Свет. Испытание Добром? - Юлия Федотова

Но на стук вышел смотритель, и ясно стало, что никакой ошибки нет. Бесконечно длинный, изможденно-худой и удручающе-унылый человек в старом, но таком ухоженном, что хоть сейчас на парад, мундире ничего общего не имел с низкорослым и всклокоченным капралом Хоппе.

И матрасы постояльцам он выдал сразу, не дожидаясь, пока те перечислят свои чины и регалии. Но вид у него при этом сделался такой скорбный, будто от собственного сердца, с кровью отрывал набитые соломой мешки.

…И снова снился Йоргену чудесный сон. Он был дома, в родительском замке. Но не теперь, а в прошлом, еще до наступления темных лет… Да, он откуда-то совершенно точно знал: идет последняя мирная зима, больше такой славной зимы уже не будет, и сам он считаться ребенком перестанет – возьмет оружие и отправится убивать. Это будет скоро, совсем скоро. Но пока они с братом Фруте еще маленькие дети и счастливо возятся в глубоком, рыхлом снегу, что завалил накануне весь замок. Прислуга в Логове льва ленивая, расчищать сугробы никто особенно не спешит (тем более что хозяин, его светлость, как раз в отъезде, а хозяйка, светлая альва, любит природу нетронутую и за плохую службу не заругает), только от дворца к службам протоптаны узкие тропинки, и от этого весь двор похож на лабиринт.

Снег свежий, довольно липкий, и братья начинают возводить крепость из больших снежных шаров. То есть строит один Йорген, Фруте слишком мал, чтобы серьезно участвовать в деле, зато он лезет под ноги, и Йорген немного опасается закатать братца в шар. Но считается, что они работают вместе. Потом, не выдержав, к ним присоединяется Дитмар. Он целую четверть часа изображал из себя серьезного старшего брата, переросшего зимние забавы малышни. Но если эти неразумные младенцы представления не имеют о том, как нужно строить крепости, так кто же их научит, если не умудренный жизнью родственник?

Ну конечно, с Дитмаром работа пошла быстрее вдвое. Нет, втрое, ведь он был почти взрослым, отец говорил, «скоро женить пора». Шары он умел катать огромные, элля, наверное, в три. Крепость стремительно росла, все были счастливы. А снег все шел и шел, ложился тихо, укрывал белой пеленой земли Севера, еще не оскверненные Тьмой…

Только ленивых слуг не радовала эта белоснежная красота. «Да что же за напасть такая?! – ворчали они. – Так и сыпет, так и сыпет, должно быть, не кончится до самого утра! И холодища какая! Так и замерзнуть можно заживо!»

Тут Йорген почувствовал, что и вправду успел продрогнуть. Снег забился в сапоги, и ноги промокли, снег попал в рукава и таял там, растекаясь холодной жижей. Пожалуй, пора покидать двор. «Идемте домой», – сказал он братьям, но ответа не услышал.

Потому что проснулся.

Исчезло все: и замок, и двор, и крепость, оба брата, старший и младший. Вот только снег никуда не исчез. Он толстым слоем, сугробами, можно сказать, лежал на полу форта. И с потолка валился красивыми крупными хлопьями. И лежать на снегу в тонкой летней рубашке не было никакого удовольствия.

– О! Пробудился наш сурок! – констатировал Легивар с наигранной радостью. – Вот приятная неожиданность!

– Ну и незачем иронизировать, – проворчал ланцтрегер. – Я же не виноват, что у меня от природы крепкий и здоровый сон… Что, опять спонтанные чары приключились?

– Какое тонкое наблюдение! – Бакалавр снова был не в духе, и не станем его за то осуждать. По ночам людям нужны не загадки и чудеса, а отдых и покой.

И то и другое они обрели в конюшне. Почему-то очень не хотелось ночевать в одной комнате с мрачным смотрителем Хайтером. Он был вежлив и ненавязчив, но как-то неуютно становилось в его присутствии. «Если такой тип пройдет мимо стада коров, у них молоко скиснет прямо в вымени, – сказал про него Йорген. – Не хочу дышать с ним одним воздухом – вдруг это заразно? Право, с лошадьми нам будет веселее. Они же фыркают, будто смеются. А в комнате нашего «весельчака»[19], должно быть, мелкие поганые грибки растут по углам и толстый слой слизи, капающей из его унылого носа, покрывает пол.

– Правда? – удивился Мельхиор, он еще плохо знал Йоргена и не мог понять, когда тот серьезен, а когда начинает развлекаться. И то сказать, если на втором этаже идет снег, почему бы на третьем не водиться грибам и слизи?

– Нет, – честно признался ланцтрегер. – Это я для красного словца. Воображение у меня такое богатое. Образно мыслю, не обращай внимания.

