Северка - Николай Соловьев

Питаться можно самостоятельно, или в столовой, предварительно заказав еду в любом количестве. Пансионат госплановский, а не совминовский. По неизвестным причинам давать путевки в него стали совминовцам. Для госплановцев Вороново – дом отдыха. Они приезжают сюда на выходные или берут путевку на двадцать один день. Путевка стоит около десятки в день, включая питание. А нам – рубль, плюс три на питание – за глаза хватит.

Госплановцы дорожат полученной путевкой и каждым деньком. На выходные после работы из Москвы их отвозит автобус за 65 копеек. А наши автобусы идут в Вороново с Красной площади ежедневно, проезд -

30 копеек. Если забыл заплатить, никто не вспомнит об этом. Сесть в автобус может любой человек, вопросов никто не задает. В автобусе едут друзья отдыхающих, любовницы. Если сидячих мест не осталось, откуда ни возьмись, из-за храма Василия Блаженного появляется дополнительный автобус. Каждое буднее утро совминовский автобус возвращается из Вороново в Москву. К восьми тридцати он на Красной площади. Кому удобно, выходят по пути у ближайших станций метро.

Добраться до Вороново можно и рейсовым автобусом от метро Калужская.

Проезд стоит 65 копеек. Это для тех, кто опоздал на совминовский или едет в выходной день. Рейсовый плотно набит, он часто останавливается и с одышкой преодолевает пригорки. Такси от

Калужской стоит 12 рублей (по три рубля с человека).

Пансионат расположен в шестидесяти километрах от Москвы. Если, отъехав километров тридцать, обернуться назад, можно увидеть в небе над Москвой коричнево-желтое вытянутое облако. Самого города не видно, облако подсказывает, где он.

Номер из года в год нам дают один и тот же на четвертом этаже в конце корпуса. Если оставить дверь на лоджию открытой, пахнет хвоей

– в пяти метрах стоит густой ельник.

Номер это одна комната и ванная с туалетом. Две кровати, два стула и тумбочки, столик и большое кожаное кресло. Зеркало над столиком.

Стены без обоев, крашены в светлый тон, на полу палас, заправленный под плинтус. Плинтуса реечкой. Между стеклами – жалюзи. На лоджии два плетеных кресла, одно качается, другое на ножках. И такой же плетеный столик. Ванная до потолка выложена розовой плиткой, зеркало с полочкой, хромированные вешалки для полотенец, хромированные ручки у кранов, душа. В мыльнице кусочек мыла в половину спичечного коробка, рулон бумаги, непромокаемой. Напротив ванной встроенный шкаф. На стене под стеклом, в рамке висит инвентарный перечень имущества: 'Коврик, японский -1 шт., пепельница – 1 шт., стулья из дворца – 2 шт., плитка кафельная – 308 шт., светильники – 4 шт. и так далее… Расхищение государственного имущества карается по всей строгости революционного времени'. Номера отличаются друг от друга стилем мебели, светильниками, цветом плитки в ванной и цветом паласа.

Вороновский корпус отдыхающие называют замком Люцифера. Сооружение действительно нестандартное. Строили его финны. Если смотреть из космоса, корпус похож на голову с вьющимся хвостом. В 'голове': столовая, кинозал и теннисный зал, библиотека, бассейн, бар, бильярдная. Хвост – жилые секции. Двери номеров расположены так, что видно только три, четыре соседние. Каждая секция градусов на сто двадцать повернута по отношению к другой. В узлах секций выходы на лестницы, к лифтам, небольшие уютные холлы с камином, столиком и четырьмя кожаными креслами. Над столиком свисает светильник. Камины, светильники, кресла и паласы разные на каждом этаже. Подобрано все со вкусом. Это любимое место игроков в преферанс. Лифты весьма вежливые. Нажимаешь кнопку – загорается в подтверждение. Двери закрываются плавно. Иногда к закрывающемуся лифту с громким топотом бегут трудящиеся, крича на ходу: 'Подождите! Помогите!'. Мы видим город Петроград в 17-м году. Бежит матрос, бежит солдат, стреляет на ходу. Рабочий тащит пулемет, сейчас он вступит в бой. Висит плакат:

'Долой господ, помещиков долой!'. Главное – успеть сунуть ногу между дверей – сработает фотодатчик, двери откроются и вы в кабине. А еще у дверей есть датчик давления. Они чуть нажмут и, сообразив, что придавили ответственного работника госкомитета, откроются. В лифте есть удобная кнопка, которая позволяет проехать до нужного этажа без остановок на промежуточных.

Внешне похожие лифты в лабораторном корпусе ЗИЛа. Только датчиков у них нет, двери проворно толкают рассеянных тетенек в спину.

