Ласточки над фронтом - Марина Чечнева

- И что вы так на фронт рветесь, девчонки мои неразумные? Думаешь, там легче, что ли?

- Нет, не думаю. Но мне надо туда. А ведь у Ани - ребенок, - Мария отвернулась и глухо, в сторону добавила: - а я, вы же знаете, одна.

- Ну, ладно, лети, птенец отчаянный, да меня потом, смотри, не брани!

В Москве в штабе ВВС девушки получили направление в наш полк. Здесь они встретили немало знакомых и друзей по Батайской авиашколе. У Марии к этому времени был налет около тысячи часов в дневных и ночных условиях, и она быстро вошла в строй. 2-я эскадрилья, куда была назначена Тепикина и которой командовала капитан Ольга Санфирова, за время тяжелых боев на Кубани и Таманском полуострове, почти полностью сменила свой летный состав. Так, за лето и осень 1943 года в боевой строй вошли летчицы Рая Юшина, Люся Корниенко, Лиза Казберук, Маша Никитина, Люся Горбачева, штурманы Валя Пуставойтенко, Валя Лучинкина, Катя Студилина, Лена Никитина, Поля Петкилева, Женя Павлова. Несмотря на это, 2-я эскадрилья боевые задания выполняла не хуже других.

Мария Тепикина - отличная летчица и опытный педагог, кроме боевой работы много занималась с молодыми штурманами - проводила полеты по маршруту днем, а потом ночью, выполняла с ними первые боевые вылеты. Ей много раз пришлось вылетать с юными, начинающими штурманами Валей Пуставойтенко, Полей Петкилевой, Женей Павловой, Леной Никитиной и другими.

В первые же месяцы пребывания в полку Мария зарекомендовала себя знающим и мужественным пилотом. Вскоре она была назначена командиром звена.

В глухую ноябрьскую ночь Тепикина со своим штурманом Олей Голубевой вылетела в район Керчи. Это был 60-й боевой вылет Маши. В те дни на полуострове еще не было нашего плацдарма. Обстановка - сложная, а главное сведений о расположении противника почти никаких. Поэтому высота бомбометания была задана больше тысячи метров.

Мария Николаевна вспоминает:

- За полминуты до цели Оля мне скомандовала: "Товарищ командир! Держите курс..." Иду строго по курсу. На цель вышли точно. Но тут нас ухватили сразу три прожектора. Отбомбиться мы все же успели. И неплохо. Теперь одно - как уйти? Крутанула правым разворотом в направлении на север, потом левым опять резко курс меняю и пытаюсь скольжением уходить. Ничто не помогает. Держат фрицы нас в своих лапах, "Командир, высота девятьсот!" - кричит Оля. А фрицы такой ураганный обстрел начали, что и представить трудно. Развернулась вправо и к морю, южнее Чушки, с резким снижением.

Не убирая оборотов двигателя, летчица направила машину к морю с таким резким снижением, что немецкие прожекторы потеряли самолет и стали один за другим выключаться. Но зенитчики продолжали вести обстрел. Вот под крылом "ласточки" показался Керченский пролив. С повреждениями в машине экипаж вышел из зоны огня и оказался над темной водой.

- Товарищ командир! Скорость сто семьдесят, самолет рассыплется! Высота сто метров!

Море - ласковое и грозное - спасающее от вражеского огня и грозящее гибелью. В те тяжкие месяцы мы и любили его, и боялись. Водная поверхность одним видом своим успокаивала, когда приходилось спасаться от зениток и прожекторов, но она становилась холодной и неприветливой, когда нужно было тянуть к берегу на поврежденной машине. Мария и Ольга напряженно прислушивались к двигателю, вглядывались в черноту ночи, с надеждой ожидая появления берега.

- Ну как, штурман?

- Нормально. Дотянем потихоньку.

Экипажи, подлетавшие к цели за самолетом Тепикиной - Голубевой, видели, с каким резким снижением уходил раненый самолет, и решили, что он сбит и падает в бездну пролива. Вернувшись с задания, так и доложили Бершанской.

