Домашняя работа. - Галина Гончарова

Захолустье.

Денег с этой земли не выжмешь, разве что поохотиться приедешь.

А так… Даже приличной гавани не сделаешь — рифы мешают.

К Мальдонае такое наследство. Джес назначил управляющего — и выкинул родовое гнездо из головы.

И приехал… к своей свадьбе.

Так вот и получилось.

И разочарование было огромным.

Невеста оказалась раза в два больше, чем на портрете. Глаз было почти не видно за пухлыми щеками. Она постоянно что‑то жевала, краснела, мямлила…

Он попытался заговорить с ней, но куда там. Сплошное опускание глаз и невнятное бурчание. Джесу как‑то не пришло в голову, что он безумно понравился невесте… и та его просто стесняется.

Застенчивость он принял за глупость, робость — за жеманство, а усталость после путешествия и несоответствие Лилиан его идеалу довершило дело….

В брачную ночь он выпил вина для храбрости и приложил все усилия, чтобы сделать наследника. Но с первого раза ничего не получилось.

Жена ничем не напоминала Магдалену, да и его подруг тоже. Она не смеялась, не радовалась его ласкам…. Она просто плакала или лежала, как мертвая.

Да, благородная дама и не должна получать удовольствие в постели. Но Джес привык к другому.

Одним словом — не сложилось.

И трещина пошла шириться. Сначала узенькая, а потом все больше и больше… Супруга постоянно молилась, смотрела на него испуганными глазами… и Джес не понимал — почему?!

Он не бил ее, не оскорблял…. Но и выносить это не мог.

И отправил жену в Иртон. Куда бы подальше отправил, но ссориться с Августом не хотелось.

Джес чувствовал себя в ловушке.

Чем дальше, тем больше росли отвращение и брезгливость. А невозможность их выплеснуть заставляла чувствовать себя загнанным оленем.

Не обидеть жену, не разозлить тестя — дядя Эд подчеркивал, что верфи важны для страны… да и Джес это понимал, но мучительно, так мучительно чувствовать себя частью сделки.

О чувствах Лилиан он просто не думал. Какие чувства, вы о чем?

Жена ему не нравилась. Ему тошно было в ее присутствии.

Не то, что Адель. Милая, нежная, хрупкая… но что он может ей предложить?

Любовница… всего лишь любовница… Он в ловушке. Увы…

И развестись ему не удастся. И избавиться от дуры — жены тоже…. Чтоб ее Мальдоная прибрала!

Дура — жена в это время опять перечитывала письма Джайса к матери. Джессимин. Джерисона…

Что‑то ее цепляло в порыжевших строчках — кстати, а что у нас там в приличные чернила входит? Не попробовать ли похимичить? Сажа, масло… не такая трагедия…

Но что‑то было не так.

Почему бабка не любила ни одного из своих внуков? Почему она так негодовала?

Любовница? Ну и что, не так уж страшно. Все ж королевская фаворитка, а не в борделе работает?

И это… 'Альдонай дважды благословил нас…'

Джесси просила прощения, говорила о своем счастье… 'я снова буду счастлива…'

Наконец Лиля разложила все письма по датам — и принялась внимательно их перечитывать, подчеркивая наиболее подозрительные места.

А потом и выписывая для себя вопросы.

Почему Джайс ни разу не привозил детей в Иртон?

Почему мать, более — менее нормально относившаяся к сыну, не интересовалась внуками?

Почему ни разу не написал о беременности своей супруги? Почему он вообще о ней почти не писал? Алисия Уикская — и все. И кратко — Альдонай благословил меня сыном, дочерью… то есть сначала‑то дочерью…

Не похоже это на счастливого отца. То есть… а что она знает о местных папашах?

Да ничего…

Лиля задумчиво кусала губы… что‑то ей не нравилось. Терзало ощущение неправильности.

Черт!

Информации не хватает капитально! А информация о дорогом супруге ей нужна вся. Какую только собрать удастся.

Надо написать Хельке еще и об этом.

Пусть разузнает подробнее, что там случилось в благородном семействе Иртон. Ну, побыла Джесси любовницей принца. Что страшного? Даже если бы она от него родила, детей признали бы бастардами. И ничего страшного. Не он первый, не он… Твою мать!

Пришедшая в голову идея была невероятна. Настолько, что Лиля боялась в нее поверить.

А если….

Если ее супруг — и есть ребенок короля и Джесси? Может такое быть? Скажем, с женой детей Бог не дал, или чтобы избежать еще большего позора…

Лиля срочно вызвала Эмму. И после расспросов выяснила, что внебрачный ребенок, даже от короля — тут считается позором. Да, признать его — признают. Но даже королевский бастард будет считаться… в лучшем случае — каким‑нибудь бароном. А его матери достанется. И сильно.

Все‑таки тут не Версаль, где бабы еще и хвастались количеством королевского приплода.

Женщина, родившая вне брака, даже если она — вдова уже лет десять как, считалась отверженной. То бишь — блуди, но предохраняйся.

Мог ли брат выручить сестренку?

Могла ли мать на это сильно прогневаться?

Запросто.

Но слишком уж много допущений надо сделать в пользу этой версии. Жизнь — это не романтическое фентези, где такие рояли под каждым кустом стояли.

Лиля вздохнула. И в очередной раз принялась листать странички старых писем. Все равно больше пока делать было нечего.

Письма, бухгалтерские книги, данные для которых ей исправно поставляла Эмма, обучение той же Эммы основам нормального ведения приходно — расходных колонок, беседы с пастером и ежедневные молитвы… вот уж бесполезное занятие.

С другой стороны, пастер многое и рассказывал ей.

О местных законах, нравах, обычаях… он‑то просто рассказывал истории из своей практики. Но каждый содержал крупицы бесценной информации.

Лиля узнала, что на своей земле — она суд и последнее слово, но только в отсутствие мужа. Узнала, что женщина, если она замужем, может распоряжаться так называемой 'девичьей долей' — иногда некоторые отцы вкладывали деньги в купеческие дома, чтобы их дочка получала прибыль на булавки — или дарили девушке кусок земли…. Но муж может обрубить эту халяву в любой момент, если все не оформлено должным образом…

Одним словом — для Лили все замыкалось на отца. Она должна была сделать его своим союзником.

Потому что рассказывая сказки Миранде…

Лиля понимала, что ее супруг — неизвестная величина. Договариваться с ним придется. Никуда не денешься. Но чтобы не попасть — надо хоть что‑то о нем знать. А как?

Воспоминания были однобокими. Да и мало их было. Как обрывки памяти на старом завирусованном носителе. Если целая страничка и встречается, то судить о ней по всему документу не стоит.

А расспрашивать окружающих?

Как?