Новобрачная - Жюльетта Бенцони

На следующий после приезда день он показал ей свои владения в сопровождении двух важных членов семейства, которые отсутствовали в день ее появления в замке. Это были пес Перси и кошка Полли. На высоких лапах, с мордой мрачной, но проникнутой озабоченностью по поводу своих хороших манер, Перси, английский сеттер, белый с оранжевыми пятнами, являл собой полную противоположность Полли. Та явилась результатом самых невообразимых скрещиваний, отчего у нее была тончайшая рыжая шерстка, белые «носочки» и белое же пятнышко между ушками.

В отсутствие Антуана, которого он обожал, Перси поддерживал добрые отношения со всеми собаками в округе, но особенно дружил с Сатюрненом, легавой аббата Белюга, настоятеля церкви в соседней деревушке, с которым они беззастенчиво браконьерствовали в окрестных лесах, когда не ухаживали за какой-нибудь местной жучкой. При этом они всегда с уважением относились к выбору своей «дамы». Их альтруизм заходил так далеко, что отвергнутый следил за тем, чтобы его счастливому приятелю никто не мешал. Что касается Полли, любимицы Виктории, это была сентиментальная натура, ей нравилось светлой ночью, взобравшись на самый верх старой башни, грезить о своем избраннике, сиамском коте с раскосыми глазами и загадочной улыбкой, покорившем ее сердце за те несколько недель, что его хозяйка провела в соседнем замке. С тех пор Полли ждала его, не подозревая, что ее восточный принц давным-давно возвратился в пригород Сен-Жермен в ивовой корзинке, обитой изумрудного цвета бархатом. Пес и кошка дружили меж собой, новенькую приняли с редким радушием, удивившим Антуана:

– Я бы хотел написать с вас троих картину, – сказал он Мелани. – Их шерсть и ваши волосы необыкновенно гармонируют по цвету…

– Это займет слишком много времени, а у меня нет причин обосноваться здесь надолго. Помните, о чем я вас просила?

– Ах, отель? Помню, конечно! Вам здесь уже скучно, или дом не нравится?

– Как он может не нравиться? Но…

– Никаких «но»! Пойдем, я покажу вам…

И все вместе они важно продолжали прогулку. Антуан показал гостье сад, огород, виноградники на склонах горы, у подножия которой примостилась деревенька, теплицы и, наконец, дом, где на самом верху, на террасе, устроенной между верхом башни и жилыми помещениями, находилась его мастерская. Это была просторная строгая комната, где, кроме разнообразных принадлежностей художника, были только диван с подушками, древние амфоры, поднятые со дна моря, и скульптурные детали: римская капитель, бюст готической девы, какие-то разрозненные части фигур, должно быть, увидевшие свет под солнцем Греции. Но, к великому удивлению Мелани, Антуан не показал ей ни одну из своих картин. Некоторые полотна стояли на полу лицом к стене, картина же, занимавшая большой мольберт каштанового дерева, была укрыта зеленым льняным покрывалом.

– Я покажу ее вам потом, – сказал он, увлекая ее на террасу. – Когда я буду уверен, что вы мне друг.

– Как вы можете в этом сомневаться после оказанной мне услуги? Вы привезли меня сюда, в этот дом, куда, как мне сказали, не ступала нога ни одной женщины…

– Это потому, наверное, что вы не женщина, во всяком случае, пока…

– Я бы стала ею, если бы… если бы мною не пренебрегли.

– Нет, и в противном случае вы бы не превратились в женщину. Я хочу сказать, что вы пока только набросок… многообещающий, это верно, но все-таки набросок. В вас все еще не завершено, вы какая-то безоружная… Потому-то вы здесь…

– Я внушаю вам жалость? – прошептала она с горечью. – Я даже не догадывалась, что выгляжу так жалко…

– Да забудьте же, наконец, свою гордость хотя бы на минуту и посмотрите правде в глаза! Вы чуть было не убили себя, пусть даже вам угодно было обставить этот жест как можно более поэтически. Вы хотели, чтобы вас унесло ветром? Или вам абсолютно незнакомы законы физики, или вы полная идиотка! Хотя я знаю, что вы вовсе не идиотка. Исходя из всего сказанного, я бы хотел, чтобы мы стали настоящими друзьями.