– Хорошо, ваша милость, не стану, – смиренно согласился хейлиг…

Напрасно, ох напрасно они «не обращали внимания» на богатое воображение Йоргена фон Рауха, ведь часть разгадки крылась именно в нем.

Пошли Рогаровы трясины. И без того кривенький и чахленький моосмоорский лес совсем скривился и зачах, сошел на нет. Только мертвые черные стволы лежали меж кочек, и вывернутые их корни выглядывали из топи безобразными косматыми чудовищами. А кое-где над травой торчали макушки сухих елей – трясина поглотила их почти целиком. Болотище росло и ширилось, отгрызая от леса все новые и новые куски, затягивая свое царство обманчиво-веселой травкой. Ни цветочка, ни единого яркого пятнышка не было на этой ядовито-зеленой равнине. Тяжелый и жаркий воздух, пропитанный гнилостными испарениями, висел над ней.

Высокая насыпная дорога, которой так гордился Йорген, оборвалась. Бревенчатая гать протянулась через болота, ушла за горизонт. Новая, добротная гать – ею тоже можно было гордиться. Крепкие, надежные бревна были уложены поперек движения на хорошо просмоленные лаги и засыпаны слоем гравия, чтобы лошадям было удобно ступать – это вам не старый тростниковый настил! Умные люди должны понимать разницу и не иронизировать понапрасну. По-другому на топи строить просто невозможно, скупость ландлагенара Норвальда тут ни при чем.

…Скоро солнце поднялось высоко, и над болотом взвились черные комариные тучи. Легивару, городскому жителю, чуть дурно не сделалось, когда налетели комары. Он вообще терпеть не мог насекомых, особенно кусачих.

– А-а-а! Йорген! Чего ты ждешь? Нас сейчас заживо сожрут! Где твое обещанное нифлунгское колдовство?

– А вот не стану колдовать! – Йорген изобразил обиженного. – Зачем ты говорил дурное о моем отце?

– Ах, Девы Небесные! Вы только взгляните на этого любящего сына! Да ты сам как только не отзывался о родителе своем!

– Да! – сказал младший фон Раух гордо. – Я не всегда бываю хорошим сыном, и это моя беда. Но должен тебе сообщить. В чем угодно можно обвинить Рюдигера фон Рауха: натура у него вредная, характер вспыльчивый и сумасбродный, с детьми своими обращаться вообще не умеет и жен по молодости менял гораздо чаще, чем велят Небеса. Все это так. Но в скупости моего папашу еще никто и никогда не уличал!

– Тогда зачем ты требовал с меня клятву, чтобы я ему сказал об этом в глаза?

– Надеялся, ты станешь первым, кто уличит! – хихикнул Йорген. В последние дни он никак не желал вести себя серьезно.

– Ладно, – взмолился бакалавр, – согласен на все. Могу отзываться только хорошо, могу поклясться, что уличу в глаза, только избавь нас от этой летучей мерзости!

– Верно, друг мой, – поддержал мага Кальпурций Тиилл, энергично отмахиваясь. – Если ты ничего не предпримешь, мы все тут умрем.

– Ничего подобного, – принялся объяснять северянин. – Только если человека раздеть донага, привязать к дереву и так оставить… Все-все! Молчу! Колдую уже. Вот увидите, это замечательное заклинание. Оно сделает нас совершенно непривлекательными для насекомых. Они перестанут нас замечать, будто мы деревья или камни. Будут тучей кружить над нами, но ни один не опустится и не укусит. Сейчас… Только вспомню, как пишется руна эльхаз.

– О Небо! – простонал маг. – Ты до сих пор не выучил основные руны! За целый год в академии!.. Вот смотри, неуч! – Он взял палку и начертал необходимое.

– Спасибо, друг, – учтиво поблагодарил ланцтрегер. – Но ты неправ. Руны я выучил давно, просто немножко подзабыл из-за недостатка практики. Вот слушай: ис – лед или смерть, хагалаз – разрушение, наутиз – нужда, каун – виселица или чума, гагль – распятый на столбе, эйваз – защита, турисаз – врата, хагаль – неизбежная беда… – Все перечисленное он принялся вдобавок вычерчивать.

– Ты издеваешься, да? – взвыл бакалавр, с размаху шлепая себя ладонью по лицу, щека тут же окрасилась красным. – Оставь при себе свой набор некроманта! Займись наконец делом! Немедленно!

И Йорген занялся. Он все сделал правильно. Нужные руны вспомнил, нужные слова произнес и рукой взмахнул как требуется, а не как удобнее – именно из-за этой типичной ошибки многие юные, неопытные нифлунги ходили с распухшими до неузнаваемости лицами и зудящими волдырями по всему телу, становясь лакомым куском для летучих кровопийц. Но Веннер эн Арра, единственный внук конунга Нифльгарда, ее не допустил.