Школа насилия - Норберт Ниман

Вечер завершился типичным разговором взрослых. О войне в Косове, которая как раз началась несколько дней назад, так что ты ничего не потеряла. Точнее говоря, мы обсуждали эту бурю противоречивых призывов, которая обрушилась на нас и которую только усиливали выступления по телевизору политиков и знаменитых полуинтеллектуалов. Ох уж эта мне палитра моральных требований, от призыва к борьбе с Милошевичем как с новым Гитлером до абсолютного запрещения участия немецких солдат в какой бы то ни было войне. Как же можно в этом разобраться? Это какая-то пурга настроений, сначала ощущаешь полную беспомощность, потом внезапную потерю чувствительности и в конце концов начинаешь пассивно относиться к новостям и видеть в них пропаганду. Каждый сколько-нибудь публичный персонаж испытывал неудержимую потребность изложить свой сугубо личный взгляд на эту войну. Некоторые крупные газеты напоминали подшивку манифестов, где наивные пацифистские памфлеты соседствовали с безудержными фантазиями карателей. Для чего это нужно? Откуда эта туманная завеса мнений, за которой совершенно не видны действия ответственных лиц? Это и есть сегодняшний способ придавать законность политическим решениям? Вот до чего мы в своей слепоте договорились в тот вечер. И в самом деле, несколько часов у вас дома я испытывал странную эйфорию от разговора с твоей, Надя, красивой, умной мамой, которая на прощание поцеловала меня в щеку, хотя теперь мне трудно это себе вообразить. Потому что политику, вообще новости и так далее, я уже совсем не воспринимаю.

Все, что меня интересует, это Лейпциг, вернее, вопрос, чем закончится Лейпциг. То есть классная поездка. С экскурсиями по местам так называемой Мирной революции. Церковь Св. Николая, Круглый угол, где Музей ГБ. В программе также Ауэрбахкеллер, Памятник битвы народов, новая территория ярмарки. На обратном пути, может, заскочим в Бухенвальд. Во всяком случае программа насыщенная, свободного времени в обрез. А если вы и дальше будете продолжать в том же духе, там, на задних сиденьях автобуса, вам не поставят зачета по истории. В настоящий момент вы деретесь за какой-то предмет, не могу рассмотреть, за что именно, спинки загораживают. Спайс-герлы перед вами, у обеих косметичка на коленях, наоборот, притихли, в то время как рука Эркана под блузкой Наташи уже довольно давно и весьма бесцеремонно пробирается к ее груди. Дэни Тодорик заглатывает какие-то таблетки. С таким холодным лицом, что при других обстоятельствах, взглянув на него, я бы окоченел. И неудивительно, в конце концов, я здесь ни для кого уже больше не авторитет. Власти у меня ноль, меня все равно никто не послушает, даже если бы я как-то вмешался.

«Шекспир».

Это произнес Марлон Франке, с победным видом подняв вверх желтый рекламный буклет. Он открывает буклет, его глаза бегают, он что-то объясняет, тычет пальцем. Все разражаются хохотом.

«Франке!» — гаркает Мёкер. Эркан выдергивает руку из-под Наташиной блузки, Дэни глубже забивается в кресло, хохот переходит в тихое хихиканье.

Фриц Мёкер. Он даже не обернулся. Сейчас он удовлетворенно листает скоросшиватель, лежащий у него на коленях. Ведь ему отвечать за поездку в Лейпциг, это часть кампании по закручиванию гаек в системе школьного образования. Больше воспитания, меньше самодеятельности. Формирование культуры и сознания, и никаких хеппенингов. Например, наглядное преподавание немецкой истории. Ох уж этот Фриц, наш бывший марксист. Совсем двинулся умишком. Поглядела бы ты на него, Надя, во время тронного выступления нашего нового директора Шиллинга. Покраснел как рак, все ерзал, не мог усидеть на месте, так ему не терпелось выразить свое восхищение, когда Шиллинг провозглашал две важнейшие реформаторские цели, достойные его правления. Преподавание необходимо привести в соответствие с потребностями рынка рабочей силы, а учеников следует держать в ясных рамках порядка. Красноречивый, обаятельный, элегантный мужчина, седина на висках, плавные жесты. Все, что нужно современному директору. При проведении реформ он ориентируется на элитные английские школы. Если бы от него зависело, сказал он своим бархатным голосом, он бы снова ввел школьную форму. Сразу после заседания Мёкер ринулся к новому начальству, теперь у них тесное сотрудничество. Проект с каталогом наказаний, в составлении коего демократически принимали участие ученики. В каталоге скрупулезно перечислены возможные нарушения дисциплины, а соответствующие формы наказания должны быть утверждены в рабочем порядке, процесс уже пошел, ты наверняка слышала. Кроме того, в ближайшее время компьютеры в классах будут подключены к Интернету, дабы приохотить школьников к коммуникационным технологиям будущего. Сюда же примыкает ежегодная расширенная программа внеклассных мероприятий, за которую отвечает Мёкер. Выставки, спектакли, доклады, обязательные для всех старших классов, в центре программы обязательный минимум по истории искусства, литературы и музыки. Например, туда сразу же включили постановку «Сна в летнюю ночь». Через мою голову. Планируют провести шекспировскую неделю, концерт ренессансной музыки в исполнении на исторических инструментах и конкурс живописи «Перспектива». Осталось только тридцать дней, а у нас еще даже не было серьезных репетиций, вы еще не выучили наизусть ни строчки, кроме тех четырех-пяти, которыми вы сейчас перебрасываетесь на задних сиденьях, как расхожими шутками.