– Мне бы тоже этого хотелось. Но, может быть, вашу дружбу не так-то легко завоевать?

– Можете в этом не сомневаться. Совсем немного людей могут похвастаться, что пользуются моим уважением или просто мне симпатичны.

Он отошел к каменной балюстраде, чтобы выбить трубку в горшок с геранью и набить ее снова. Мелани подошла к нему:

– А тот человек… проводник нашего вагона?

– Он же представился вам. Называйте, пожалуйста, его по имени!

– Этот Пьер Бо. Он ваш друг, ведь вы говорили ему «ты» в моем присутствии. Разве это не удивительно?

Антуан резко повернулся к ней всем корпусом и вгляделся в поднятое к нему лицо. Его глаза превратились в голубые кусочки льда.

– Не понимаю, почему? Разве вы из тех дур, для которых достоинство человека определяется костюмом, который он носит? Признаюсь, вы меня разочаровали… Я часто просил Пьера тоже говорить мне «ты», но он боится когда-нибудь ошибиться и сказать так на людях.

– Если вы решили принимать в штыки все, что я говорю, лучше уж отвезите меня сразу в Авиньон. Я вас никоим образом не осуждала, а только удивилась… Но признаю, что была неправа, потому что в эту безумную ночь, которую мы пережили втроем, все было так странно… Почему бы ему, действительно, не быть вашим другом детства?

– Он не друг детства. У него нет южного акцента…

– У вас, между прочим, тоже…

Антуан рассмеялся, и это мгновенно разрядило атмосферу. Взяв Мелани под руку, он повел ее назад в ателье. Перси, лежавший на пороге, поднялся, пропуская их и почтительно пошел следом. Полли, свернувшись в клубочек на диване, и не подумала подвинуться, когда Антуан усадил туда свою подопечную.

– Я много путешествовал, он тоже. В странствиях обогащается душа, но теряется даже самый устойчивый акцент. Если хотите знать, я знаком с Пьером уже четыре года. Это немного по моей вине он поступил на работу в Компанию поездов дальнего следования. Он человек умный, образованный, учтивый. Кроме того, он говорит на нескольких языках… Например, на китайском!

– На китайском?! Где же вы с ним познакомились?

– Как раз в Китае. Я путешествовал для собственного удовольствия и еще искал новые сюжеты для вдохновения. Пьер был переводчиком во французской миссии в Пекине. Мы встретились во время знаменитой осады в июне-июле 1900 года, когда горстка солдат и дипломатов противостояла «боксерам», большей части населения города и провинции, не говоря уже о правительстве этой старой чертовки Цы Си, которая вела самую двуличную игру, которую мне когда-либо приходилось видеть.

Мелани слушала его с широко открытыми глазами. Она мало что слышала о китайцах у мадемуазель Дезир. Единственное, что она усвоила: их дети были бесконечно несчастны и им можно было помочь, собирая фольгу, в которую были завернуты шоколадки, выдаваемые на завтрак. Правда, она так и не поняла, каким чудесным образом миссионерская организация «Святое детство» могла при помощи этих маленьких блестящих кусочков фольги помешать ужасным китайским родителям бросать своих лишних детишек —особенно девочек! – на съедение свиньям, да еще брать их в миссию на воспитание и выращивать из них настоящих христиан. Тем не менее она послушно сдавала, что от нее требуется, добавляя время от времени шоколадку, полагая, что детям это полезнее, нежели пустая обертка. Теперь она в изумлении узнала, что в этой варварской стране были еще и дипломаты, такие же, как, например, отец Жоанны. Ей захотелось разузнать об этом побольше.