Святая - святым - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Палило солнце…
Оттягивал бок меч…
И, когда уже стало казаться, что так будет вечно, на смену Криспу неожиданно пришел выспавшийся и посвежевший воин.
… За обедом отец вручил сыну полновесный серебряный денарий.
- Что это? – удивился тот.
- Как что?! Дневной заработок легионера, независимо, поход это, строительство лагеря или сражение! – торжественным тоном объяснил Марцелл.
На монете был изображен Геренний Этруск. Крисп улыбнулся ему, как старому знакомому и перевернул денарий на другую сторону: здесь цезарь был изображен во весь рост, а надпись гласила, что он является вождем молодежи.
- Совсем ты у меня уже вырос, сынок. Так скоро и кормильцем станешь! Тем более, когда займешь должность помощника цезаря! – кивая на монету, заметил отец. - Но ты, смотрю, совсем не слушаешь меня? Спешишь? А впрочем, мне тоже пора… Этот спор твоего Нектария с философом… Нет, я не хочу ничего сказать… - слегка смутился он и пробормотал: - Просто любопытно узнать, чем все это закончится!
Наскоро отобедав, они вышли из каюты и разошлись в разные стороны.
Марцелл - на корму, а Крисп, постояв немного на капитанском помосте, на нос корабля.
Он неловко подсел к девушке с мальчиком и только решился сказать то, что собирался все это время, но Злата неожиданно опередила его.
- Отец сказал, что я твоя рабыня и должна выполнять все твои пожелания!
- Можешь передать ему, что у меня иное мнение на этот счет! – вспыхнул Крисп.
- Я могу готовить, стирать, петь песни… - не слушая, послушно продолжила девушка и впервые взглянула на него. Что-то в приятном, умном лице юноши, его чистых глазах привлекло ее внимание, она не сразу отвела взгляд, а затем, опустив глаза, тихо спросила:
- Так что… будет тебе угодно?
Крисп вдруг подумал, что он мог бы приказать ей снять платок, чтобы она смотрела на него… и вообще не была так холодна. Но даже поежился от этой мысли, так она была неприятна ему.
Ничего, - пробормотал он. - А впрочем… Я не хочу, чтобы ты думала, что это я приказал твоему отцу садиться за весла. Он сам…
- Я знаю, - кивнула Злата.
- Откуда?
- Брат сказал.
Крисп бросил благодарный взгляд на пытавшегося привлечь их внимание жестами Млада и удивился:
- Как он мог сказать, если не может разговаривать?
- Знаками. Я уже научилась понимать его. Это совсем не трудно.
- А что он говорит сейчас?
- Что, когда вырастет, тоже будет большим и сильным и станет гребцом, как отец! Глупый еще. Маленький. А отец у нас, правда, очень сильный. Когда рушился наш дом, он держал крышу до тех пор, пока мы все выбежали.
Они замолчали и стали глядеть на скамьи гребцов, между которыми ходил келевст, поторапливая ленивых, по его мнению, рабов ударами сыромятного бича.
Взятого в аренду раба он словно не замечал, но когда тот решил вытереть пот с лица, вдруг подскочил к нему и стегнул бичом, оставившим длинную красную полосу на его спине…
Девушка вскрикнула, точно это ударили ее саму, и невольно ухватила Криспа за руку.
Тот мгновенно вскочил и бросился к скамьям гребцов.
- Что ты делаешь? – с негодованием закричал он на келевста. – Как ты посмел ударить его?
- А что тут такого? – принялся оправдываться тот. - Капитан сказал, что ты продал его нам на время!
- Не надо мне ваших денег! Я забираю его!
- Ничего страшного, господин! – примирительно подал голос Сувор. - Я готов работать и дальше…
- А тебе… - повернулся к нему Крисп, - я первый и последний раз приказываю, как своему рабу – немедленно оставь весло и иди отдыхать.
При этих словах юноши могучий рослый мужчина послушно встал и зашагал на нос корабля.
Келевст, раздосадованно пожав плечами, направился жаловаться к Гилару.
Крисп, в свою очередь, бросился к отцу.
Марцелл встретил его с недовольным лицом.
- Я же сказал тебе не ходить сюда! – напомнил он, но было видно, что он не доволен не столько тем, что сын опять осмелился приблизиться к отцу Нектарию, сколько тем, что ему мешают слушать.
- А что же тогда они… он… - путаясь в словах, показал рукой на келевста с бичом в руке Крисп.
