Немецкие морские диверсанты во второй мировой войне - Кайус Беккер

Под водой «Зеехунд» также ни на минуту не терял своей маневренности. Для надводного плавания на нем был установлен серийный 6-цилиндровый дизельный двигатель, а для подводного плавания – электромотор главного водоотливного насоса подводной лодки обычного типа. Независимо от этого в случае необходимости погружения по тревоге на полном ходу дизельный двигатель продолжал работать и под водой до тех пор, пока «Зеехунд» не опускался до глубины 10 м, а в исключительных случаях – 15 – 17 м. Это оказывалось возможным благодаря тому, что выхлопные газы выбрасывались через соответствующий клапан под давлением 2 ат. Только когда лодка достигала критической глубины 20 м, второй член экипажа (бортинженер) должен был по возможности быстрее закрыть клапан, так как здесь нужно было опасаться, что постоянно увеличивающееся давление воды превысит давление выхлопных газов и тогда вода ворвется в лодку и затопит двигатель.

Но откуда брал дизель воздух при работе в подводном положении? Он всасывал его из лодки, лишая тем самым экипаж самого необходимого в условиях подводного плавания. Теоретически было вполне возможно, что мотор выкачает из «Зеехунда» весь воздух, как выкачивают его из электрической лампочки. Тем не менее водители «Зеехундов» не беспокоились на сей счет и с уверенностью говорили: «Дизель не погубит нас».

Это было доказано еще в ходе испытания лодки, В тот самый момент, когда у людей начиналось усиленное сердцебиение, появлялся шум в ушах и начинала ощущаться нехватка воздуха, дизель также прекращал работу. Нехватка воздуха оказывала на него такое же действие, как и на двух членов экипажа. Поэтому они втроем составляли единое целое. Пока давление воздуха в лодке не опускалось ниже 550 миллибар, они могли жить: люди – дышать, мотор – работать. Как только давление становилось ниже этого уровня, и мотор и люди выходили из строя…

Конечно, на практике это случалось лишь в самых исключительных случаях, но все же такую возможность следовало учитывать. Обычно «Зеехунд» опускался с работающим дизелем до глубины 10 м, после чего бортинженер включал электродвигатель. Все это продолжалось секунды, так что дизель не успевал выкачать из лодки значительное количество воздуха.

Уже это одно доказывало, что «Зеехунд» обладал отличными качествами. Кроме того, он почти не отражал радиолокационных волн, и даже столь опасные для подводников глубинные бомбы практически весьма редко могли его поразить, так как самая сильная взрывная волна не находила на крохотном корпусе «Зеехунда» настоящего препятствия и только отбрасывала его под водой, как мячик, в сторону.

Так, например, «Зеехунд» под командованием лейтенанта Ливониуса выдержал удары 76 глубинных бомб, часть из которых разорвалась в непосредственной близости. Лодку, погрузившуюся на глубину более 60 м, бросало по дну из стороны в сторону, она получила множество небольших пробоин и в довершение всего лишилась возможности передвигаться, так как аккумуляторные батареи вышли из строя. Лишь гораздо позже, когда противник оставил «Зеехунд» в покое, Ливониусу удалось всплыть, используя благоприятное восходящее течение, которое подхватило и вынесло его лодку на поверхность. Экипаж имевшимися на борту средствами устранил наиболее серьезные повреждения, полученные лодкой во время атаки. Затем, откачав из лодки воду, Ливониус и его бортинженер, наконец, добились того, что дизель и электродвигатель вновь заработали. После этого они благополучно вернулись в базу, сумев на обратном пути выдержать еще атаку шести английских канонерских лодок.

Командир другого «Зеехунда» лейтенант Макс Хубер со своим бортинженером Зигфридом Эклофом, выйдя в марте 1945 года впервые на выполнение задания, потопили вражеское транспортное судно грузоподъемностью около 5 тыс. брт и, не подвергшись преследованию, благополучно вернулись в свою базу Эймёйден. Впрочем, если они думали, что так бывает всегда, они глубоко ошибались.

Эклоф рассказывает:

«Со всеми трудностями, связанными с пребыванием в «Зеехунде», нам довелось познакомиться уже во время второго нашего рейса… Всплыв ночью на поверхность воды, мы увидали неповторимое по красоте свечение моря. В кильватере за нами тянулась как бы огненно-зеленая борозда. На палубе и боевой рубке бриллиантами сверкали капельки воды. Вдруг военная действительность вновь напомнила нам о себе: впереди показался конвой. Эти корабли также оставляли позади себя широкие огненные борозды. Может быть, мы были ослеплены этим видением, во всяком случае атака не принесла нам успеха. То, что мы приняли за крупные корабли, расстояние до которых составляло, по нашему мнению, 600—800 м, оказалось в действительности небольшими судами, прошедшими в каких-нибудь 200 м от нас. Выпущенная торпеда, конечно, прошла мимо. «Зеехунд» пришлось резко отвернуть влево, чтобы вдобавок ко всему не оказаться под угрозой тарана. Досадуя на неудачу, мы погрузились и положили лодку на грунт.

