Тайна предтеч - Игорь Демин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Жабье кольцо сработало. Именно сработало, Босой в этом нисколько не сомневался, подарив носителю тот же эффект, которым пользовались крупные жабы бочонковских топей — неуязвимость от первого удара. И точно также оно не дало никакой защиты от второго, позволив Рою без труда проткнуть кожу.
Кольцо сработало, высвободив заложенный в него заряд, и надпись в интерфейсе, гласившая, что владелец надел кольцо и обладает благодаря ему соответствующим эффектом, после срабатывания поблекла, став едва заметной. А чуть ниже появилась шкала, отмеряющая время «зарядки».
Босой и без того догадывался, что поименованные интерфейсом предметы должны приносить какую-то пользу, но никак не ожидал, что настолько большую. И хотя пользы в спасении только от одного удара он видел мало, ведь не каждый день он сражается на саблях, а чудища как правило наносили множество быстрых и сильных ударов одновременно, но существование одного кольца говорило о возможности найти и другие кольца, и другие именованные предметы с чудодейственными свойствами, и перспектива этого завораживала.
Глава 8. Тоннели
Серая глинистая земля приставала к лопате, превращая копку могилы в муку.
Дуст постучал острием по лежащему рядом, специально для этого, бетонному блоку, выругался и соскреб остатки глины подошвой ботинка. На сегодня работа закончена: аккуратный четырехугольник рыхлого только что копанного грунта скрыл под собой, в неглубокой яме, искореженное, изрезанное, местами сожженное человеческое тело, чтобы больше никогда не выпустить из обьятий.
Руки подрагивали от усталости, но лекарь пообещал себе не использовать бодрящее зелье. Он чувствовал, как и без того пропитанный чужеродной химией организм с каждой новой дозой все быстрее изнашивается, превращая мышцы в тряпки, а мозги в жидкую плесневелую кашицу.
Больше никаких могил. Дальше так продолжаться не может. Дуст оглядел подвальное помещение, которое давно уже выделил под склеп. Шестнадцать аккуратных прямоугольников занимали весь его земляной пол. Первый раз он пообещал себе бросить, когда была закопана шестнадцатая могила, но скоро появились новые рабы, и новые опыты, и новые смерти — и иногда казалось, что конца этому не будет.
Пришлось раскапывать первую яму и подзахоранивать в нее еще одно тело, а потом вторую, третью и так по кругу. Дусту хотелось бы верить, что таких кругов он сделал не больше трех, но зарекаться бы не стал.
Все в бетон. Чтобы не было соблазнов начинать снова. Цементная смесь в мешках на дальнем складе давным давно превратилась в камень, но скоро придет Рой с ребятами и они помогут раздробить, размешать и залить бетоном к чертями собачьим это подвальное кладбище. Не будет мест для похорон — не будет соблазна снова браться за опасные эксперименты.
А Полина…
Дуст нащупал на поясе нож. Защищаться в его убежище было не от кого, но он всегда носил его с собой, для удобства. И всегда держал идеально острым. Одно движение, и муки Поли прекратятся навсегда, а заодно и его, Дуста, муки. Видит бог он сделал для нее все, что мог. Пожертвовал десяток лет жизни, проводя эксперимент за эксперементом, бросил на алтарь спасения жены множество жизней безымянных рабов, и не его вина, что не вышло.
Одно движение. Для опытной руки оно не составит труда.
Вздохнув, Дуст зашаркал по бетонным ступеням наверх, на четвертый этаж, в комнату жены, куда он вынужден был отселить ее, когда жить рядом с пораженным недугом организмом стало непереносимо.
Вонь ударила в нос, едва он открыл дверь. Не помогали ни приоткрытые окна, ни специально выведенная на крышу вентиляция — рядом с Полиной фонило гноем и сочащимися по трубкам выделениями.
Когда-то давно выпить кровь убитого грраха показалась им отличной идеей — дерзкой, бешенной и безумно сексуальной. Они выпили все, разделив на двоих, что успели сцедить из худого быстро остывающего тела, а потом несколько часов предавались давно забытой в их возрасте плотской любви, уверенные, что убьют еще много этих гигантских летучих мышей и может быть когда-нибудь возглавят человеческое восстание.
Кровь подействовала на них по-разному. На Дуста никак, не вызвав даже банального похмелья. А вот Полина… Не прошло и недели, как она пожаловалась на боли в животе, а через месяц внутри нее начало расти нечто, что муж-биолог с удивлением определил как обычную Escherichia coli, невероятно усложнившуюся и превратившуюся в подобие огромной пронизавшей все тело опухоли.
Явление прежде невиданное, а по большому счету и невозможное, было совершенно непонятно как лечить, и Дуст ожидал быстрой смерти жены, но опухоль, заняв часть брюшной полости, не только прекратила рост, но и принялась поддерживать жизнь носительницы, вбрасывая тонны гормонов, очищая кровь и уравновешивая пошедший в разнос обмен веществ.
Этот ужасающий симбиоз в любом случае не просуществовал бы дольше нескольких недель, но в дело вступил Дуст, имевший в свое время хиругическую практику и уже освоивший таинство создания исцеляющих зелий. Неделя шла за неделей, месяц за месяцем. Поля мучалась, но не умирала, постепенно сходя с ума от непрерывной боли, а Дуст проводил эксперимент за экспериментом, проводя все больше опытов на пленниках, которых приводил Рой, сначала изредка, по одному, а потом по десятку за раз, потому что опытов приходилось делать все больше, и становились они все опаснее.
Одно движение — и все это прекратится. Сколько раз он хотел сделать это движение, но впервые чувствовал, что у него может хватить духу. Дверь скрипнула. Дуст положил пальцы на рукоятку ножа, шагнул вперед и застыл, пораженный.
— Я хочу клубнику. — в тусклых обведенных темно-филолетовыми кругами глазах жены впервые за много дней светились искорки. — Хочу клубнику.
Руки Полины не прятались как обычно от холода под одеялом, а лежали поверх него. Хотя еще вчера Полина не могла и пальцем пошевелить, не то что поменять позу.
Дуст бросился к кровати, а потом, спохватившись, к пузырьку со спиртом, обеззаразить ладони. Руки его запорхали вокруг жены: ощупывали пульс, проверяли температуру, поправляли трубки, выводящие наружу продукты жизнедеятельности симбионта, аккуратно меняли повязки. Стоило поговорить с женой, ответить на ее слова, но они оба понимали как важно пробуждение в ней аппетита, пусть такого капризного и эфемерного. Есть ей не хотелось уже давно и, бывало, в кризисные дни Дусту приходилось едва ли не пальцами засовывать ей в рот положенную для поддержания жизни порцию пищи.
— А ты помнишь, — первая нарушила заполненное звуками процедур молчание
