Особенные. Элька-4 - Ольга Ильина

Я же сползла по стенке, потирая в очередной раз ушибленное горло. Но это полбеды. Браслет не только спасает от всяких психов, но еще и вызывает инквизиторов, не трудно догадаться, который был ближайшим. Мне оставалось только закрыть лицо руками и тихо простонать. Судьба не просто стерва, она тварь, каких еще поискать.

— Ты в порядке? — спросил Диреев, нависнув надо мной, как чертова скала. Такая же холодная, неприступная и равнодушная. Сказала бы я тебе… но не буду.

— В порядке, — ответила я и поднялась, игнорируя протянутую руку. Не хватало мне еще его касаться. — Со мной все в порядке. Можешь возвращаться туда, откуда пришел.

Я скорее почувствовала, чем увидела, что мои слова его задели. Нет, вида он не подал, но холод, исходящий от него почувствовала. Кажется, он злится. Интересно, на кого?

— Я провожу тебя до комнаты.

— Не надо меня провожать. Не маленькая.

— Я провожу, — с нажимом ответил он. А я поняла, не отстанет. Пришлось смириться, но сначала.

Подошла к слегка пришибленному Егору, и врезала ему со всей силы, прямо от души, кулаком по челюсти. Что-то хрустнуло. И если бы его кости, я бы согласилась и на пару выбитых зубов, но… кажется это все-таки у меня хрустнуло, впрочем… не важно. Сейчас главным было донести до некоторых одну простую истину. Вот только… я посмотрела на него и не смогла, не смогла сказать того, что собиралась. А собиралась я сказать многое. Как он разрушил мою жизнь тогда, как разрушил ее сейчас, все время разрушает. Когда же ты уберешься из моей жизни? Когда же я освобожусь? Надо же, я даже не заметила их… слезы. И не заметила, что они подействовали на него куда больше моего кулака. Протрезвел, осознал, пожалел. Только мне-то от этого не легче.

Так что я ограничилась взглядом, полным горечи и разочарования. Как всегда. А вот злилась на себя, что допустила, что не просчитала такой реакции, что вовремя не дала понять, что все кончено. Ничего больше нет, только слезы. Из-за него я пролила столько слез, из-за них обоих. Хватит!

— Что там произошло? — спросил Диреев по пути в комнату, и что за радость ему меня мучить.

— Ничего. Мы просто поспорили.

— Ты не плачешь из-за споров.

— А кто сказал, что я плачу? Это так, ерунда, — ответила я, смаргивая слезы. — И вообще, тебя это не касается. Держитесь от меня подальше… оба. Пожалуйста. Я очень тебя прошу.

Я хотела войти, только вовремя вспомнила, что на мне все еще его куртка. Сняла, протянула, посмотрела в глаза, и что-то надломилось во мне.

Слезы полились с утроенной силой, дыхание сперло от всего пережитого, и я никак не могла их остановить. А он… понял, каким-то непостижимым образом понял, что если не обнимет меня сейчас, я просто расколюсь на части. И только почувствовав его сильные теплые руки, обняв за шею, уткнувшись в ворот рубашки я ощутила, как страх постепенно отступает, заменяясь теплом, светом и спокойствием. С ним мне никогда не страшно, что бы не было, что бы не происходило вокруг, но в одном я была всегда уверена — он защитит меня от всех и от всего, даже от меня самой.

Не знаю, сколько мы так простояли, он пару раз делал попытки ослабить мою хватку, но я только сильнее прижималась к нему. Казалось, если он уйдет, если оставит меня хоть на мгновение, мир рухнет, и я снова окажусь во всем этом кошмаре.

И только после, анализируя всю эту ситуацию, я задалась вопросом, почему он все-таки сделал это? Наверное, пожалел. И пусть. В тот момент это действительно было необходимо. А еще хотелось попросить:

«Не бросай меня больше, никогда не бросай, потому что без тебя я хожу, как неприкаянная, разбитая и пустая. Мне плохо без тебя, так плохо, что иногда даже не хочется просыпаться, потому что ты есть там, во сне, в моих болезненных воспоминаниях, а здесь… не осталось ничего. Только холод и страх, что я так никогда и не научусь жить без тебя». Не знаю почему, но вдруг возникли строки, такие уместные или неуместные сейчас, но они шли откуда-то из глубины души, и я знала, что они про нас, про меня, про чувства, которые живут в душе, пусть ненужные, пусть разбитые, пусть безответные, но без них я мертвая, как замороженная рыбешка.

Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… даже там, где нет слов и надежды,Даже там, где, взобравшись на скалы, померкнет рассвет,Где взорвавшийся ветер срывает на теле одежды,Где седая, с морщинами жизнь, ловко путает след.

Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… даже если там мутное горе,Даже если, подставив плечо, я с обрыва сорвусь,Даже если врагами мы будем с тобой по неволе,Даже если там сердце изгложет прогорклая грусть.

Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… даже если ценой будут слёзы,Если надо отдать свою жизнь — я отдам, ты поверь!Даже если меж нами метут вековые морозы,Я искать тебя буду, как слабый, израненный зверь…

Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… даже если друзья отрекутся,Если жизнь мне поставит капкан на нелегком пути,Даже если мечты лишь пощечиной звонкой сольются,Я не дрогну… я буду всегда за тобою идти.

Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… даже если меня не услышишь,Если мир, пополам расколовшись, вернет мне долги,Я хочу быть с тобой… каждый миг… тот, который ты дышишь,Дай мне только коснуться твоей одинокой руки.

Не думала, что смогу вот так быстро отрубиться, в один миг. Это, наверное, последствия всего пережитого. Все накатило, навалилось одно на другое, и я потеряла сознание, даже не дойдя до кровати.

Мне виделись жуткие, масляные глаза того бандита, почему-то с лицом Егора, и шепот: «Приласкай меня, Эля».

Я пыталась отбиваться, кричать, царапаться, а он все шептал и шептал, и замораживал меня своим жутким заклинанием подчинения.

Теплая рука легла на лоб, странно успокаивающая мои воспаленные страхом нервы, через секунду я затихла окончательно. Показалось, что тот, кто меня поднял на руки и куда-то нес, не причинит вреда. Я знала эти руки, прикосновения пальцев к лицу, легкий шепот:

— Спи.

«Как странно», — подумала я. — «Разве ты не знаешь, что я и так сплю».

— Ты сможешь устранить последствия?

Женский голос, ответивший на вопрос, потревожил мою спокойную расслабленность.

— Могу вовсе стереть воспоминания, если хочешь?

— Нет, просто… пусть она знает, но не воспринимает больше это так остро.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Спасибо.

У женщины был знакомый голос и холодные длинные пальцы. Нет, мне не нравится холод, не нравятся эти руки, я хочу другие.