После дождичка в четверг - Мэтт Рубинштейн

И все-таки как много всего произошло. Две недели назад Джек возил манускрипт в лабораторию, а сегодня вернулся оттуда со стариком. Сэм, конечно же, не имеет к манускрипту никакого отношения — это приятель Джуди, тот, что курил у нее в доме, ее бывший либо нынешний любовник. Джек оказался прав, убийственно прав. Бет не поверила Джуди — если та вообще что-либо отрицала, — поэтому вернулась к матери утром и застала там Сэма. Наверное, она была в шоке. И все же Джеку показалось, что их что-то связывает — что-то такое, чего он не знал и не понимал.

Джек извлек манускрипт из-под стопки книг. Госпитальеры не пробрались в церковь и не похитили его, О’Рурк тоже — стало быть, у Джека остался шанс. Он успел понять, каким образом открывается текст, за мгновение до того, как пришли Сэм и Бет. Теперь он понимал, что манускрипт может разрешить все их проблемы. Он снова открыл книгу на истории о Вавилонской башне. Первый язык и неудавшаяся постройка. Во многих отношениях это иносказание.

Благодаря языку люди имеют возможность общаться, приобретать и сохранять знания, передавать их потомкам. Язык — хранилище информации, основа всего. До вавилонского смешения язык объединял человечество. Он позволял каждому сделать все, что только можно себе вообразить, и вообразить больше, чем в силах человеческих. Этот язык охватывал весь мир, и возносил его почти до небес.

Бог обрушил башню и рассеял людей по всей земле — и был, возможно, прав. Но тысячу лет спустя в горной пещере монахи нашли сумасшедшего, который помнил этот первый язык и все, что с ним связано. Он выстроил башню заново — не из камня и глины, а из того, что сумел отыскать в собственной пещере. Высота его конструкции не превышала трех футов, но она сумела достичь тех высот, куда почти взобрались строители Вавилонской башни. С нее была видна истина, мир с точки зрения ангелов. Она была построена благодаря первому, лучшему и единственному, языку — и являлась им сама.

Рисунки пузырьков и тиглей расплывались. В церкви сгущался мрак. Джек позвонил в больницу и узнал, была ли там Бет; ему сказали, что Сэнди выписали. Он попытался дозвониться в библиотеку, но Бет никто не мог найти: возможно, она работала в одном из дальних помещений или уже шла домой. Джек забеспокоился было, как она там — на улице, в сумерках, но потом подумал, что скоро все будет в порядке. При помощи открытия этого безумца он сумеет предвидеть любое нападение и всегда будет на шаг впереди. Он узнает слабости врагов, а потом выяснит все, что нужно Бет. И главное, он сможет сказать ей об этом.

Джек вернулся к своим записям и продолжил работу. Башня, картины различных культур, мешкообразные человечки в своем растительном королевстве… По мере того как заполнялись страницы блокнота, Джек чувствовал, что сдирает с манускрипта покровы и всматривается в самую его сокровенную суть, в связи и скрепы, которые делают книгу единым целым. Появлялись все новые формы и образы, изломанные береговые линии, карта невиданных земель. Удостоверившись, что переписал абзац правильно, Джек громко прочел его, прислушиваясь к звучащему в церкви эху.

С новой кровлей церковь звучала по-другому. В сознании Джека не было образов, но не было и просто звуков — что-то определенно возникло, что-то вроде скорби, окрашенной надеждой (он опознал это как испанское «saudade»), и внезапные картины запустения… Язык накладывался на ощущения. Это было удивительное чувство, хотя и ускользающее в силу неясных пока эмоций.

Приближалась полночь, а Бет еще не вернулась. Он позвонил Сэнди домой, но трубку никто не взял. Он позвонил Питеру, и тот сказал, что отвез Сэнди к ее родителям — там ей будет полегче. Уверив Джека, что с ней все в порядке, он все же предложил связаться с друзьями-полицейскими и выяснить, нет ли Бет в одной из больниц.

Джек его уверенности не разделял. Сразу же вспомнилось, как она спешила, уходя из лаборатории, и пришла на ум возникшая связь между ней и Сэмом. Перед мысленным взором предстал его лоснящийся череп, наклон головы, и Джек ощутил, как нехорошие предчувствия обретают форму. Во всем этом было что-то до боли знакомое — так выглядел человек на детских фотографиях Бет, человек, в которого он не верил. Он огляделся, но снимков не обнаружил. Джек принялся искать картонную коробку, но ее не было ни в исповедальнях, ни на кухне, ни под скамьями.

