Люди не ангелы - Иван Стаднюк

Павел шел сзади Насти и Сереги и все думал, как и когда начать разговор. Его раздражал Серега - длинный, худощавый; из-под его потертых, коротких штанин белели ноги, обутые без носков в разбитые ботинки. На Сереге такой же видавший виды, кургузый пиджачок, полинялая кепочка, с трудом державшаяся на давно не стриженной голове. И что в нем нашла Настя? Лицо у Сереги веснушчатое, нос зимой и летом розовый, с облупившейся кожей, маленькие и хитрые глазки опушены белесыми ресницами. Только и всего, что Серега хлопец отчаянный: храбро лезет в любую драку, не боится даже старшеклассников.

В школе давно заметили привязанность Сереги к Насте. Но над ним не посмеешься - уж очень скоры его кулаки на расправу. Да и Настя не дает повода для насмешек - ко всем мальчишкам относится она одинаково, со снисходительной приветливостью и некоторой горделивостью. Но все-таки наивное и стыдливое ухаживание Сереги ей, видать, было приятно.

Сейчас Серега оживленно рассказывал Насте, с каким риском для собственной жизни пробирался он через заводской пруд по последнему льду.

Павел не стерпел хвастовства Сереги и вмешался в разговор.

- Что ты его слушаешь, Настя? - насмешливо спросил он, хотя ему было совсем не смешно. - Брешет все, лунатик!

Серега никогда и никому не прощал, если дразнили его давно перешедшей к нему от отца кличкой "лунатик". Слова Павла будто ужалили Серегу. Он резко повернулся и побелевшими от злости глазами посмотрел на Павла. Потом спокойно положил на тропинку свои и Настины книжки и, засунув руки в карманы брюк, приблизился к Павлу.

- Ты что обзываешь? - вытянув тонкие губы, угрожающе зашипел Серега. - А ну, забери слова обратно! Не то...

- Не то что?.. - Павел тоже положил свои книжки на землю и посмотрел, далеко ли ушли другие ученики; ему не хотелось драться с Серегой при многих свидетелях: знал, что он наверняка верха не возьмет.

- Не то съезжу сейчас по сусалам. Хоть ты и Настькин родич!

Настя стояла в стороне и с веселым любопытством наблюдала за пареньками.

- Попробуй съезди... - Павел тоже засунул руки в карманы.

- Для начала хватит тебе этого... - Серега, не вынимая рук, ловко, с вывертом выбросив вперед нору, больно ударил Павла ботинком.

И вдруг случилось неожиданное - и для Сереги и для Настьки. Павел с окаменевшим лицом вплотную подошел к своему обидчику и, мгновенно вырвав из карманов брюк сжатые в кулаки руки, снизу вверх ударил Серегу в подбородок. Серега, взвыв от боли, отлетел назад, но тут же опомнился. Через мгновение они вдвоем катались по земле, осыпая друг друга ударами.

Когда Серега, наконец, подмял под себя Павла и остервенело начал бить его головой о тропинку, к дерущимся неожиданно подлетела Настя.

- Перестань! - звонко взвизгнула она и, впившись руками в жесткую шевелюру Сереги, потянула за нее изо всех сил.

Серега закричал, выпустил Павла и стал вырываться из рук Настьки. А Павел будто и ждал этого. Вскочил с земли и снова навалился на своего противника...

Наверное, первый раз в жизни Серега с позором удирал с поля боя, обливаясь слезами, размазывая на лице кровь и исторгая страшные ругательства и угрозы в адрес Павла и Насти.

...Одинокая туча, закрыв солнце, вдруг уронила на землю густые и крупные капли летучего дождя.

- Бежим под дуб! - предложила Настя Павлу.

Черный вековой дуб был облеплен рыжей, жестко звеневшей под ударами капель прошлогодней листвой. Он сбросит мертвую листву только после первого весеннего грома, а затем оденется в новую. А вокруг дуба столпились густые и приземистые кусты боярышника.

