Жена врага. Ты станешь моей (СИ) - Фальк Мия

В какой-то миг я чувствую как мою руку сжимают по-настоящему сильные пальцы.

— Я рядом, — знакомая речь звучит так приятно посреди немецких слов, которые я уже научилась понимать.

Но еще приятней слышать его голос.

Я поднимаю голову и с трудом различаю человека, сжимающего мою руку. Лицо скрыто под маской, на голове медицинская шапочка. Все, что я вижу это глаза.

Но тут сомневаться не приходится.

Его глаза.

Размах плечей все тот же. Руки такие же сильные.

Сжимаю его пальцы и понимаю, что обещала Мурату не выдавать тайну, но не могу молчать:

— И чего ты боялся?

Глава 15

Сафонов Валерий

Я добираюсь до больницы тяжело и по большей части чертыхаясь. Ноги все еще заплетаются буквально. Но подгоняет сообщение, которое я получил от Мурата. Она рожает.

Черт, я так готовился к этой дате и чуть не опоздал!

В больнице как назло начинаются накладки.

Меня спрашивают, кто я такой.

— Муж! — озвучиваю неожиданно для себя.

Впервые назвал себя ее мужем.

В растерянности смотрю на администратора. Молодая немка отвечает мне таким же точно взглядом, разве только приподнимает бровь.

— Будьте добры документы, господин Айдаров.

Я тем временем смотрю на часы.

Блин, добирался от аэропорта целую вечность, кажется. И тут до меня доходит смысл ее вопроса.

— Да я тут пребывание ей оплатил!

Меня бесят все эти нестыковки. Но по удивленным взглядам посетителей клиники и моей охраны вдруг понимаю, что здесь не Краснодарский край. Никто не знает меня.

Да и на родине быть может тоже подзабыли.

К тому же у меня даже на пальце нет кольца.

А российский паспорт, в котором стоит штамп хрен знает где вообще сейчас.

— Сафонов, — бросаю администратору.

— Да?

— Господин Сафонов. Вот так.

Приходится отойти в сторону и набрать Мурату.

Через двадцать минут все недоразумения решены и ко мне выходит чуть ли не хозяин этой клиники под ручку с лечащим врачом Эльвиры.

Но я уже порядком зол. Однако отыгрываться на них нет ни времени, ни желания.

— Мы о вас просто не слышали…

Прерываю его жестом, с трудом поднимаясь из кресла.

— Я отец!

Доктора смотрят на меня как на удивительное явление, хотя и, надо отдать им должное, пытаются это скрыть. Я для них вроде как арабский шейх, привезший рожать сюда свою третью жену. Дикарь, словом, или еще что.

Мудаки.

— И я опаздываю на роды! — с трудом поднимаясь из кресла хватаю трость с тяжелым набалдашником.

Они мгновенно понимают невысказанную угрозу.

— Пройдемте, — говорит хозяин клиники.

А дальше я погружаюсь в водоворот событий, к которым вроде бы готовился и оказался совершенно не готов.

Свет ламп в комнате, похожей на операционную, слепит поначалу и дезориентирует. Но потом я вижу ее тонкую руку с длинными хрупкими и нежными пальцами и забываю обо всем.

Я приближаюсь и сжимаю ладошку Эльвиры в своей руке.

— Я рядом.

Я наконец нашел свой дом и смысл, который полностью оправдывает мое право ходить по земле. Я не жалею о том, что вернулся.

Эльвира откидывает голову назад. Я замечаю, что лоб у нее в испарине. Хочется утереть, но я впервые не решаюсь поступить так как хочу. Вдруг я сделаю ей хуже?

— И чего ты боялся? — неожиданно говорит она.

Я ничего не боюсь. Сжимаю крепче ее руку, не сразу понимая, о чем она.

Эльвира зажмуривает глаза, пережидая очередную схватку.

Я понимаю это по тому, что говорят доктора. Я не очень хорош в немецком, но сейчас играют только только интонации. Тут и переводчик не нужен был бы я и так понимаю слова: “Сильнее. Тужься”.

И чувствую, что мое сердце прибавило темп.

Мне кажется, я смирился с мыслью о том, что у меня будет новый ребенок. И нет, вот сейчас я волнуюсь так и так боюсь, как будто это в первый раз.

Она снова смотрит на меня.

— Почему не приезжал?

— А ты ждала?

