву с низовой ратью поручено стараться покорить Астрахань.

Болотников, решившийся упорно отстаивать Калугу, принимал все нужные меры к обороне и приказал обвести город тыном и двойным рвом. Отряд князя Никиты Хованского был слишком слаб, чтобы осмелиться что-либо предпринять против укрепленного места, защищаемого сильным и отважным войском67. Царь дал повеление брату своему, князю Шуйскому, двинуться из Серпухова и, соединившись с Хованским, приступить к Калуге68. В исполнение сего Шуйский обложил город сей тридцатого декабря69.

Прочие отряды действовали неудачно. Измайлов и князь Хилков бесполезно осаждали: первый Козельск, а второй Венев. Михайловцы, при помощи полученых подкреплений из украинских бунту преданных городов, отразили князя Ивана Хованского и принудили его отступить в Переславль-Рязанский70. Царь сменил его и поручил начальство над его отрядом боярину князю Борису Михайловичу Лыкову и Прокопию Ляпунову. Князь Воротынский хотя и занял беспрепятственно Алексин, но, оттуда следуя под Тулу, он претерпел сильное поражение71. В Туле укрывалось множество беглецов Коломенского стана. Они высыпали под предводительством изменившего боярина князя Андрея Андреевича Телятевского навстречу Воротынскому и рассеяли его отряд, так что он с трудом мог возвратиться в Алексин.

Астрахань также не поддавалась подступившему под нее боярину Шереметеву, который, несмотря на ревностную помощь ногайского князя Иштерека и всей его орды, не полагая себя в состоянии силой взять город, укрепился на острове Балчике и оставался там в наблюдательном положении. Князь Хворостинин беспокоил его частыми нападениями на его укрепления. Он отбивался, но не без урона. Те из его воинов, которые в сих сражениях попадали в плен, были отводимы в Астрахань и там предаваемы мучительной смерти. К довершению бедствий, претерпеваемых его войском, открылась в оном сильная болезнь цинга, которая причинила великую смертность.

Только воеводы Пушкин и Ададуров с успехом исполнили данное им поручение. Мятежники, осаждавшие Нижний, известившись о подходе их к Арзамасу, пришли в робость и, сняв осаду, рассеялись. Воеводы заняли без сопротивления Арзамас и Алатырь72. Город Свияжск, видя вокруг себя восстановление законной власти, добровольно возвратился в подданство царя Василия. Таким образом, водворив совершенно спокойствие в мордовской земле, Пушкин и Ададуров спешили исполнить полученное ими повеление обратиться от Алатыря к рязанским местам на помощь находившимся там отрядам.

Но все сии действия оказывались второстепенными в сравнении с главным делом, осадой Калуги. Князь Шуйский не успевал в оной, и все усилия его уничтожались стойкостью Болотникова. Царь, наконец, убедился, что мятеж не укротится, пока не истребят главу оного; вследствие сего он выслал под Калугу сколько было еще при нем в Москве ратных людей и поручил начальство над осаждающим войском боярам князьям Мстиславскому, Скопину-Шуйскому и Татеву73.

Тем нужнее было для царя поспешить утушением бунта, что полученные им известия из Польши оказывались не совсем благоприятными. Злоба на русских за убиение самозванцевых гостей была во всех сердцах польских. Король и вся Речь Посполитая не скрывали неприязненных расположений своих и, вероятно, объявили бы уже войну России, если бы Сигизмунд не вынужден был обратить оружие на собственных подданных своих. Жебржидовский, воевода Краковский, и князь Януш Радзивилл, подчаший Литовский, питая личное неудовольствие против короля, обвиняли его в нарушении шляхетских прав, в намерении сделаться самодержавным и успели вызвать на рокош74 довольное число шляхтичей. Но король с войском своим рассеял рокошан. Замешательства сии весьма замедлили приезд посланников русских, князя Волконского и Иванова, которые, прибыв на польский рубеж шестнадцатого июля, достигли Кракова только шестнадцатого декабря75. В проезд их через Польшу они испытали великие оскорбления. Везде их ругали, называли изменниками, а в Минске даже кидали в них камнями и грязью. В Кракове они хотя и были допущены к королю, но подарков ни от них не приняли, ни им не дали. В переговорах с польскими панами Волконский требовал удовлетворения за кровопролитие и расхищение царской казны, причиненные появлением подосланного от Польши Лжедимитрия. Но вместе с тем он объявил, что царь желает не нарушать существующего с Польшей мира и для того отвергнул даже предложения короля шведского, который обещал уступить ему несколько городов в Лифляндии, с тем, чтобы он ему помогал против поляков. Паны отвечали, что Лжедимитрия не поляки подослали, а сами русские приняли, и что, следственно, не царь имеет право на удовлетворение, а король за удержание его послов и за претерпенные бедствия и убытки его подданных во время убийства самозванца. Впрочем, и они говорили также, что Польша не нарушит мирного договора, если Россия будет свято соблюдать постановления оного. Но все ограничилось словесными объяснениями, хотя Волконский и домогался получить письменный ответ на свои представления. Он, со своей стороны, отказался отвезти к царю королевскую грамоту, коей содержание было ему неизвестно, и напомнил при сем случае, что он не гонец, а посланник. Тогда король приказал ему ехать к царю с поклоном и с обещанием, что вскорости будет прислан в Москву королевский посланник. Волконский и Иванов, возвратившись в Москву тринадцатого февраля 1607 года, известили царя, что ему должно остерегаться Польши, где общее желание было при первом удобном случае открыто воевать против России.