Легионер - Дакар Даниэль

Раз, два, три, четыре,

Мы помножим на четыре…

Вот дыхание Тора — да. На него следовало обратить самое серьезное внимание. Слишком тяжёлое, слишком хриплое. И кашель, время от времени (слишком часто) сотрясающий лежащее на волокуше тело.

Несколько раз она останавливалась, чтобы сбить жар, сжигающий напарника. Пыталась, приподняв голову, вливать воду в бессильный рот. Часть воды Тор глотал, часть вытекала из вялых уголков губ. Эти капли Лана слизывала — не пропадать же добру? И тащила. Тащила. Тащила.

И разделим на четыре,

Получается четыре…

Вода… её сил и времени, оставшегося у задыхающегося Тора, хватит на что-то одно. Либо искать воду, либо искать выход. Без воды она выживет. Без выхода Тор умрет. Всё просто.

Широкий длинный проход в следующую пещеру. Гигантский зал. Снова пришлось воспользоваться "шкурой", чтобы определить направление. Кажется, придется отказаться от этого метода — напоминание самой себе, что Тор нужен и нельзя его оставить, далось с заметным усилием.

Ещё один проход. Теряющийся во мраке, бесконечный.

Дали туфельку слону,

Взял он туфельку одну…

Где-то рядом были ряды стеллажей и контейнеров, углы, которые каким-то чудом удавалось срезать, и проходы, сами собой ложащиеся под измученные ноги.

Фонарь погас, и она его выбросила. В качестве источника света Лана пользовалась дисплеем браслета: включала на несколько секунд, замечала направление и возможные препятствия, и выключала. Двигаться вперёд можно и в темноте.

И сказал: нужны пошире,

И не две, а все четыре…

Один раз Лана попробовала немного поспать. Затея оказалась не из лучших: спать было почему-то очень страшно. Куда страшнее, чем тащить волокушу в кромешном мраке. Слух, измотанный окружающей тишиной, шутил злые шутки: ей казалось, что оставшиеся в первом зале мертвецы поднялись и теперь идут по её следу, шаркая высохшими ногами, принюхиваясь провалившимися остатками носов.

Она давно уже не шла, а ползла на четвереньках. Боль в стесанных коленях — штаны Свистка не выдержали — и предплечьях и запястьях, почти не защищаемых измочаленными рукавами и перчатками, отстранилась, как отстранилась жажда, как отстранился голод. Оставался только путь, который следовало пройти во что бы то ни стало.

Раз, два, три, четыре…

И в тот момент, когда Лана вдруг абсолютно ясно поняла, что не может больше ни дюйма протащить проклятую волокушу, она уткнулась в подъем. Не уткнулась даже, а почувствовала, что волокуша стала заметно тяжелее, и снова задействовала браслет.

Перед ней был пандус. Пологий, покрытый ребристыми металлическими плитами пандус, который, закручиваясь влево, тянулся вдоль стены пещеры куда-то вверх.

Тора придется оставить здесь. Это не подлость, а реальность, данная в ощущениях. На ровной поверхности она ещё подрыгалась бы, но подъем?.. Значит, надо любой ценой добраться до верхнего конца пандуса, вылезти наверх и позвать на помощь.

Прости, напарник. Ты, кажется, что-то говорил о том, что должен? Тогда был должен ты. Теперь — я. Я вернусь, обещаю. Жди.

Не обремененное волокушей тело казалось невесомым. Раза два паникующая Лана включала браслет только для того, чтобы убедиться, что её ноги всё ещё при ней.

Вперед, только вперед. Свет, в сущности, не нужен: достаточно стены у правого плеча. Но она обязательно должна быть там, стена, иначе есть опасность кувыркнуться вниз через почти символическое ограждение слева.

Конечно, пандус достаточно широк, метров пять, — как раз для грузовика — но Лана уже не доверяла своему чувству направления. Со стеной у плеча надежнее.

Быстрее. Ещё быстрее. Пока не кончилась невесть откуда взявшаяся лёгкость — быстрее вперед.

Ноги тяжелеют, дыхание срывается. Плевать. Надо. Надо — и всё. Она выберется, обязательно выберется… пусть на четвереньках… пусть ползком, рывками подтягивая ставшее громоздким и непослушным тело всё выше… шлем вдруг стукнулся обо что-то монолитное и продвигаться дальше отказался наотрез.

