Возвращение блудного бумеранга - Дарья Калинина

— Зачем ей сердечные капли? — проворчала Леся. — У этой женщины и сердца-то нету!

А мать Сандрика тем временем начала жаловаться на свою несчастную жизнь. Как многие прирожденные бездельницы, она палец о палец не ударила, чтобы сделать ее хоть чем-то лучше. Просто жила в свое удовольствие, ни на кого не обращая внимания, а потом удивлялась, почему это люди стараются с ней общаться как можно меньше.

— Очень жалею, что отдала Сандрика именно Изольде. Она не сумела воспитать из него настоящего мужчину.

По мнению Нинелли, настоящий мужчина — это тот, кто был в состоянии обеспечивать ее безбедную жизнь и выполнять все ее капризы.

— Сандрик был плохим сыном не только Изольде. Но и мне — его родной матери!

Кажется, Нинелли всерьез считала, что имеет на сына какие-то особые права. Не Изольда, да кто она такая? Изольда всего лишь выкормила, вырастила, воспитала и отдала мальчишке многие годы. А вот Нинелли его родила! Это же подвиг! Больше полугода вычеркнуто из жизни! Такое не забывается. И сын должен был у нее в ногах валяться.

— А ведь я могла тогда сделать аборт. Жаль, что не сделала. Не было бы сейчас проблем. И снова Изольда виновата! Уговорила меня, что аборт — это опасно. Можно подумать, что роды — не опасно! Да и не хотела я больше детей. Одного раза вполне достаточно!

В общем, после получасового разговора с Нинелли подругам стало совершенно ясно: эта особа вполне могла и убить, и задушить, и отравить, и зарезать, если от этого зависело ее благополучие и если бы ей удалось победить свою природную лень.

— Вы знали, кому Изольда оставит свое состояние?

И снова Нинелли удивила подруг.

— Конечно, Сандрику! Кому же еще?

Потрясающе глупая тетка! Или она только притворяется круглой идиоткой? Подруги бились с Нинелли еще около часа, но так ничего нового и не сумели узнать. Она твердила, что общение ее с сыном было сущим кошмаром. Он ее разочаровал. Она его прогнала, с тех пор они лишь перезванивались время от времени.

— Меня не интересовала его жизнь и его проблемы, — откровенно заявила Нинелли. — Сандрику постоянно были нужны деньги. Но не у меня же он должен был их брать!

Она искренне была возмущена. Как это, брать у нее деньги! Она, она сама всегда и у всех все брала! А давать — это уж, извините, не к ней!

Корень несовместимости матери и сына был в их схожести. Оба умели только брать, но не умели отдавать. Конечно, пожив какое-то время со своей биологической матерью и узнав ее хорошенько, Сандрик запросился назад, к Изольде.

— Я попросила сына оставить меня в покое. Он жаловался, что приемная мать ограничивает его в средствах. И я поговорила с Изольдой на эту тему.

— В самом деле?

— Конечно! Это же возмутительно, обирать бедного сиротку!

— Обирать? Но кажется, приемная мать ему только давала!

— Давала! — пренебрежительно фыркнула Нинелли. — Что она ему дала? Да ничего толком не дала!

— А еду? Одежду? Воспитание!

Холеное лицо Нинелли исказилось в презрительной гримасе.

— Воспитание! Одежда! Еда! Это просто смешно! У Изольды были миллионы! А она попрекала бедного мальчика куском хлеба! Вот что было отвратительно! Ее скупость!

— Миллионы? Вы уверены? У тети Изольды были миллионы?

— Еще бы! Изольда с мужем всегда жили очень богато. А еще больше они откладывали в кубышку. Уж я-то знаю!

Подруги не слишком-то поверили словам Нинелли. Эта женщина явно была из тех завистниц, которым даже медная копейка в чужом кошельке не дает покоя.

— Следователь сказал, что в квартире Изольды не нашли никаких ценностей.

— Значит, спрятала!

— Или их украли сообщники вашего сына. А потом избавились и от него.

— Ах, я ничего не знаю о делах моего сына, — опять застонала Нинелли. — Ничего! Клянусь вам!

— Простите, но вашего сына убили.

— Я тут ни при чем. Он со мной ничем не делился.

— Если вы лжете, эти люди могут прийти и к вам, — припугнула ее Кира.

Нинелли встрепенулась.

— Ко мне? Почему ко мне? Я — бедная, несчастная мать. Моего единственного сына убили, ограбили, бросили умирать!

— Это он хотел ограбить свою приемную мать!

— А ее и надо было ограбить! — в ярости воскликнула Нинелли. — Такую жадину! Ничего другого она и не заслуживала.

