Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев

Однако ныне он с огромной свитой прибыл в Хаттусу, ибо пришло время великого праздника нунтариясха и лабарна, Солнце, совершал объезд по всем своим землям.

Начался праздник по традиции в городе Катапе большим собранием правителей городов и земель и жертвами Цитхарии, богу древних хаттов. На четвёртый день царь отбыл в путешествие вместе со священным руном и изваянием Цитхарии. Весь объезд занимал двадцать дней. На всём пути царь отдавал должное всей тысяче богов страны Хатти. Завершался праздник в Хаттусе.

Служители храма с усилием подтащили к алтарю жертвенную овцу. Несмотря на путы, она отчаянно вырывалась, предчувствуя последние мгновения собственной жизни. Пудухепа ухватилась на снежно-белую шерсть чистопородной овцы, её рука сжала рукоять кинжала. Ещё мгновение, и кинжал легко перерезал горло овечке. Богиня Солнца получила подарок от верной слуги её.

Народ на площади разом ахнул, а потом разразился приветственными криками. Так легко и точно новая верховная жрица смогла зарезать овцу, что ни одна капля крови не испачкала её белый плащ. Несомненно, это было благим предзнаменованием.

Пожалуй, так разом подумали паломники, которые стояли перед алтарём. Хеттору не был исключением. Он решил, что это хорошая примета, и боги явно сулят удачу. Конечно, и ему должно повезти. Ведь сегодня вечером он должен петь в царском дворце, перед самим лабарной.

Потому он внимательно разглядывал Муваталли и его приближённых, которые стояли сейчас перед алтарём. Старался угадать, что ему ждать от предстоящего выступления.

Хоть молодой троянец и сумел растолкать народ и занять место поближе к алтарю, всё равно стоял он довольно далеко от великого царя. Мешеди не подпустили бы никого из толпы.

Хеттору без труда узнал лабарну и его брата хоть сейчас они и были без доспехов, в ярких праздничных одеждах. А вот молодой парень, который стоял чуть сбоку от лабарны, был ему неизвестен. Он толкнул под руку соседа, торговца шерстяными тканями из Хаттусы, с которым успел познакомиться, пока стоял рядом, и спросил его:

— А кто это такой стоит, вон там?

— Так Урхи-Тешшуб, сын нашего царя от наложницы, — ответил ему сосед.

— Ключница, что ли его родила? — Хеттору решил узнать о царской семье всё, даже малейшие подробности, чтобы на пиру не попасть впросак.

— Почему, ключница? — не понял его сосед, — просто девка красивая была.

Пудухепа запела гимн в честь Богини Солнца. Подпевал ей хор из девушек-жриц, так что голоса разносились на всю площадь, от края, до края. Слышно было хорошо, только слов не разобрать, ведь пели жрицы на неизвестном для троянца языке.

— А что она поёт? — вновь поинтересовался Хеттору у торговца, — и отчего ничего не понятно?

— Богов благодарит, — пояснил он, — за урожай, за то, что дали и зерно, и вино, и приплод домашнему скоту. А чего тебе не понятно? Ты приезжий, ведь? Откуда будешь?

— Из Вилусы я, — пояснил Хеттору, — из Трои.

— Ишь ты, издалека. — торговец потёр уши, что заледенели от ветра, и объяснил парню, — это древний язык хаттов, на нём гимны богам слагают, к Богине Солнца обращаются и службу в храмах ведут. Так-то на нём почитай никто и не говорит уже, только жрецы. А вот так, как мы с тобой, скажем, по-простому побеседовать, уже никто не может. На рынке уже бы и объясниться не вышло.

Торговец ещё немного пригляделся к парню из далёкой и малоизвестной Трои и начал рассказывать. Ведь как лестно почувствовать себя столичным жителем, лишний раз просветить приезжих и прихвастнуть собственной причастностью к сильным мира сего.

— У нас в Хаттусе народ образованный, аж страшно делается иной раз. Грамотные! Ну не все, конечно, но через одного точно. Ты вот сколько языков знаешь?

— Три, — посчитал в уме Хеттору, — точно, три. На нашем, на лувийском говорю. Опять же, на хеттском, ну, и на языке людей Аххиявы знаю. Они к нам часто приезжают. Чаще торгуют, ну и разбойничают бывает.

— Э, парень. Таких у нас в столице и на рынок луком торговать не возьмут. Ведь кого к нам только не приезжает! И каждый норовит по-своему болтать! Поди, разбери, что надо. Так хочешь, не хочешь, а на четырёх-пяти языках враз заговоришь! Тут слово, там другое. А писцы! А посланники! Страсть, какие грамотные!

— Это мне известно, — сказал Хеттору.

Между тем, храмовая церемония закончилась. Её участники начали постепенно расходиться. Только сейчас троянец и заметил Хастияра, который махал рукой ему. А потом указал мешеди на парня, чтобы пропустили без помех. Хеттору начал пробираться к алтарю, по дороге расталкивая паломников, которые шли в противоположную сторону, к выходу. Хеттору успел разглядеть, что посланник стоит под руку с молодой красоткой. Она премило болтала с верховной жрицей, приносившей жертвы Богине Солнца.

— Ну, что, готов? — вместо приветствия спросил Хастияр у троянца, — ты, главное, не переживай и сам в разговоры не встревай, говорить будешь, когда спросят. А то у нас тут во дворце всё сложно. Но, если лабарна спросит о сражении, ни в коем случае не говори о неудаче! Мы славно победили! Только так!

Хеттору понимающе кивал, соглашаясь со всем. А сам он чувствовал такое волнение, нет, пожалуй, страх, с которым беспокойство перед боем и в сравнение не шло. Тем более, что ему предстояло петь не в начале пира, а стоять едва ли не до самой ночи.

Гости лабарны, его родственники, высшие чиновники страны хеттов и посланники уже собрались и занимали места за столом. Пока они рассаживались, Хастияр разглядывал Пудухепу. Да, она по-прежнему удивляла его, привычному к укладу множества разных народов. Окунувшись в придворную жизнь, она быстро освоилась в столице. Конечно, в Лавацантии ей дали прекрасное воспитание, но подобная уверенность в себе, непосредственность в обществе была редким природным даром.

При ней придворные девицы прекращали хихикать, почтенные матери семейств с уважением обращались к этой совсем ещё юной женщине. Служители храмов по достоинству оценили её знание божественных гимнов и обрядов, а посланники других стран её доброжелательность, любопытство и прекрасное знание аккадского языка, который был языком общения самых разных стран.

Словом, его друг сделал прекрасный выбор. Влюбился в женщину, которая не только отвечала его личным вкусам, но и обладала необходимыми достоинствами жены человека из царского рода.

Хеттские женщины, в отличии от женщин соседних держав, не появлялись на людях полуодетыми. Они предпочитали длинные просторные платья и плащи, основательно скрывающие фигуру. Возможно, причиною тому была