Самая темная дорога - Гай Гэвриел Кей

— Я уже извинился, — сказал Галадан, быстро становясь серьезным, его голос вдруг стал шелковым и тихим. — Два раза извиняться я не стану. — Он на секунду затянул молчание, затем повторил: — Кто отправился в плавание, лесовик?

После короткой паузы, чтобы продемонстрировать необходимую толику независимости, Флидис ответил:

— Маг и гном. Принц Бреннина. Тот, кого называют Пуйлом, с Древа. — На аристократичном лице Галадана быстро промелькнуло выражение, которого он не мог понять. — И Воин, — закончил он.

Галадан ненадолго замолчал, глубоко задумавшись.

— Интересно, — произнес он наконец. — Я вдруг обрадовался тому, что пришел сюда, лесовик. Все это очень важно. Интересно, убили ли они Метрана? — И быстро спросил: — Что ты думаешь о буре, которая только что пронеслась?

Флидису удалось улыбнуться, хотя он и потерял равновесие.

— Точно то же, что и ты, — пробормотал он. — И если эта буря заставила Воина выйти где-нибудь на берег, я, например, собираюсь его поискать.

Галадан снова рассмеялся, еще мягче, чем раньше.

— Конечно, — сказал он. — Конечно. Имя. Ты надеешься, что он сам его тебе назовет?

Флидис почувствовал, как яркая краска заливает его лицо, но с этим все было в порядке: пусть повелитель волков думает, что он смущен.

— Случались и более странные вещи, — упрямо ответил он. — Ты мне позволишь уйти?

— Еще нет. Что ты делал в Анор?

Тревожная дрожь пробежала по телу лесного андаина. До сих пор ему удавалось успешно притворяться перед Галаданом, это очень хорошо, но не следует слишком долго испытывать судьбу.

— Я там занимался уборкой, — сказал он с резким нетерпением, которое ему не пришлось изображать. — Стекла и пол. Открыл окна, чтобы впустить воздух И я наблюдал два дня, не появится ли корабль. Затем когда начался шторм, я понял, что он гонит корабль к суше, и так как он там не появился…

Глаза Галадана были серыми и холодными и неотрывно смотрели вниз, в его глаза.

— Там были цветы? — прошептал он, и внезапно в том месте, где они стояли, возникло ясное, шелестящее ощущение угрозы.

Уже совсем не притворяясь, с сильно бьющимся сердцем и пересохшим ртом, Флидис ответил:

— Были, мой господин. Они… рассыпались от времени, когда я вытирал пыль в комнате. Я могу принести туда еще цветов от тебя. Если ты хочешь, чтобы я…

Больше он ничего не успел сказать. Быстрее, чем мог заметить глаз и предвидеть самый острый ум, стоящая перед ним фигура растаяла, и вместо нее появился волк, и этот волк прыгнул в то же мгновение, как появился. Одним быстрым, точно рассчитанным движением громадная лапа проехалась по голове лесного андаина.

Флидис даже не успел пошевелиться. Он был хитер и мудр и удивительно быстро передвигался в лесу, но Галадан был тем, кем он был. И поэтому через мгновение маленький бородатый андаин лежал и корчился от страшной боли на мокрой лесной подстилке, прижав обе руки к тому окровавленному месту, с которого было сорвано его правое ухо.

— Поживи еще немного, лесовик, — услышал он сквозь завесу боли, окутавшую его. — И признай мое милосердие в глубине своей души. Ты прикоснулся к цветам, которые я оставил для нее в том месте, — произнес голос, благожелательный, задумчивый, элегантный. — Неужели ты действительно надеялся, что тебе будет позволено жить?

Тут Флидис, пытаясь не потерять сознание, услышал в своем угасающем сознании второй голос, который прозвучал рядом и очень далеко одновременно, и этот голос произнес:

— О, сын мой, в кого ты превратился?

Вытирая с лица кровь, Флидис умудрился открыть глаза. Лес дико раскачивался перед его взором, потом остановился, и сквозь завесу крови и боли он увидел высокую, обнаженную, властную фигуру и огромные рога Кернана, повелителя зверей. Которого он вызвал сюда перед самым появлением Галадана.

Издав яростное рычание, в котором слышалось что-то еще, повелитель волков повернулся к своему отцу. Через мгновение Галадан снова предстал в обличье человека, элегантного, как всегда.

— Ты уже давно потерял право задавать мне этот вопрос, — ответил он.

С отцом он говорил вслух, частью сознания отметил Флидис, так же как он сам говорил с Галаданом, чтобы преградить ему доступ в свои мысли.

Царственный и устрашающий в своей наготе и силе Бог лесов шагнул вперед. Кернан произнес вслух, и голос его эхом разнесся по лесу:

— Потому что я не убил ради тебя того мага? Я не стану снова отвечать на это, сын мой. Но спрашиваю тебя еще раз, в лесу, где я тебя зачал, как ты мог настолько забыться, что поступил так с собственным братом?

Флидис закрыл глаза. Он чувствовал, что сознание ускользает от него, словно волна за волной во время отлива. Но до того, как унестись вместе с отливом, он услышал, как снова рассмеялся Галадан, насмешливо, и сказал своему отцу, их отцу:

— Почему для меня должно иметь значение, что этот толстый лесной козел отпущения — еще один плод твоего развратного семени? Сыновья и их отцы, — прорычал он, почти как волк, в которого так легко превращался. — Какое все это может теперь иметь значение?

«О, но это имеет большое значение, — подумал Флидис с последним проблеском сознания. — Это имеет такое большое значение. Если бы ты только знал, брат!» Он не передал эту мысль никому из них. Оставил только для себя воспоминание о вспыхнувшем дереве, о Дариене с Венцом Лизен на голове. Потом Флидис, который сдержал свою клятву и осуществил свое заветное желание, погрузился в накатившую волну боли и больше ничего не узнал о том, что его отец сказал его брату в лесу.

Глава 7

На востоке, у Селидона, солнце стояло низко в безоблачном небе, на котором не видно было и намека на бурю, когда армия Бреннина приблизилась наконец к центру Равнины. Скачущий галопом рядом с герцогом Сереша Ньявином впереди его войска маг Тейрнон, измученный до предела после трехдневной скачки, тем не менее ухитрился выпрямить в седле свое объемистое тело, увидев издали стоячие камни.

Едущий рядом с ним его Источник тихо рассмеялся и пробормотал:

— Я только что собирался предложить тебе сделать это.

Тейрнон бросил удивленный взгляд на Барака, высокого, красивого друга детства, который был Источником его силы, и его добродушное лицо расплылось в виноватой улыбке.

— Я за эту скачку потерял в весе столько, что и подумать страшно, — сказал маг, похлопывая себя по все еще внушительному животу.

— Тебе на пользу, — заметил Ньявин из Сереша, скачущий с другой стороны.

Барак рассмеялся, а Тейрнон с негодованием ответил:

— Как мне может быть на пользу то, что все мои кости перемешались? Боюсь, если я попытаюсь почесать нос, то вместо него почешу коленку, если вы понимаете, о чем я говорю.