Вдруг издалека до нас донеслись разрывы трех глубинных бомб. Мы в это время ели, и взрывы не прервали нашего занятия. Через полчаса снова раздались три взрыва, на этот раз немного ближе. Так повторялось регулярно через каждые 30 минут. В конце концов мы решили всплыть на поверхность, чтобы выяснить обстановку. Было уже светло, но над водой стоял густой, непроглядный туман. И снова раздались три подводных взрыва.

Наконец, около 10 часов утра туман рассеялся, и мы, ведя наблюдение из крохотной боевой рубки «Зеехунда», были скорее удивлены, чем напуганы открывшимся нашему взору зрелищем. На расстоянии около 2000 м мы заметили эсминец, который так же, как и мы, лежал в дрейфе. В это время как раз истекли очередные 30 минут после последних взрывов. Мы видели в бинокли, как англичане на эсминце делали приготовления, затем эсминец неожиданно дал полный вперед, и матросы на корме начали сбрасывать глубинные бомбы. Сначала мы увидели на воде белые круги, затем вверх поднялись водяные столбы грибовидной формы, и почти одновременно с этим раздались три взрыва.

«Ага, – подумали мы, – так вот как они действуют, когда накрывают нас».

Эсминец сразу же застопорил ход и снова лег в дрейф, видимо прослушивая глубину. Мы соображали, как незаметно приблизиться к нему, поскольку было уже совсем светло. Вдруг совершенно неожиданно эсминец тронулся с места, развернулся так, что нам осталась видна лишь палубная надстройка над высоким пенистым буруном. Он шел прямо на нас, он нас заметил!

Мы погрузились и отошли под водой в сторону. Через пять минут начали рваться первые бомбы. Они сразу же легли чертовски близко от нашей лодки. Первым разбился вдребезги термос с нашим чудесным чаем. Осколки его разлетелись по всей лодке и катались из стороны в сторону, с шумом стукаясь о бортовые стенки, когда «Зеехунд» двигался. Отвратительный скрип, издаваемый ими, был наверняка слышен наверху. Там на время все успокоилось. Но мы знали теперь, что это означает. Эсминец наверняка застопорил ход и прислушивался. Поэтому мы, осторожно положив лодку на грунт, также стали выжидать, не смея даже кашлянуть или переброситься несколькими словами. Через уже знакомые нам полчаса над нами вновь зашумели винты эскадренного миноносца. Было слышно, как он с шумом стронулся с места, и вслед за этим в воду начали падать бомбы. Три страшных удара обрушились на нашу лодку. Измерительные приборы разлетелись в куски, которые просвистели у нас над головой. Положение чертовски осложнилось, теперь нам было не до шуток. И вновь эта жуткая, гнетущая тишина над нами и вокруг нас…

Ожидание следующих взрывов было еще более тягостным, так как воздух в лодке быстро ухудшался. Мы не решались включать автоматическую вентиляционную установку, потому что она производила такой адский шум, что противник наверняка смог бы по нему определить наше точное местоположение. Но, хотя мы вели себя так тихо, словно находились уже в гробу, через 30 минут наверху опять началась хорошо знакомая нам возня: шум быстро удаляющихся винтов эсминца и затем сразу же оглушительные взрывы глубинных бомб.

На этот раз взрывная волна швырнула нас еще сильнее. Меня ударило о бортовую стенку, свет погас, кругом все трещало и скрипело, внутрь лодки прорвалась вода. Дело принимало чертовски серьезный оборот. Но если уж они нас все равно слышали, мы могли по крайней мере включить нашу вентиляционную установку. Она еще была в порядке. Тотчас же на нас сверху посыпались новые глубинные бомбы, сразу целая серия. Теперь противник больше не выжидал, он изменил свою тактику. Если нам сейчас не удастся быстро уйти, вся хваленая прочность «Зеехунда» не поможет нам. Но что мы могли сделать, ведь в лодке все было побито…

Я включил аварийный свет. Вода в лодке прибывала, амперметры и вольтметры были сорваны, магнитный компас лежал разбитый рядом с моим сиденьем. Манометр показывал давление воздуха 1500 миллибар, но это, конечно, было неверно, ибо такому давлению неоткуда было взяться. Прибор, несомненно, также вышел из строя и показывал то, что ему заблагорассудится.