Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через некоторое время появился кондуктор Рафалович с полицейским приставом. Рафалович принес мне от имени дирекции извинение за происшедшее и отправился в Кметство для присутствия при осмотре отобранной переписки и документов. Затем туда провели и меня. При переводе Рафаловичем отобранных у меня бумаг у болгар-коммунистов, во главе которых находился Миленов, возникло подозрение в неправильности перевода, вследствие непонимания ими значения слова «организация» в применении его к Земскому Союзу и Красному Кресту. Рафалович был взят под подозрение, и перевод бумаг был поручен другому лицу.
Ввиду прибытия к этому времени на Перник в дирекцию агента Общественной безопасности, меня под конвоем, в сопровождении пристава и Рафаловича, повели в дирекцию. По пути я видел в стороне от дороги значительную толпу рабочих. Это происходил митинг коммунистов.
В дирекции разговор, в присутствии чинов администрации и прибывшего агента Общественной безопасности, сперва носил мирный характер, и, убедившись, после просмотра отобранной переписки, в совершенно невинном ее характере, чины полиции были склонны признать все происшедшее недоразумением. Однако тем временем, под влиянием принятых на митинге решений, значительная толпа болгарских рабочих, в сильно возбужденном состоянии, с угрожающими выкриками подошла к дирекции и частью вломилась в ее помещение. Вмешательство толпы резко изменило мирный характер улаживания инцидента, и как полиция, так и дирекция, опасаясь тысячной толпы, решили продлить наш арест до утра следующего дня, а затем отправить всех арестованных в Софию. Настроение толпы все более повышалось, и к требованиям ареста присоединились требования «народного суда» надо мною, с угрозами дирекции, и требование ареста и Рафаловича. Последнее было сейчас же удовлетворено.
Вскоре, несмотря на возбужденное состояние толпы, пристав распорядился отвести меня и Рафаловича, под конвоем 4 стражников, обратно в Кметство, где оставались остальные арестованные. При проходе сквозь враждебную толпу более тысячи болгарских рабочих, распропагандированных коммунистами, мне пришлось подвергнуться оскорблениям в виде брани, плевков и пинков, не перешедших лишь случайно и благодаря вооруженному конвою в настоящее избиение. В кметстве все мы, арестованные, провели ночь на голом полу. За ночь, по требованию коммунистов, отправка нас была отложена до полудня, дабы последние могли проверить отправку арестованных под конвоем в Софию.
Около полудня 28 сентября у кметства снова собралась толпа болгарских рабочих. Вдали виднелась небольшая группа наших рабочих. Все арестованные под конвоем были отведены на станцию железной дороги, где пришлось около часа ожидать поезда. Тем временем вокруг нас стала собираться толпа коммунистов, оттеснившая группу наших рабочих.
По прибытии поезда нас погрузили на открытую угольную площадку, под вызывающие крики и угрозы болгарской толпы, из которой некоторые даже вскочили на буфера площадки, угрожая расправой. В это время наши рабочие, в числе около 100 человек, стали приближаться к поезду. Видя это, коммунисты ринулись в сторону наших рабочих и напали на них. Этой минутой воспользовались, и поезд был отправлен, под гром ругательств коммунистов и крики «Ура!» наших, спасших таким образом нас от озверевшей толпы. Из числа наших рабочих пострадало 9 человек, получивших увечья.
По прибытии в Софию все арестованные со мною были под конвоем пешком отведены в управление околийского начальника на улице Позитано, где нас заперли в арестном помещении. Примерно часа через два нас под конвоем пешим порядком через весь город повели в Министерство внутренних дел, в Управление общественной безопасности. Здесь я увидел начальника Административно-Полицейского отделения господина Стоянова, который, после просмотра привезенных с нами отобранных у нас бумаг, согласился отпустить меня и остальных арестованных, под мое поручительство, с обязательством являться по первому его требованию.
30 сентября мне сообщили, что Высший Административный Совет постановил выслать меня из пределов Болгарии. Я тотчас же приступил к энергичным хлопотам об отмене этого постановления. Я говорил в отдельности почти со всеми членами Высшего Административного Совета, причем мой разговор сводился к следующему: каждому должно быть понятно, что после всего пережитого здесь, в Болгарии, и особенно в последние дни в Пернике, можно только радоваться случаю покинуть эту страну, но у меня прежде всего есть чувство долга перед моими соратниками. И вот это чувство долга, несмотря на все перенесенные оскорбления, заставляет меня все же просить об оставлении меня в Болгарии. Я указывал, что путь уступок коммунистам, на который встала болгарская власть, кончится очень печально, и ссылался на пример «керенщины».
Конечно, наш посланник и военный представитель также принимали все возможные меры к отмене высылки начальствующих лиц и прекращению враждебных действий против нас, создававшихся под влиянием коммунистов. Насколько это влияние было велико и какими провокационными методами действовали коммунисты, может служить газетная статья (см. Приложение 1).
Прошло еще несколько дней в хлопотах и ожидании. 10 октября, около полудня, когда я находился в управлении военного представителя на Регентской улице, туда прибыл агент сыскной полиции и предъявил мне требование помощника софийского градоначальника Трифонова в тот же день покинуть пределы Болгарии, угрожая в противном случае арестом. В сопровождении поручика Кордуньяна и полицейского агента, который меня уже не оставлял, я сейчас же отправился в наше посольство, чтобы поставить в известность посланника и просить о срочном получении визы в Сербию. После этого мы втроем прибыли в градоначальство, где Трифонов подтвердил требование выехать в тот же день с поездом, отходящим в 15 часов в направлении пограничной станции Драгоман. Дальнейшее сопротивление было уже невозможно.
Времени оставалось очень мало. Проезжая по пути к вокзалу мимо гостиницы, мне удалось распорядиться о своих вещах. Поезд опаздывал, что дало возможность унтер-офицеру Козлову успеть прибыть с вещами на вокзал. Около 16 часов поезд отошел, полицейский агент продолжал следовать со мной. На станции Драгоман пришлось пробыть два дня в ожидании паспорта и визы. 12 октября был доставлен мой паспорт с въездной сербской визой, и с вечерним поездом я покинул пределы Болгарии. После соблюдения обычных формальностей на соседней сербской пограничной станции Цареброд поезд отбыл в Белград, куда я прибыл утром 13 октября.
После моего подробного доклада генералу Врангелю о положении в Болгарии и последних событиях генерал Врангель поручил профессору А.А. Башмакову составить соответствующую книгу, издать ее на французском языке и затем использовать в