Марцелл внимательно посмотрел на сына и пообещал:
- Ладно, я сам разберусь с ним. А теперь – иди!
Вечером, как было заведено, Марцелл с Криспом полулежали на своих койках при свете канделябра и разговаривали.
Марцелл проверял содержимое сумки.
Крисп, щурясь на огоньки пламени, вспоминал минувший день.
- Ну, как разговор отца Нектария с философом? – как бы между прочим поинтересовался он.
- Увы! - развел руками Марцелл. - Тут и Сократу, пожалуй, нечего было бы делать… Но ничего! Среди пассажиров есть жрец храма Аполлона. Я поговорил с ним, пообещал не высаживать в ближайшем порту, если завтра он поставит этого Нектария на место. И поставит! Религия – ведь это не только ум, но и… - Марцелл постучал себя пальцем по груди, – сердце!
Несколько минут они молчали, и, наконец, Крисп спросил:
- Отец, вчера ты сказал, что я могу делать со своими рабами все, что захочу?
- Да, я и сегодня могу повторить это! - подтвердил Марцелл.
- Так вот, я хочу… освободить их!
- Странное решение! Они, что - тоже христиане?! – сразу же насторожился Марцелл.
- Нет, ты сам можешь у них спросить! У девушки даже есть статуэтка – богиня их домашнего очага…
- Да-да, я видел… - сразу смягчился отец и усмехнулся: - Надеюсь, ты не всю Дакию собираешься освобождать? Ну-ну, что надулся? Формально ведь я хозяин рабов и вправе знать, хотя бы причину!
- Да нет никакой причины! Просто хочу и всё! Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу!
- Ладно! Делай, что хочешь… - махнул рукой Марцелл. – Хотя я лично не понимаю этого…
И принялся, как никогда долго, пересчитывать эдикты, бормоча:
- Один… два… три… пять…
Впрочем, последних слов Крисп уже почти не слышал.
Стояние в карауле у дверей каюты, волнения этого дня быстро сморили его, и он стал быстро проваливаться в приятную головокружительную пропасть легкого и радостного сна.
Крисп пытался задержаться на гребне этой пропасти и представить, как завтра утром сообщит своим рабам… своим бывшим рабам, что они свободны, но – не мог. Он только слышал: «семь… восемь…».
А когда Марцелл произнес слово «десять», он уже спал…
Глава четвертая
1
- Слушай, Григорий Иванович! Самое главное мы-то забыли!
Пусть ноги устали, болит твоя грудь,
И спину ты можешь едва разогнуть,
И пусть бы хотелось тебе отдохнуть,
Работы так много еще впереди,
Иди и буди!
- Это ты, Валентина? Хорошо, что пришла! Сделай мне какой-нибудь укол, да покрепче… Только Сергею Сергеевичу ничего не говори, а то он опять санавиацию вызовет и тогда уж наверняка отправит меня обратно. А мне нельзя пока, никак нельзя!.. Я и так, как могу, его успокаиваю…
- Хорошо, хорошо, только не волнуйтесь! Я все сделаю так, как вы просите… А что это у вас за листок? Новый рецепт?
- Нет, это – стихи… хотя, пожалуй, их можно назвать и рецептом… Это единственное, что в последние годы, действительно, помогает мне…
Иди и буди ты уснувших людей,
Скажи им, что враг среди Божьих полей,
Их хочет засеять травою своей…
Когда их разбудишь, тогда отойди…
Иди и буди!
- А-а, и вы здесь, мои старые друзья… Леночка… Ваня…
- Мы не старые – мы молодые и даже совсем еще юные!
- Вот и славно, значит, ноги у вас резвые… Сбегай-ка, Ванечка, за Григорием Ивановичем!
- Папа Тихон! А вы уже мое письмо Богу передали?
- Нет, пока только на словах…
- То-то папы пока еще нет…
- Ничего-ничего, непременно отдам!
- Ой, скорей бы!
- Ну, уж потерпи немножко! Я ведь терплю!..
Иди и буди равнодушных людей,
Глаголом их жги вдохновенных речей,
Зови их к подножью святых алтарей…
Буди равнодушных, их сна не щади…
Иди и буди!
- Слушай, Григорий Иванович! Самое главное мы-то забыли!
- Как это забыли? Всё сделано! Орудия труда – на месте. Народ оповещен, уже собирается. Ваши письма и телеграммы в Москву и другие города я вчера из райцентра отправил!
- Нет, этого мало. Надо, чтобы все было по закону. Сходи в контору и позвони в город отцу благочинному!
