Санта-Хрякус - Terry Pratchett

Смерть жил в черном мире, где не было ничего живого и все было темным. В углах его огромной библиотеки скапливались пыль и паутина только потому, что он сам их создавал. На здешнем небе никогда не всходило солнце, воздух тут застыл в вечной неподвижности… И тем не менее у Смерти была подставка для зонтиков. Рядом с кроватью лежали серебряные расчески. Он хотел стать чем-то большим, нежели костлявым призраком. Пытался хотя бы штрихами наметить свою личность, но они были слишком грубыми, слишком показными – так незрелый подросток, стремясь сойти за взрослого, душится одеколоном «Бешеный».

Дедушка все делал не так. Он видел жизнь только снаружи и поэтому не понимал ее.

– Опасная штуковина, – заметил о боже. Сьюзен вложила меч в ножны.

– Надеюсь, – откликнулась она.

– И куда же мы направляемся?

– Туда, где небо есть только над головой, – ответила Сьюзен. – Я видела это место… совсем недавно. Я его знаю.

Они вышли к конюшне. Бинки покорно ждала.

– Я уже говорила, ты вовсе не обязан идти со мной, – сказала Сьюзен, положив руки на лошадиную шею. – Ты ведь всего-навсего сторонний наблюдатель.

– Не только. А еще я о боже похмелья, излеченный от похмелья, – поправил ее Перепой. – И мне теперь совсем нечего делать.

Он выглядел таким несчастным, что Сьюзен не выдержала:

– Ну хорошо, тогда поехали. – Она усадила его позади себя.

– Просто держись, – сказала она и тут же добавила: – Только за какое-нибудь другое место.

– Извини, я сделал что-то не так? – спросил о боже, убирая руки,

– Объяснять слишком долго. Кроме того, для тебя будет слишком много незнакомых слов. Лучше держи меня за пояс.

Сьюзен достала жизнеизмеритель Фиалки и посмотрела на него. Песка оставалось много; еще бы знать, хороший это признак или плохой.

Зато Сьюзен точно знала: лошадь Смерти отвезет ее куда угодно.

Скрип пера Гекса напоминал шуршание попавшего в спичечный коробок паука.

Несмотря на неприязнь ко всему происходящему, часть Думминга Тупса была приятно удивлена.

Раньше, когда Гекс начинал упрямиться, впадал в механическую хандру и начинал выдавать ответы типа: «+++ Ошибка Недостаточно Сыра +++» или «+++ Начать Заново +++», Думминг пытался разобраться в проблеме спокойно и логически.

Он и подумать не мог, что можно было прибегнуть к помощи кувалды. А именно это и пообещал Чудакулли.

Особенно поражал и отчасти беспокоил тот факт, что Гекс, похоже, понял угрозу.

– Отлично, – ухмыльнулся Чудакулли, откладывая кувалду в сторону. – Давай перестанем твердить о каких-то там данных, которых тебе не хватает. Попробуй прибегнуть к фантазии.

– У него нет фантазии, аркканцлер, – возразил Думминг.

– Неужели? А с казначеем они очень даже неплохо общались.

– Аркканцлер, Гекс – обычная машина, – напомнил Думминг.

– Ну, знаешь что, – фыркнул Чудакулли. – Легче всего прикинуться какой-то безмозглой машиной. Если не знаешь ответ, почему бы честно не написать: «Тут вы меня поймали», «А черт его знает» или «Ну и вопросики ты, начальник, задаешь!» Все эта «нехватка данных» от чистого упрямства. Лично мне так кажется. А еще из-за чванливости. – Он повернулся к Гексу. – Эй, ты. Попробуй еще пошевелить мозгами.

Перо начало было писать: «Недостат…», но вдруг остановилось. Подрожав немного, оно опустилось строчкой ниже и снова принялось строчить:

«+++ Следующая Далее Информация Является Плодом Умозрительных Расчетов И Не Может Быть Истолкована Как-Либо Иначе +++»

– Ты пиши, а уж толковать мы будем, – велел Чудакулли.

«+++ Количество Веры В Мире Ограничено И Представляет Из Себя Более-Менее Постоянную Величину +++»

– Какая-то ерунда, – заметил декан.

– Почему ерунда? – удивился Чудакулли. – По мне, так очень может быть. Все люди во что-то верят. Естественно, есть предел, до которого можно верить. Я всегда об этом говорил. Ну и дальше-то что?

«+++ Существа Появляются, Когда В Них Верят +++»

– Ага, можно и так выразиться.

«+++ Существа Исчезают, Потому Что В Них Перестают Верить +++»

– Вполне разумно, – заметил Чудакулли.

«+++ Люди Верят Во Что-То Еще – Запрос? +++»

Чудакулли посмотрел на других волшебников, но те лишь пожали плечами.

– Возможно, – осторожно произнес он. – Люди много чему верят.