- Нет, не может быть, - твердо возразила Евдокия Давыдовна. - Включите посадочный прожектор, - добавила она, продолжая вслушиваться в ночное небо.

Через 20 минут после подруг подлетела "двойка" со слоником на хвосте прилетели Тепикина и Голубева и доложили о выполнении задания.

Через несколько дней со штурманом звена Галей Беспаловой Мария летала на Эльтиген сбрасывать боеприпасы и медикаменты десантникам. Сначала перелетели к "братцам" - в полк Бочарова. Там загрузили "ласточку" - слева и справа под плоскости подвесили мешки. Полетели. Перед Эльтигеном над немецкими плавсредствами наши самолеты пролетали крадучись, на самых малых оборотах, чтобы их не слышно было, а потом снижались до высоты 50 метров так что перекликаться с нашими героями-десантниками можно было.

Благополучно выполнили шесть вылетов, удачно сбросили груз и в седьмой раз. А при уходе на первом же развороте на высоте 75 метров самолет обстреляла немецкая батарея. Прямых попаданий девушки как будто и не почувствовали, но самолет тряхнуло так, что подруги долго потом удивлялись, как они уцелели. Мотор забарахлил.

- Маша, падаем! Что случилось?

Потом падение прекратилось. Как пелось в песне, улетали от братцев "на честном слове и на одном крыле".

- Ну и выносливы наши "ласточки"! Такие с виду маленькие, слабенькие, а какие перегрузки выдерживают, - говорила Маша на аэродроме.

- Ну что, обстреляли крепко вас, сестренки? - с беспокойством спрашивали на земле.

- Да тряхнуло разок. Не поймем, в чем дело, что с машиной?

- Поддерживающая лента левой полукоробки лопнула, - ответила старший техник эскадрильи. - Так что на сегодня отлетались...

* * *

Далеко не всегда все кончалось благополучно. Иногда просто чудом летчица выводила машину из-под огня, не раз совершала вынужденные посадки. Выручало летное умение, воля и выдержка.

- Мы как-то с Галкой Беспаловой вспоминали конец сорок третьего года (Мария Николаевна часто ездит в гости к своему штурману в Одессу), и она говорит: "Ох, и не везло тебе в те месяцы! Ведь то и дело какие-нибудь чрезвычайные происшествия!" А я в ответ смеюсь: "Наоборот - везло, да еще как! Ведь кончались-то они все благополучно". Тогда же вот, когда на Эльтиген летали...

Мария Николаевна замолкает ненадолго, с улыбкой вспоминая те незабываемые дни и ночи. С годами она не утратила своей удивительной жизнерадостности и, вспоминая трудное военное время, то и дело улыбается или заразительно смеется.

- Да, так вот, когда на Эльтиген летали, еще и такое ЧП было. С Валей Пуставойтенко сделали два вылета, и очень нам мешал береговой немецкий прожектор. В третьем Валя говорит: "Разрешите отбомбиться по прожектору?" Погасили его мы удачно. А мотор вдруг начал давать перебои. Высота четыреста метров, а над морем нужно еще километров двадцать пролететь. Как ни удерживаю машину, снижаемся все равно. Вот когда водичка показалась коварной, а берег - таким желанным... До берега все же дотянули - правда, уже на ста шестидесяти метрах. Берег гористый, но садиться надо. "Валя, стреляй!" - говорю, а штурман мой молчит, а потом виновато так: "У меня ракет нет. Они в фюзеляже." Сумела я прицелиться к проселочной дороге и так между гор долетели к бочаровцам... Нет, конечно, везло, - с веселой убежденностью продолжает Мария Николаевна. - Три вынужденных посадки ночью. Помню, на запасную площадку села - маленькая площадочка, да еще истребители там стояли и от партизан СП-2 прилетел. А у меня с мотором совсем плохо. С трудом, но все же приземлилась: ввела самолет в пике и с левым разворотом... Начальник площадки Анисимов (я его еще по Батайской школе знала) увидел это безобразие и грозно так: "Еще и бомбы висят у нее?" Трое суток искали тогда причину - почему упало давление масла?