Вор времени - Терри Пратчетт

На улице Игорь заметил и другие несоответствия в поведении ее светлости. Двигалась она как-то странно. Словно постоянно контролировала свое тело, вместо того чтобы полностью довериться ему, как это делают все нормальные люди. Даже зомби после определенной тренировки овладевают эти искусством. Заметить эту ее странность было трудно, но все Игори отличаются наблюдательностью. Она двигалась как существо, которое не совсем привыкло к собственной коже.

Итак, она быстро шагала прочь по узкой улице, и Игорь почти пожалел о том, что рядом нет никого из Гильдии Воров. Интересно было бы посмотреть, как ее светлость отреагирует, когда ее слегонца огреют по голове, что, как правило, было прелюдией к переговорам. Вчера один вор попытался поступить так с Игорем и очень удивился, услышав металлический звон, а потом и вовсе был поражен до глубины души, когда ему с анатомической точностью сломали руку.

Ее светлость свернула в узкий переулок между двумя зданиями.

Игорь задумался. Первый же пункт местной памятки для самоубийц гласил: «Встань прямо перед темным переулком на фоне яркого неба». Но с другой стороны, он ведь не совершает ничего предосудительного? И она не выглядела вооруженной.

Из переулка не доносилось ни звука. Он подождал немного и выглянул из-за угла.

Леди ле Гион нигде не было. И выхода из переулка тоже не было — неподалеку виднелся заваленный мусором тупик.

Зато Игорь заметил некий серый силуэт в воздухе, таявший прямо на глазах. Серый, словно туман, плащ с капюшоном. Слившись с полумраком переулка, силуэт окончательно исчез.

Итак, она свернула в переулок, а потом в кого-то превратилась.

Игорь почувствовал зуд в руках.

Некоторые Игори являлись специалистами в отдельных узких областях, но все до единого были умелыми хирургами. Ни один Игорь не позволит, чтобы что-то пропало зря. Или кто-то. Высоко в горах, где работали в основном лесорубы и рудокопы, считалось большой удачей, если рядом жил Игорь. Всегда существовала возможность того, что топор отскочит от дерева или вдруг пила взбрыкнет, а оказавшийся рядом Игорь мог одолжить кисть или, если повезет, даже целую руку.

Таким образом, Игори бесплатно и щедро практиковали свое мастерство, помогая обществу, но с особенным тщанием они относились к делу, когда речь шла о них самих. Превосходное зрение, пара здоровых легких, безотказно действующий пищеварительный тракт.

Ну как можно отдавать такое богатство червям? Вот они и не отдавали. Оставляли в семье, так сказать.

У Игоря действительно были дедовы руки. И сейчас они сами собою сжимались в кулаки.

Очень маленький чайник закипал на костерке из щепок и ячьего навоза.

— Давно это было, — начал Лю-Цзе. — Когда именно, не имеет значения, главное — что именно там произошло. В самом вопросе «когда» больше нет никакого смысла. Все зависит от того, где ты находишься. В некоторых местах это произошло сотни лет назад, в других… возможно, еще не произошло. Так вот, жил в Убервальде один человек. Он изобрел часы. Поразительные часы. Они измеряли тиканье вселенной. Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Я тоже. Об этом лучше спросить у настоятеля. Сейчас подумаю… ладно… представь себе самый маленький промежуток времени. Действительно маленький. Такой крохотный, что секунда по сравнению с ним покажется миллиардом лет. Представил? Так вот один космический квантовый тик — так его называет настоятель — много, много меньше. Это промежуток времени, который необходим для перехода из «сейчас» в «тогда». Время, необходимое атому, чтобы задуматься о колебании. Это…

— Это время, которое требуется, чтобы самое незначительное событие, которое может произойти, произошло? — спросил Лобсанг.

— Вот именно. Молодчина, — похвалил его Лю-Цзе и сделал глубокий вдох. — А еще это время, которое необходимо на то, чтобы уничтожить всю вселенную в прошлом и восстановить в будущем. Не смотри на меня так — это не мои слова, а настоятеля.

— И это происходило, пока мы разговаривали? — спросил Лобсанг.

— Миллионы раз. Просто удлеплексное количество.

— А это много?

— Это слово придумал настоятель. Оно означает число, до которого едва ли возможно досчитать в течение одного йонка.

— А что такое йонк?

— Очень продолжительный период времени.

— И мы ничего не чувствуем? Вселенная разрушается, и мы ничего не чувствуем?

— Говорят, что ничего. Когда мне впервые объяснили это, я было разнервничался, но потом понял: все происходит слишком быстро, чтобы мы заметили.

Лобсанг долго-долго смотрел на снег.

— Хорошо, продолжай, — сказал он наконец.

— Какой-то человек в Убервальде построил часы из стекла. В действие они приводились молнией, насколько я помню. Каким-то образом он добился такого уровня точности, что часы тикали в унисон с самой вселенной.

— А зачем ему это понадобилось?

— Послушай, он жил в Убервальде, в огромном старом замке, стоявшем на краю утеса. Подобным людям не нужны другие причины, кроме как «я это могу». Им приснился кошмарный сон? Они сразу бросаются его воплощать.

— Но послушай, такие часы сделать невозможно, потому что они находятся внутри вселенной и постоянно должны… восстанавливаться одновременно с ней. Я прав?

Лю-Цзе был потрясен, о чем и сказал.

— Я просто потрясен, — сказал он.

— Это словно пытаться открыть ящик ломом, который находится внутри ящика.

— Настоятель считает, что часть часов находилась вне вселенной.

— Невозможно, чтобы часть чего-либо находилась вне…

— Расскажи это человеку, который посвятил решению данной проблемы целых девять жизней, — посоветовал Лю-Цзе. — Ты хочешь дослушать историю до конца или нет?

— Да, о метельщик.

— Итак… в то время нас было мало, но был один молодой метельщик…

— Ты, — узнал Лобсанг. — Это был ты, не так ли?

— Да-да, — закивал Лю-Цзе раздраженно. — И меня послали в Убервальд. В то время история развивалась почти стандартно, и мы определили, что рядом с Бад-Гутталлинном должно было произойти какое-то важное событие. Несколько недель я занимался поисками. Знаешь, сколько в этой стране уединенных замков, которые стоят на краю утеса? Плюнуть некуда!

— Поэтому найти нужный вовремя ты не успел, — констатировал Лобсанг. — Я помню, что ты сказал настоятелю.

— Когда в башню ударила молния, я был в долине, — продолжал Лю-Цзе. — Ибо написано: «Важные события всегда отбрасывают тень». Но я не мог точно определить место, пока не стало слишком поздно. Затем я предпринял спринтерский подъем со скоростью молнии по склону горы длиной в полмили… Никто не смог бы повторить это. Впрочем, я почти успел — уже врывался в дверь, когда все пошло прахом!