Короли и королевы. Трагедии любви - Жюльетта Бенцони

– Если кто-то и заслужил ваш гнев, – продолжал Бекет, – то это, конечно же, не королева.

Его взгляд отыскал прекрасную, светловолосую Розамунду и как бы случайно остановился на ней. Король пожал плечами.

– Конечно, я заслужил взбучки. Я должен был знать, что ее щегольство, кокетство и тщеславие не позволят ей утаить этот подарок. Она хочет, чтобы ей завидовали. Ты прав, Томас, я пойду к королеве.

Он поднялся и последовал за Элеонорой. Весь двор был в замешательстве: идти ли к столу или ждать, пока буря уляжется.

– Вы должны выбрать между мною и этой женщиной, – выпалила Элеонора. – Женщины моего рода не привыкли к тому, чтобы их в собственном доме подвергали насмешкам. Я не потерплю этого.

– Вы – моя жена и останетесь ею, – ответил Генрих тем же тоном. – По своей воле, или вопреки ей, даже если мне придется заключить вас в тюрьму!

– Я обращусь за помощью к моему первому супругу, если вы совершите насилие. Я позову своих подданных из Аквитании…

– Ваш первый супруг высмеет вас. Он женился на Констанции из Кастилии и забыл вас.

– Точно так же я хочу забыть и вас. С меня хватит этой ужасной холодной страны, с меня хватит вашей жестокости, ваших любовниц и всего прочего… Я попрошу помощи у европейских княжеских домов!

– Но вы же носите от меня ребенка. Будьте благоразумны, Элеонора! Я всегда любил вас за ум и красоту, что же дурного в том, что я оказываю милости и благосклонность другим женщинам, если мое сердце принадлежит вам?

– Я не знаю, как бы повели себя вы, если бы я была подобным же образом милостива и благосклонна к молодым людям. Я желаю сказать одно: если Розамунда не исчезнет из вашей жизни, я покину вас или найду способ избавиться от нее.

– Вы сошли с ума! Как я должен понимать вас?

Казалось, гнев Элеоноры неожиданно исчез. Она посмотрела на Генриха с очаровательной улыбкой, которая противоречила ее взгляду и тону.

– Вы должны это понять следующим образом, мой любимый Генрих: я прикажу убить ее. Просто-напросто…

Угрозы и могущество Бекета сделали свое дело, Генрих сдался, и Розамунда исчезла со двора по причине плохого здоровья. Врачи запретили ей отравленный воздух Лондона, и Розамунда затворилась в отцовском замке Вудсток в полном одиночестве и забвении. Элеонора вздохнула с облегчением. Пребывание Розамунды в сельской глуши заставило Генриха вскоре позабыть о ней. Что же касалось Элеоноры, то она после рождения своего последнего ребенка большую часть времени проводила с трубадуром из ее родных краев, который недавно прибыл сюда. Его прибытие опередила молва о нем, как о выдающемся поэте и сердцееде. Звали его Бернар де Вентадур.

Когда Элеонора слушала пение Бернара, она была убеждена, что слышит самый прекрасный голос, который когда-либо был на земле. Он понимал это и вкладывал все свое чувство в песенку, которую написал для нее, о чем красноречиво говорил взгляд его темных глаз.

Королева слишком хорошо знала мужчин, чтобы обмануться этим взглядом. Бернар де Вентадур любил ее, в этом она была уверена, и меньше всего на свете она хотела лишиться этой любви. Было так отрадно осознавать, что сердце этого человека пылает ради нее, и его жар согревал сердце королевы, внушал ей, что она все еще красива и желанна. Элеонора вздохнула, и ее мысли на какое-то время перекинулись от певца на мужа. Совместно прожитые годы не сблизили их, хотя каждый год она дарила ему ребенка. Он выказывал свое восхищение, целовал новорожденного, затем возвращался к своим бесчисленным любовницам и ожидал рождения нового ребенка. В остальном они были совершенно чужими друг другу – король и королева Англии. Две статуи, которые поставлены на один пьедестал, и больше ничего. Между ними не существовало человеческого тепла, только их еще связывали тщеславные интересы.

– Вы не слушаете меня, мадам, – промолвил Бертран с нежным укором, – вам не нравится моя песня?

Она улыбнулась ему.

– Конечно, нравится, мой дорогой друг. Продолжайте, я слушаю.

Это было в тот день, когда она узнала, что Генрих регулярно охотится в области Вудсток. Он основал там свою резиденцию и иногда оставался там на два или три дня, когда она думала, что он в Йорке или Сэлсбери. Один из ее гонцов, которого она с поручением посылала в эти края, видел, как экипаж короля выезжал из замка Клиффордов.

Тайный опрос крестьян из окрестностей приоткрыл завесу. Элеонора искусала губы до крови и побледнела от гнева. Итак, он не сдержал своего слова, он все еще продолжает посещать Розамунду, и, без сомнения, об этом уже сплетничают при дворе. Эта слепая, доверчивая королева дает столько поводов для смеха…

С раннего утра Элеонора двинулась в путь, возглавив отряд, который она сама собрала. Этот отряд состоял из двух дам и вооруженных до зубов мужчин, которыми командовал один дворянин. Покрывала и плащи развевались на ветру, королева скакала очень быстро, и ее свита едва поспевала за ней. Гнев переполнял ее и придавал ей силы. Ей ничего не оставалось делать, кроме как убить эту бесстыдницу, которая насмехалась над ней.

Когда черная, поросшая мхом башня Вудстока появилась из темноты леса, Элеонора почувствовала, как забилось ее сердце. Ее охватило упоение, сходное с одержимостью охотника, который преследует дичь, зная, что через мгновение упадет. Пробил час возмездия!

Всадники заполонили весь двор замка, так и не встретив ни одной живой души. И хотя двор был чист и ухожен, он казался необитаемым.

– В этом здании никто не живет, – сказала леди Суффолк, которая находилась в свите королевы.

Элеонора покачала головой.

– Он только так выглядит. Люди здесь не ожидали визита. Но король регулярно приезжает сюда и проводит многие дни. Здесь наверняка есть тайные комнаты. Я хочу узнать, что там еще есть.

– Я буду сопровождать ваше величество, – сказал предводитель эскорта.

– Нет, я пойду одна. Это не входило в мои намерения. Элеонора слегка приподняла бархатное платье и вошла через низкие ворота в дом. Перед ней простирался длинный коридор. Она пошла по нему, завернула за угол, обнаружила второй коридор, открыла одну дверь, пересекла зал, нашла еще один коридор…

Ее все больше и больше охватывало изумление: в этом замке почти невозможно было найти дорогу, комнаты и коридоры были расположены так, что образовывали настоящий лабиринт. В какое-то мгновение королева почувствовала, что окончательно запуталась. Залы и переходы были совершенно пусты, но освещены факелами, что указывало на присутствие людей. Казалось, им не было конца. Но спустя полчаса королева обнаружила роскошно обустроенную комнату, убранную дорогими тканями, с большой постелью за тяжелой занавесью из голубого шелка. Она явно принадлежала женщине и казалась обжитой. Но и эта комната была пуста.