Бет решила, что нашла наконец-то преступника. Джек разубедил ее; она поехала к матери и обнаружила Сэма. Джек ощутил озноб. Он-то считал, что Бет прекратила гоняться за невидимкой, но все оказалось не так: видимо, она по-прежнему думала, что мужчина на снимках — Сэм.

Джек не понимал тех чувств, которые одолевали ее в церкви, в машине, в лаборатории. Ему казалось, что Бет испугана, расстроена или просто устала. Теперь он осознал, что она пропала: потеряла саму себя и утеряна для него. Может, она по крайней мере в безопасности — с Джуди или с подругой? Уже слишком поздно кому-либо звонить, да и нелегко. Жаль, что у него еще нет механизма, позволяющего видеть истину. Текст вырывался за пределы блокнота книжки, переполнял страницу. Джек бормотал слова, произносил их с разным ударением, с акцентом; он видел новые цвета и слышал потустороннюю музыку, но этого было недостаточно.

Посреди ночи он покинул церковь и сел в машину. В оранжевом свете фонарей пригородные районы казались плоскими. Джек взял манускрипт с собой и в ожидании, пока загорится зеленый сигнал очередного светофора, смотрел на него. Теперь он мог читать текст без предварительной транскрипции, хотя и не понимал смысла.

Джек остановился у дома Джуди. В одной из спален горел тусклый свет — может быть, свеча; за занавесками двигались извилистые тени. Джек ощутил беспокойство и одновременно что-то вроде радости, оттого что секрет раскрылся. Всегда ли Сэм находился в доме незримо для посторонних? Джек этого не знал. На улице собирались другие тени, угловатые, с острыми гранями. Нужно было возвращаться в церковь.

Бет не пришла. В церкви было пусто и холодно, как в склепе. Джек провалился в тяжелый сон и проснулся через несколько часов, с первыми лучами солнца. Он снова осмотрел исповедальни в поисках коробки с рисунками и фотографиями, как будто это был самый важный след. Если бы он только снова увидел снимки, которые убедили Бет… Но коробка пропала.

Проектор, как всегда, стоял на скамье — маленький серый куб с двумя ручками, торчащими вверх. Джек заметил, что пленка свободно свисает с катушек — ее разрезали пополам. Он поднес один конец к свету и увидел крошечные фигурки Бет и Джуди на пляже; каждый кадр почти в точности повторял предыдущий.

Все-таки она ему что-то оставила, но что-то и забрала: когда Джек перемотал пленку, то увидел, что концы обрезаны под разными углами и не подходят друг к другу. Видимо, Бет вырезала какой-то кадр — всего лишь кадр, мгновение, запечатленное камерой, — и обошлась с ним как и с остальными снимками: увеличила так, что он утратил цвета и формы.

Джек нашел ножницы и клейкую ленту и попытался склеить пленку. Пальцы у него онемели, и получалось нечто маловразумительное. Джек снова заправил пленку и установил экран.

Они были на пляже все вместе, Фрэнк, Джуди и крошка Бет, — камера переходила из рук в руки. Бет было шесть или семь, а ее родителям — около тридцати. Моложе, чем Бет и Джек сейчас. Пленка была старая, изображение дрожало, волны накатывались и отступали быстрее, чем в жизни. Бет хотела плавать — она тянула родителей за руки и подпрыгивала. Люди на пляже смотрели на нее и улыбались. День был солнечный, хотя цвета на пленке вылиняли и в церкви стоял полумрак. Затем пляж показался целиком, и Джек его узнал — узкая полоска Кемп-Коув.

Изображение на секунду потемнело, дойдя до склейки. Прекратить просмотр можно было, разве что выключив проектор, паузы здесь не существовало, и Джеку ничего не оставалось, кроме как перематывать пленку туда-сюда. Весь пляж танцевал какой-то монотонный танец — шаг, пауза, шаг назад, — а Джек всматривался в толпу, в размытые лица зевак, пока не увидел Сэма.

Это действительно был он — тот же разворот корпуса, та же манера вытягивать шею. У него еще не было лысины, но волосы уже редели. В какой-то момент он взглянул прямо в камеру, и это мгновение длилось дольше, чем остальные. Картинка была расплывчатая, не в фокусе. В тот день Сэм спас ее. И этого для Бет оказалось достаточно.

ГЛАВА 22

Небо было хмурое и серое, на землю опустились сумерки. Они ездили весь день — Джек за рулем, Джуди рядом, Сэм на заднем сиденье. Это казалось бессмысленным, но они ехали и ехали, притормаживая у каждого парка, у каждой компании курильщиков, у каждого дома, если замечали какое-нибудь движение. Они забирались все дальше, но затем неизменно описывали широкий круг по пригороду и возвращались к церкви.