В очередной раз включив дисплей браслета, Лана обнаружила, что пандус закончился, упершись в стену. До почти невидимого в темноте потолка было метра четыре. Что, вот это и все?! Чушь, ерунда, нелепица! Должно быть, она что-то пропустила. Надо вернуться назад, совсем немного… да!!!

Панель. Мертвая, как камень вокруг. А если нажать вот здесь? Не хочешь, зараза? А здесь? Ага, ожила. Жаль, Проныры нет, некому восхититься батареями. Ладно, парень, давай решим так: я восхищусь за нас обоих. Ну вот, уже восхитилась, нескольких секунд как раз хватило на то, чтобы перевести дыхание. Теперь… теперь — поясное время минус три. Я помню, не переживай.

Вой сервоприводов показался оглушительным. Участок потолка дрогнул, опустился, начал смещаться влево, оказался плитой толщиной уж никак не меньше метра, а то и больше. И вдруг замер, открыв щель с полметра шириной. Ну ладно, это-то понятно, столько лет прошло… и движки подустали, и на плите, небось, много чего наросло, а теперь мешает. Но какой смысл в пандусе, если?..

Словно в ответ на её мысли заметная часть поверхности под ногами начала приподниматься, образуя вполне приличную аппарель, упирающуюся в плиту и явно пытающуюся подняться выше, к верхнему краю образовавшегося отверстия. Вот, значит, как. Интересно, что курил проектировщик?

Переждав короткое головокружение от хлынувшего внутрь свежего воздуха, Лана попыталась выбраться наружу. Жалкий метр толщины плиты покорился ей далеко не сразу. Грудь жгло огнем, каждое движение отдавалось болью в ребрах, но она продолжала попытки, снова и снова. Плевать на черноту в глазах, подтягиваться можно и на ощупь.

Наконец девушка всё-таки вскарабкалась на плиту. Теперь оставалось только ждать, пока хоть какой-то спутник пройдет над островом. Вызов по аварийной волне много времени не займет, главное — дождаться спутника, ведь ретранслятор погиб вместе с коптером. Да, перспектива невесёлая. Но другой нет, и не предвидится. А вот и лужа… как кстати!

Послать аварийный вызов Лана Дитц не успела.

Глава 10

Говорят, что человек — животное общественное. Ещё, бывает, утверждают, что человек — животное стадное. Поговаривают даже, что человек — животное политическое. Глупости всё это. Человек — животное правильное. По части придумать правила, следовать им и заставить окружающих делать то же самое, человеку равных нет.

Кстати, когда некоторые особи, полагающие себя продвинутыми, заявляют в какой-то момент, что отныне их кредо — не соблюдать никаких правил, они даже не подозревают, насколько сложно это правило по части практического выполнения. И большинство из них рано или поздно возвращается к правилам попроще.

Однако сколько бы правил ни придумало для себя то или иное сообщество людей, и какими бы эти правила ни были, всегда существует правило номер один. Основополагающее, самое главное, то, которое определяет собой все остальные. Аксиома.

Первое правило Легиона гласит: Легион не бросает своих. А если не бросать уже поздно, мстит за них. Мстит так, что черти в аду трусливо поджимают хвосты, втягивают в плечи рогатые головы и честно расписываются в собственной профнепригодности.

Время от времени находились умники, кичившиеся бережливым отношением к ресурсам и заявлявшие, что такой подход вопиюще расточителен. Однако их аргументы вдребезги разбивались о простую, как апельсин, истину: большому количеству вооруженных людей нужна общая идея. И не просто нужна, а необходима как воздух. И если не дать им в качестве идеи что-то полезное и благородно хотя бы звучащее, рано или поздно они додумаются до чего-нибудь вредного, в чём и отзвука благородства не будет.

Конечно, "первое правило Легиона" имело и свои отрицательные стороны. К примеру, руководство базы "Роузхилл" прекрасно отдавало себе отчет в том, что, запросив помощь, оно помимо собственно помощи получит грандиозный нагоняй. За то, хотя бы, что из двух коптеров, числящихся за базой, один перманентно пребывал в полуразобранном состоянии, постепенно отдавая более удачливому собрату одну запчасть за другой.