«Когда плачет Луна, каждый цветок становится влажным от похоронных причитаний над девичьим венком, разорванным наглой волей насилия».

Наверное, Карин бубнит текст, широко раскрыв глаза, и все опять покатываются со смеху, и ты, Надя, конечно, тоже. Черт знает, почему именно эти слова вызывают у вас такое веселье.

«Вы справитесь, господин Бек, — возразил Мёкер не моргнув глазом, когда я попытался отразить его напор. — В теперешнем вашем положении вам отнюдь не повредит встряхнуться и побольше работать». После кровавого эксцесса с Кевином Майером Мёкер вообще относится ко мне своеобразно, я бы сказал, почти отечески. Если раньше он меня игнорировал, то теперь, кажется, решил непременно распространить на меня свою дидактическую концепцию. Я уверен, это он предложил взять меня в Лейпциг вместо Диршки. А здороваясь сегодня утром, одарил благосклонной ухмылкой и доверительно поведал, что с превеликим удовольствием будет преподавать историю вместе со мной. Я, конечно, не знаю, что бы это значило. На всякий случай он беспрерывно заносит что-то в свой скоросшиватель. И время от времени бросает строгие хозяйские взгляды на задние сиденья, а заодно и на меня. Так что с ним надо держать ухо востро. Со всеми прочими, кстати, тоже. Каждый учитель в автобусе держится со мной по-своему комично. Правда, молодая смена, дополняющая комплект из шести старших воспитателей, Леандер Лоренц и Карола Вендт, весьма привлекательная, весьма скучная преподавательница физкультуры и домоводства, заняты в основном друг другом. Они со всей непринужденностью уже довольно долго тискаются на глазах общественности. Что, разумеется, не мешает им при любой возможности показывать мне спину. Даже Кристель Шнайдер с недавних пор демонстрирует строгость, а с другой стороны, принципиально вздрагивает, когда обращаются непосредственно к ней, сжимает кулаки, прижимает их к бедрам. А Герта, бог мой, Герта. Во всяком случае, коллега Лоренц законченный приспособленец, в нем я не ошибся. Все два с половиной года, что он работает в школе, он пытался подмазаться ко всем подряд, разумеется, и ко мне. А теперь он больше не здоровается, разве что удостоит высокомерным взглядом. Как, например, недавно. Едва мы отъехали, он переместился ко мне, открыл «Шпигель» за прошлую неделю, ткнул в заголовок, словно это была некая улика. «Приятно, но под контролем» — такой вот заголовок. Я пробежал статью, в ней идет речь о «менталитете безбрежного потребления» молодежи. «Я бываю по-настоящему счастлив только тогда, когда покупаю себе что-нибудь», — говорится там и сообщается статистика двадцатилетних, имеющих долги порядка тридцати шести тысяч марок. Я сразу швырнул журнал на пол. Такие подсчеты приводят меня в ярость. Какое лицемерие. Истерические вопли и бесстыдная недооценка серьезности ситуации. Как будто кто-то стоит на крыше высотки и сомневается, прыгать ему вниз или сначала обернуться и расстрелять для потехи еще парочку полицейских, санитаров и киношников, а его отчитывают за грязное пятно на брюках. Единственным, что действительно произвело на меня впечатление, была незатейливая подпись под фотографией «Подростки у игровых автоматов», на которой было изображено именно это и ничего другого. Да. Ты наверняка сочтешь меня циником, Надя. Напрасно. В моих словах нет никакого ехидства, тем более вымученного юмора. Я просто пытаюсь смотреть в лицо реальности, насколько она мне раскрывается. Мной руководит только чувство обостренной бдительности, если его вообще можно назвать чувством. Во всяком случае это довольно хладнокровное состояние. Такое испытывает, наверное, солдат после недельного пребывания на передовой, когда он сидит в окопе и не знает, что предпримут свои, а что противник.