Дальше снова посыпались жалобы на ужасное самочувствие, требование лекарств, снова жалобы уже на злых людей, которые ее окружают и мучают всю ее жизнь. И бесконечные — дайте мне то, дайте мне это, сходите, купите, принесите!

Одним словом, подруги были несказанно рады, когда им удалось унести ноги от этой вампирши.

— Любительница считать деньги в чужих карманах, вот кто она такая! — сердито воскликнула Леся, когда девушки вышли от Нинелли.

— Отвратительная особа.

— Она мне напомнила жирную гусеницу. Жует, жует, а в бабочку так и не превращается.

В общем, в своем мнении насчет матери Сандрика подруги полностью сошлись. Никакой пользы от нее быть не могло. Единственная зацепка, которую подругам удалось выудить в море пустой болтовни и жалоб, это очередное упоминание о девушке Сандрика.

— Со мной сын своими планами не делился. Говорю вам, он привык только брать. А я не собиралась ему ничего отдавать. С какой стати?

— А как зовут девушку вашего сына?

— Он что-то мне говорил. Но у меня в тот момент голова так болела… Нет, я толком не запомнила ее имени. Во всяком случае что-то цветочное.

— Наверное, вы путаете. Мы знаем, что она торгует цветами.

— Ну да. И цветами торгует и имя у нее цветочное. А! Вспомнила, как ее зовут. Ия!

Ия — по-грузински фиалка. В самом деле, цветочное имя и очень подходит цветочнице. Все совпало.

— А где она живет?

— Эта девица? Вот уж мне это ни к чему! Но вы узнайте и сходите к ней. Уверена, от Ии у моего сына не было секретов.

На чем основывалась эта ее убежденность, Нинелли подругам так внятно и не объяснила. Намекнула что-то на чуткое материнское сердце, которое всегда подсказывает, что происходит с ее ребенком. Очередное вранье! В старой сливовой коряге и то больше чувств к своей поросли, чем было у этой женщины к рожденному ею когда-то ребенку!

Глава 14

В этот день подруги уже не стали больше ничего предпринимать. Двух следователей и одной мамаши Сандрика оказалось достаточно, чтобы истощить их силы. Возвращаясь домой, они едва волочили ноги. Да еще Аня с ее настроением. Она постоянно принималась рыдать. Ее надо было утешать, что тоже требовало сил.

Оказавшись в Горской, подруги вдохнули порцию чистого воздуха и немного расслабились. Что бы там ни происходило у обитателей этого поселка, сейчас девушки придут домой, умоются с дороги, перекусят, и жизнь покажется чуточку радостнее.

— Как тут хорошо! — вздохнула Леся. — Чисто, свежо. Совсем все иначе, чем в городе!

— Свежо! — всхлипнула Анька, встретившая их у остановки. — Нашла, чему радоваться. У нас в поселке завелся убийца! Мой Давид в тюрьме! А ты радуешься какой-то ерунде!

Чтобы дойти до дома, подругам предстояло пересечь почти весь поселок. Они шли, не торопясь. В магазине купили по банке сока и свежей булочке, так что смогли заглушить самый острый голод. Анька от булочки отказалась. И теперь страдала еще и от голода. Подругам было ее по-настоящему жалко. Но внезапно до их слуха донеслись чьи-то крики.

— Что там еще случилось? — встревожилась Кира. — Может быть, опять убийство?

— Ой, не дай бог!

— А мне все равно! — мрачно отозвалась голодная и злая Аня. — Давид уже в тюрьме. Так что пусть убивают, если им это нравится!

И она попыталась прошагать мимо дома, из которого раздавались крики. Но подруги не дали ей этого сделать.

— Да ты что!

— Давай хотя бы посмотрим, что происходит!

Оказалось, что таких любопытных набралось очень много. Все они столпились перед домом и, осуждающе качая головами, расходиться никуда не собирались. Анька тоже прислушалась к женскому голосу, доносящемуся из дома. И тоже покачала головой:

— Что она говорит! Что говорит! Разве так можно?

— А кто там надрывается?

— Сонна.

— Какая Сонна?

— Ну, жена Робина.

— Так это дом Робина?

— А вы не знали?

Кира с Лесей пожали плечами. Откуда им было это знать?

— А что она кричит? — с интересом спросила Леся.

— С мужем ругается.

— А кричит чего?

— Просто ужасные вещи.

— А все-таки?

— Гонит мужа вон. Кричит, что он ей изменяет. Что у него другая женщина. Что с ней, то есть с Сонной, он вообще не спит, говорит, что у него не встает. И она ему желает, чтобы у него действительно никогда не вставал.

— Фу! — сморщилась Леся. — Как вульгарно.

— А чего самого Робина не слышно? Его что, там нету?

— Там он, — пожала плечами Аня. — Не сама же с собой эта Сонна скандалит. Она хоть и дура, но не будет одна в доме орать.