Павел и Настька, оба запыхавшиеся, уселись на обнаженном толстом корневище. Настька сорвала в молодой траве листок подорожника и бережно наклеила его на расцарапанный лоб Павла.

- Драчуны несчастные, - заметила с ласковой ворчливостью. - Чего ты сцепился с ним?

Ответа не последовало. Шум прошлогодней листвы над головой утих: туча перенесла дождь на другую сторону пруда. Снова засветило солнце. Но уходить из-под дуба не хотелось. Павел в упор посмотрел на Настю, в ее большие, блестящие, необыкновенно синие глаза и не отвел взгляда. Настя смущенно улыбнулась:

- Чего уставился?

Павел почувствовал, как обожгло его щеки, и опустил глаза. Тихо спросил:

- Настуся, тебе Серега нравится?

- А почему нет? Лентяй он только, учится плохо.

- Ты тоже не отличница.

- Зато ты у нас примерный! - И Настька засмеялась, брызнув звоном серебряных колокольчиков, отчего у Павла что-то теплое шевельнулось в груди.

Разговор не получался, а Павлу столько надо было сказать ей! Но не так это легко - сказать, что он любит... Как потом смотреть в глаза Насте? И почему именно сегодня он должен об этом сказать? И надо ли вообще говорить? Ведь для Насти он настолько привычен, что она его, кажется, и за хлопца не считает, обращается с ним, будто с подружкой.

- Настька, - снова заговорил Павел, - зачем ты ввязалась в нашу драку?

- Боялась, что он тебя побьет сильно.

- Почему боялась?

- Потому что Серега старше и сильнее тебя.

- Только поэтому?

- Что ты меня выспрашиваешь все? - В голосе Насти послышалось притворное раздражение.

- Ты не обижайся... Я тебе должен сказать...

- Что? - Настя притушила в глазах любопытство и насторожилась.

- Скажи, если бы мы жили не в одной хате, ты б стала сегодня бить Серегу?

- Очень мне нужно!

Однако нотки кокетства в голосе, ее смеющиеся глаза не подтверждали слов Насти. И это заставило Павла продолжать разговор.

- Значит, я тебе... не нравлюсь?

Настя обожгла Павла пристальным взглядом, в котором на минутку застыла задумчивость, потом снова зазвенел бубенцами ее смех, и она, вскочив на ноги, потянула Павла за руку:

- Пошли домой! Ишь, разболтался! Да мы еще маленькие, а ты такие разговоры.

- Не притворяйся, Настя, - сдвинув брови, строго проговорил Павел. Я еще ничего не сказал.

- Потом скажешь, Павлик, а то я маме пожалуюсь. Ты же братик мой!

- Боюсь, что скоро станем чужими. Уйдете вы из нашей хаты.

- Почему?! - В глазах Насти мелькнул испуг.

- Ссорятся мама с Югиной все время. - И Павел рассказал Насте, о чем его просила сегодня утром Югина...

Когда шли уже по кохановской улице, Настя вдруг заговорщицки сказала Павлику:

- Пообещай Югине обрезать мамину косу.

- Но я этого не сделаю! - удивился Павел.

- Я сама сделаю.

- Ты?

- Да. Только не косу мамину надрежу, а телячий хвост на колхозном коровнике. Выберу теленка подходящей масти, и пусть потом бабка Сазониха колдует.

И оба весело рассмеялись.

30

Любоваться красотой природы крестьяне особой склонности не имеют. Им все кажется обыкновенным: и восхитительное пробуждение утра со всем богатством красок, разгорающихся при восходе солнца, и весенняя пора, когда вокруг крикливо благоухают в молочном цветении сады, и белесая марь дозревающих хлебов в бескрайних знойных полях... Красота обитаемых и опекаемых крестьянами мест воспринимается ими как нечто само собой разумеющееся, так же как и их тихая, бессловесная, подчас неосознанная радость, которую рождает эта самая земная красота.