Не знаю, зачем мы об этом сейчас.

Она снова зажмуриваться и кричит.

А потом все затихает.

Я перевожу взгляд на медперсонал. Несколько человек в медицинской одежде сгрудились вокруг маленького синего комочка.

Я замираю. Я ведь так и не увидел того, как родился мой первый сын. А эта сцена меня завораживает, покоряет.

Слышу крик и только тогда понимаю, что так и должно быть, это нормально.

Ребенка уносит какая-то подошедшая женщина и я бросаюсь к ней.

— С ним все нормально? — спрашиваю по-русски.

Та высоко поднимает брови и вопросительно смотрит на меня.

— Нормально? — повторяю по-английски.

— Да, — раздраженно говорит та. — Позвольте осмотреть.

Нависаю над маленьким детским тельцем, чувствуя, что жутко раздражаю эту медсестру или врачиху — на ее должность мне честно говоря плевать.

Мурат обещал мне лучший медперсонал и только поэтому я не мешаю. Но попробовал бы мне кто-то помешать.

Я думаю они это сейчас по выражению лица моего читают, хотя половина его и скрыта под маской.

Ребенка взвешивают, измеряют и делают еще какие-то манипуляции. А я смотрю. Если кто-то попробует причинить ему вред — врежу и мне все равно, что доктора.

Он такой беззащитный, такой маленький.

Женщина кутает моего сына в пеленку и вдруг кладет мне на руки.

И я чувствую себя так как будто сердце на время перестало биться. Я просто боюсь дышать.

Смотрю этой докторше в глаза: ты ведь не знаешь, что я только из больницы сам. У меня руки дрожат. Она поддерживает меня, должно быть, списывая дрожание на стресс или неуверенность. Помогает получше перехватить маленький сопящий сверток.

Гляжу на то как сын закрывает глазки и боюсь сделать так, чтобы ему было неудобно.

Люблю его уже. Хотя знаю всего ничего. Пару минут только разве.

Я не жалею, что я сейчас здесь, что я успел. В это мгновение меня накрывает чувство, что я все наконец сделал правильно.

— Его зовут Богдан, — я поднимаю голову, когда слышу голос Эльвиры.

На лбу у нее все еще испарина, губы сухие, искусанные.

— Я решила дать ему русское имя…

Подхожу и целую ее в лоб, предварительно покрепче перехватив пацана.

Ты подарила мне самое большое на свете счастье.

Она улыбается краешками губ — безмятежно и устало.

Странно. Моя жена, которую я назвал таковой, потому что думал, что не выживу. Мне нужна была опекунша, которой бы я доверял. И все-таки сейчас она мне кажется единственно правильной женщиной.

Моей судьбой и я впервые полностью уверен в том, что нигде не ошибся.

Нас вскоре переводят в палату и когда мы оказываемся там я действительно чувствую, что обрел свой дом.

Богдан посапывает в маленькой кроватке. Эльвира отсыпается. А я сижу у двери и сторожу, чувствуя себя так, что теперь никогда их не покину.

Они мои. Мое… все.

Дверь в комнату вдруг отворяется и я вскидываю голову — с тех пор как узнал, что Эльвира рожает полночи не спал, потом этот перелет…

На пороге стоит Владик. Его сопровождает человек из охраны.

— Пап… — произносит он и запинается.

Тогда я поднимаюсь.

Понимаю, что выгляжу грозно. Фигура у меня громадная, широкий размах плеч. Но мне становится теплее от того, что он произнес это слово, папа.

Немного медлю — жест конечно непривычный — а потом раскрываю объятия.

— Я наконец-то приехал.

Сын осторожно приближается ко мне.

— Можно посмотреть… на брата?

Киваю и подвожу его к кроватке сам.

И когда Влад осторожно берется за борта, касаюсь его светленькой макушки.

— Теперь никогда вас не оставлю.

Мне нравится то, что он не высвобождается, просто смотрит на маленький, запеленутый комочек как загипнотизированный.

— А почему он спит?

Я усмехаюсь.

— Устал. И мама очень… устала.

Влад засыпает в кресле, сидя у меня на коленях и, черт побери, я никогда не мог подумать, не смел даже предсказать что для того чтобы забыть о том, что у меня что-то где-то болит, чтобы почувствовать, что у меня есть смысл жизни понадобится всего-то вот это: два сына и женщина, которая стала их матерью.