Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Легаты спросили его, желает ли он в их присутствии поклясться в том, что будет соблюдать конституции, которые никогда не нарушали его предшественники, положив тем самым конец всем ссорам и вернув себе милость короля, возвратиться на свой престол и обеспечить мир самому себе и своим последователям?

Томас ответил, что никого из его предшественников не заставляли клясться в том, что они будут соблюдать эти обычаи, ибо они противоречат Закону Божьему и были прокляты папой в Сене, поскольку ограничивают свободу церкви.

Тогда легаты спросили Бекета: если он не одобряет эти обычаи, будет ли он, по крайней мере, терпимо относиться к ним и вернется ли на свой престол безо всякого упоминания о них? Томас отказался предпринять этот маневр, который должен был снова поставить его под власть короля.

Не сумев уговорить ни Томаса, ни Генриха, легаты обратились к королю Людовику VII. Он с негодованием отверг обвинение в том, что Бекет толкал его на войну с Генрихом II – наоборот, он готов был поклясться, что архиепископ постоянно советовал ему сохранять мир[160].

Легаты решили снова поговорить с Генрихом и в воскресенье, 26 ноября, встретились с ним в Аржантане. Для этого король проехал на две лиги от стен города, поприветствовал послов с большой радостью и проводил до отведенного им дома. Утром в понедельник они два часа совещались с ним. В конце концов, король довел легатов до дверей зала и, когда они бросились бежать, закричал им вслед: «Надеюсь, что никогда больше не увижу ни одного кардинала!»

Король Англии вернулся в зал и почти до самой темноты совещался со своими епископами и баронами. После этого епископы с озабоченными лицами отправились в дом, где остановились легаты. Во вторник совет заседал почти до вечера, после чего епископы забегали от короля к кардиналам, от кардиналов к королю и снова назад к кардиналам.

Генрих, чье терпение иссякло, в среду поднялся очень рано и уехал на охоту. Епископы встретились с кардиналами, и Гилберт Фолиот подытожил все жалобы короля и епископов на архиепископа. Во время своей речи он упомянул те 44 тысячи марок, которые Томас якобы задолжал королю. Архиепископ, очевидно, полагает, съязвил Гилберт, что точно так же, как крещение освобождает человека от грехов, и посвящение в епископы освобождает его от долгов. Епископы громко захохотали. Гилберт Фолиот закончил свою речь напоминанием о том, что епископы Англии обратились к папе с просьбой наказать архиепископа, и сказал, что срок этого прошения истекает в ноябре следующего года, предоставив, таким образом, всем собравшимся год отсрочки.

Кардиналы уехали из Аржантана во вторник, 5 декабря. Расставаясь с ними, Генрих II разрыдался и стал умолять их заступиться за него перед папой и просить, чтобы тот навсегда избавил его от негодного архиепископа. Кардинал Вильгельм из Павии тоже заплакал в ответ. Кардинал Отто, напротив, при виде этого слезливого зрелища с трудом смог скрыть свое презрение. Генрих II сразу же отправил двух гонцов к папе с сообщением о том, что возобновляет свои требования[161].

9 декабря кардиналы сообщили Бекету о решении совета в Аржантане. Они запретили ему без разрешения папы накладывать проклятие или отлучать англичан от церкви. Они сообщили понтифику о том, что примирения достичь не удалось, передали просьбу епископов и рассказали об ограничениях, которые они наложили на архиепископа[162]. Таким образом, своим двуличием и нерешительностью Александр III только ухудшил ситуацию. Пообещав Генриху выполнить его требования, а потом обманув его надежды, он добился того, что король уперся и не хотел больше ничего слышать. Проявив заботу об архиепископе, а потом связав ему руки, когда тот попытался употребить свою духовную власть – единственную доступную ему сейчас власть, – он расстроил все планы Томаса и вверг его в отчаяние. Бекет понял, что надеяться на помощь главы церкви, за свободу которой он вел борьбу, бесполезно. И наконец, папа заслужил презрение короля Людовика VII и других заинтересованных в этом деле наблюдателей и толкнул их на решительные действия в защиту архиепископа, которого он предал.

В это время на юге Франции вспыхнул мятеж, и Генриху II стало уже не до папы и архиепископа. 11 января 1168 года поднялись почти полностью графства Пуату и Аквитания. Герцогам Аквитанским редко удавалось держать в узде своих дворян, ибо те были связаны с ними только клятвой верности, на которую южане обращали очень мало внимания. Теперь же, когда их герцогом стал ненавистный чужеземец, проживавший большую часть времени далеко от Луары, где-то на севере, жители Аквитании решили сбросить его иго. Граф Ла Марш, граф Ангулемский, Эймерик Лузиньянский, братья Робер и Хью Силльские и многие другие подняли на землях, расположенных южнее, открытый бунт.

Генрих II собрал войско и поспешил в Пуату. Он захватил оплот мятежников, Лузиньян, и опустошил всю округу, усилил гарнизоны всех своих замков и снабдил их припасами на случай осады. Робер Силли сдался ему и принес новую клятву верности. Генрих, однако, не поцеловал его, как требовал обычай, в знак того, что не держит на него зла. Вскоре после этого он бросил Робера в темницу, приказав давать ему лишь хлеб и воду, и граф вскоре умер.

После этого английский король бросился в Нормандию, ибо срок перемирия с Людовиком, с войсками которого его солдаты, после возвращения Генриха в Англию в 1166 году, периодически вступали в стычки, истекал на Пасху и он ожидал от французского короля новых неприятностей. Генрих II понял, что южане скорее станут уважать и слушаться свою герцогиню, которая была с ними одной крови, чем английского короля. Поэтому он назначил Элеонору, приехавшую к нему перед Рождеством, регентшей Аквитании. С ней приехал и ее любимчик, десятилетний Ричард, которого король назначил своим наследником в Аквитании[163]. В трудном деле управления Аквитанией Элеоноре должен был помогать граф Патрик Солсберийский, опытный воин, безгранично преданный герцогине и королю.

А тем временем графы Фландрский и Шампанский обсуждали с Людовиком VII условия мирного договора с английским королем. Людовика все больше и больше раздражало, что владения Генриха во Франции превышали его собственные. Однако во время переговоров о том, чтобы Бретань досталась сыну Генриха, Джефри, Людовик понял, что, когда сыновья английского короля вырастут, он, возможно, разделит между ними свои земли, оставив себе лишь титул короля Англии и, возможно, герцога Нормандии.

В этом, как понял Людовик, и был его шанс. Он предложил Генриху как герцогу Нормандии публично повторить клятву вассальной верности ему как своему сюзерену – это было первым условием заключения мира. Вторым стало требование передать графства Анжу и Мэн юному Генриху, зятю Людовика, после чего принц должен будет совершить оммаж и принести клятву верности непосредственно самому Людовику, без клятвы верности отцу. И наконец, король Франции предложил Генриху на тех же самых условиях передать Аквитанию Ричарду, обещав выдать за Ричарда свою дочь Алису от Аделы Шампанской, но безо всякого приданого. Это была, конечно, слегка завуалированная попытка расколоть империю Генриха.