«+++ Следовательно, Если Удалить Основной Фокус, Одновременно Высвободится Большое Количество Незадействованной Веры +++»

Чудакулли, ничего не понимая, разглядывал слова.

– То есть… ты хочешь сказать, вера сейчас витает в воздухе?

Огромное колесо с бараньими черепами завращалось быстрее, а по стеклянным трубкам забегали суетливые муравьи.

– Что происходит? – громким шепотом спросил Чудакулли.

– Думаю, Гекс пытается распознать оборот «витать в воздухе», – пояснил Думминг. – Для этого нужно задействовать вспомогательный банк данных.

Сверху опустились большие песочные часы на пружинке.

– А это зачем? – спросил Чудакулли.

– Это… ну, знак того, что Гекс работает над проблемой.

– Ага. А что это жужжит? Похоже, где-то за стеной.

Думминг откашлялся.

– Там располагается вспомогательный банк данных, аркканцлер.

– То есть там кладовка с разными банками?

– Э-э, нет, аркканцлер, все немножко интереснее… Представьте себе память в виде множества маленьких полочек или отверстий, в которые помещены разные знания. Так вот, нам удалось создать память, которая идеально взаимодействует с муравьями и, что более важно, может постоянно расширяться в зависимости от количества помещенных в нее данных. Возможно, она работает несколько медленно, но…

– Громко жужжит, – перебил его декан. – Что-нибудь сломалось?

– Нет, так и должно быть, – ответил Думминг. – На самом деле там улей.

Он снова откашлялся.

– Разная пыльца, разная толщина слоя меда, расположение яиц… Просто поразительно, скользко информации можно хранить в сотах.

Он посмотрел на волшебников.

– Причем система абсолютно защищена от взлома, потому что любого, кто попытается туда проникнуть, пчелы зажалят насмерть. А еще Адриан считает, что летом, ну, на каникулы мы сможем отключить память, и потом всю осень будем есть мед. – Он опять закашлялся. – С санд… винами.

Под презрительными взглядами волшебников Думминг Тупс ощутил себя мелочным и ничтожным человечком. Он все съеживался, съеживался…

Выручил его Гекс. Песочные часы исчезли. Перо опустилось в чернильницу и начало выводить буквы:

«+++ Да. Витает В Воздухе. И Притягивается К Новым Точкам +++»

– Таким образом, аркканцлер, образуются новые центры веры, – подсказал Думминг.

– Не дурак, сам понял, – огрызнулся Чудакулли. – Проклятье. Помните, как все вокруг пропиталось жизненной силой? Приходилось с собственными штанами договариваться! Итак, невостребованная вера витает где ни попадя, а эти маленькие дьяволята тут как тут, пожаловали на бесплатное угощение! Стало быть, они возвращаются? Эти самые лари и пеналы? Ну, домашние божества?

«+++ Возможно +++»

– Хорошо, и во что же люди вдруг перестали верить?

«+++ Ошибка Недостаточно Сыра +++ ДЫНЯ ДЫНЯ ДЫНЯ +++ Начать Заново +++»

– Ну спасибо. Можно было просто сказать: «Я не знаю», – фыркнул Чудакулли и откинулся на спинку стула.

– Наверное, кто-то из главных богов вдруг лишился всех своих верующих? – предположил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

– Ха, если исчез один из них, мы об этом очень скоро узнаем.

– Сегодня страшдество, – сказал декан. – Надеюсь, Санта-Хрякус на месте.

– А ты в него веришь? – спросил Чудакулли.

– Это, так сказать, детское божество, – пожал плечами декан. – Но, не сомневаюсь, дети в него верят. Лично я верил. Каждый раз в канун страшдества вешал наволочку рядом с…

– Наволочку? – переспросил главный философ.

– В чулок слишком мало помещается, – пояснил декан.

– Это понятно, но… целую наволочку? – не сдавался главный философ.

– Да. Ну и что?

– Значит, ты и в раннем детстве был алчным и эгоистичным типом? Вот в моей семье у камина вешали совсем маленькие чулки, – ударился в воспоминания главный философ. – Обычно туда клали сахарную свинку, игрушечного солдатика и пару апельсинов. А тем временем кое-кто с наволочкой греб подарки лопатой…

– Заткнитесь и перестаньте спорить, оба! – вмешался Чудакулли. – Нам надо проверить эту гипотезу. Но как? Как вы определяете, что Санта-Хрякус существует?

– Кто-то выпивает херес, оставляет следы на ковре, на крыше видны следы от полозьев саней, а наволочка полным-полна подарков, – перечислил декан.

– Ха, наволочка, – зловеще произнес главный философ. – И, думаю, все в твоей семье были настолько высокомерны, что терпели до последнего а открывали подарки только после праздничного ужина? А в гостиной у вас всегда стояло дорогущее страшдественское дерево?