Снаружи корпус отделан туфом, который придает ему легкость.

'Голова' имеет редкие несимметрично расположенные окна разного размера наподобие бойниц, выступы, ниши и балконы. И внутри то же самое. Внутри здания почти нет симметрии. Колонны и балкончики, лифты, лестницы. На входе в корпус потолок над головой метров двадцать.

В первые дни лета в пансионат с массой взрослых приезжают всего четыре – пять студентов. Они жмутся друг к другу в этом безумном мире. После завтрака молодежь собирается у больших мягких кресел, перед столовой, от которых пахнет кошками, курят, ждут доедающих и обсуждают планы на день.

Монолитным обществом молодежь держится, пока их число не достигнет семи – десяти человек. С этого момента на пляж ходят и вместе и раздельно, на дискотеку, на шашлыки тоже. К середине августа молодых прибывает до тридцати человек. Наступает время, когда уже не все знакомы между собой, как было в начале лета. Молодежное общество распадается на группки по четыре – шесть человек по интересам, по старым знакомствам.

В Вороново неплохие условия для бега. Это мне понятно сейчас, а тогда я еще не бегал. Сразу за корпусом вытянутый в километр пруд.

Вдоль него с одной стороны дорожка, из плитки. С другой стороны старый высокий лес с грунтовыми аллеями. Если бегать кругами, то пол пути получится в тени, пол пути под солнцем. Собак и транспорта нет.

С грибами – хуже, их мало. Ближайший лес не грибной. Можно случайно найти на лесной дороге, в траве между двух колей подберезовик или стайку белых под лапами елки. За грибами надо идти далеко. Лесные дороги плохи – ходить можно только в сапогах – даже в солнечные дни встречаются не просохшие участки.

В первое лето я познакомился с красивой девушкой Леной. На купальне. Разговорились, я предложил сплавать до острова, что в середине пруда, метрах в ста от нашей купальни. На нем тоже загорают люди. Остров соединен с берегом длинным мостом. Вернуться можно и пешком. Плаваю я вольным стилем: отгребаю воду всем, чем можно.

Поплыли. Лена брассом, а я сразу рванул и на полпути глотнул встречной волны, потом еще. Дыхание сбилось, вода в горле.

Насупился. Надулся, как мышь на крупу. Все, думаю, хватит жить законом, данным Адамом и Евой. Повернулся на спину и кратчайшим путем поплыл к берегу. Вылез в камышах. Губы синие, пальцы синие.

Такое состояние, будто грузил вагоны. А Лена тактично не спросила, почему я свернул.

С Леной мы продолжали встречаться осенью, после пансионата. Я предлагал ей стать жертвой моих низменных наклонностей, а она не соглашалась.

Однажды Лена пригласила меня к себе домой на официальный обед. Был папа – военный и мама. С детства не люблю жирного, чеснок и горчицу.

Курица с чесноком, помидоры, фаршированные горчицей стояли на столе

– мама приготовила. Постепенно я догадался, что на меня смотрят, как на жениха и наши встречи с Леной прекратились.

В Вороново работает бесплатный бассейн. Для посещений нужно принести справку из районной поликлиники. В поликлинике я сдал анализы с сопровождающим листом: "Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 5 августа 1628 года. Ришелье". Меня вызвал главврач. Он пожал мне руку:

– К любым чертям с матерями катись любая бумажка. Но эту…

Справку я получил.

Когда-то в Герцено я пробовал плавать кролем. Не понравилось – голова смотрит в бок, а не вперед. Значит брасс. Начинать надо сразу по-настоящему, с выдохом в воду. И в очках. Сначала были небольшие дистанции пятьсот – семьсот метров. Через сто, двести метров остановка. Постепенно остановки исчезли, участки соединились. После первого километра стал прибавлять по пять – десять длин бассейнов и держать несколько дней эту дистанцию. Бассейн открыт с восьми утра до четырнадцати и с семнадцати до девятнадцати часов. В воду можно сходить по ступенькам или падать брюхом вперед. Дорожек нет. Плаваю вдоль бортика, противоположного ступенькам, чтобы меньше мешать и чтобы мне не мешали. Иногда впереди по курсу швартуются эскадренные линкоры и сухогрузы, приходится оплывать.

Кажется, научился плавать. Движения ног и рук стали согласованы, нос научился только выдыхать. Проплытые метры считать неудобно – длина бассейна тридцать шесть метров. Первые триста метров плыть холодно, потом тело согревается, и температура воды становится незаметной. Постепенно приходит усталость, тело нагревается, сами собой закрываются глаза. После четырех километров, начинают замерзать кисти рук. На заплыв уходит около двух часов. Мне повезло с вороновским бассейном, потому что в любом московском сеанс длится от сорока пяти минут до часа.