Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

Заключение Тухачевского:

«Основной вывод из нашей кампании 1920 года необходимо сделать тот, что ее проиграла не политика, а стратегия. Политика поставила Красной Армии трудную, рискованную и смелую задачу. Но разве может это означать неправильность?! Не было ни одного великого дела, которое не было бы смелым и не было бы решительным. И если сравнивать Октябрьскую революцию с нашим нынешним социалистическим наступлением, то, конечно, октябрьская задача была гораздо смелей, гораздо головоломней. Красный фронт имел возможность выполнить поставленную ему задачу, но он ее не выполнил. Основными причинами гибели операции можно признать недостаточно серьезное отношение к вопросам подготовки управления войсками. Технические средства имелись в недостаточ-

167

ном количестве, в значительной степени благодаря тому, что им не было уделено должного внимания. Далее, неподготовленность некоторых наших высших начальников делала невозможным исправление на местах недостатков технического управления. Расхождение ко времени решительного столкновения, почти под прямым углом, главных сил Западного и Юго-Западного фронтов предрешило провал операции как раз в тот момент, когда Западный фронт был двинут в наступление за Вислу. Несуразные действия 4-й армии вырвали из наших рук победу и, в конечном счете, повлекли за собой нашу катастрофу.

Рабочий класс Западной Европы от одного наступления нашей Красной Армии пришел в революционное движение. Никакие национальные лозунги, которые бросала польская буржуазия, не могли замазать сущность разыгравшейся классовой войны. Это сознание охватило и пролетариат, и буржуазию Европы, и революционное потрясение ее началось. Нет никакого сомнения в том, что если бы мы только вырвали из рук польской буржуазии ее буржуазную шляхетскую армию, то революция рабочего класса в Польше стала бы свершившимся фактом. А этот пожар не остался бы ограниченным польскими рамками. Он разнесся бы бурным потоком по всей Западной Европе».

Странным образом, Михаил Николаевич ни словом не обмолвился о значительных потерях Красной Армии; белополяки замучили в плену более 20 тысяч пленных красноармейцев (об этом чудовищном преступлении принято умалчивать до сих пор). Он даже не счел нужным подчеркнуть провал успешно начинавшейся кампании. Напротив, не без гордости констатировал:

«Так кончается эта блестящая наша операция, которая заставляла дрожать весь европейский капитал и которая своим финалом позволила ему наконец свободно вздохнуть». (Странноватый стиль, в духе Троцкого; при наборе этих высказываний даже компьютер не раз указывал на стилистические ошибки, несогласования слов.)

Можно даже подумать, будто за вздох облегчения «европейского капитала» следовало бы поощрить автора и главного исполнителя «блестящей операции». Но Шапошникова серьезно огорчило другое: весьма поверхностный и не вполне добросовестный анализ хода боевых действий, проведенный Тухачевским. При этом вовсе отсутствовал исторический подход, не использовался опыт прошлых войн.

168

Введение в своей книге Шапошников начал с раздела: «Значение военной истории для изучения военного дела». Отозвался он о труде Тухачевского не без легкой иронии: «Автор не ограничился одним только историческим повествованием, а попутно поучал слушателей и нас тем приемам стратегии, кои выявлял этот недавний боевой опыт» (учтем, что в общем данный опыт был отрицательным).

Шапошников категорически опровергает мнение Тухачевского о возможностях переброски весной 1920 года на Западный фронт крупных частей Красной Армии:

«Данная автором оценка обстановки страдает оптимизмом, и должен быть внесен корректив в сторону более тяжелой работы по накоплению сил, каковую приходилось проделывать Главнокомандованию Красной Армии».

Правда, следует иметь в виду важное обстоятельство: Тухачевский непосредственно руководил Западным фронтом, а Шапошников занимал ответственный пост в Полевом штабе РККА, участвуя в оценке обстановки на всех фронтах, в распределении сил и средств. Можно предположить, что он старался защищать «честь мундира», выгораживать главное командование и сваливать всю вину на конкретного исполнителя.

Что же было в действительности? Начинался 1920 год вовсе не безмятежно для Советской России. Армия Деникина еще не была ликвидирована, сохранялся Врангелевский фронт, бурлили Кавказ и Украина. Только в конце 1919 года войска Антанты и белогвардейцев были выбиты из Архангельска и Мурманска. Юденич, который предпринял наступление на Петроград, в то время как Деникин стоял у Тулы, после занятия Детского (Царского) Села отдал приказ передать радиосообщение о вступлении его армии в столицу. Чуть позже были окончательно разгромлены войска «Верховного правителя России» адмирала Колчака, действовавшего в интересах и при поддержке Великобритании и США. Только в начале 1920 года Красная Армия овладела всей территорией Закаспия и занялась ликвидацией банд басмачей, руководимых ставленником английской разведки Джунаид-ханом. В марте того же года была закончена ликвидация белоказачьих отрядов атамана Анненкова в Семиречье (Туркестан). С Латвией только еще велись переговоры о мире, с Румынией они и не начинались. Первой конной армии пришлось пройти походом с Северного Кавказа на Правобережную Украину для сражений за Львов. Вдобавок ко всему перевозка огромного количества людей, техники и обозов на запад не могла произойти в короткие

169

сроки. Тем не менее в марте на Западный фронт поступило 83 воинских эшелона, а в апреле — 203.

Шапошников указал на ошибочную оценку Тухачевским численности бойцов Красной Армии и противостоявших им белопо-ляков. Превосходство сил было на нашей стороне, а не «уравновешивалось», как полагал Тухачевский, при некотором перевесе у противника.

Итак, в мае войска Западного фронта предприняли первое наступление. Поначалу оно развивалось успешно, а затем захлебнулось после нескольких контрударов поляков. Тухачевский заметил: так «всегда бывает после больших переутомлений и блестящих побед» (резонно возникает вопрос: если таково обыкновение, то почему оно не было учтено?). При этом «опасная неудача на важном направлении с быстротой молнии передается по всему фронту и устойчивость войск мгновенно падает. Начинается поспешное отступление».

Очевидный провал своей операции Тухачевский объясняет чем угодно, только не собственной оплошностью и непредусмотрительностью. Он даже указал на ее «очень важное значение». Они выразились: 1) в поднятии боевого духа наших войск, увидевших, «что они могут побеждать поляков»; 2) в облегчении положения Юго-Западного фронта, откуда часть польских войск перебросили на Западный; 3) в овладении «Смоленскими воротами».

Шапошников отвечает так: «Не собираясь оспаривать эти выгоды, мы должны отметить, что майское наступление показало:

1) недостаточность сил, с которыми оно было предпринято;

2) несогласованность сил в действиях 15-й и 16-й армий, разделенных в основных направлениях удара значительным промежутком;

3) малые силы 16-й армии не только не могли сковать основную группировку поляков, но сами были взяты в клещи при переправе через Березину;

4) в отсутствии в руках командования фронтового резерва и позднее прибытие подводимых дивизий;

5) неумелое использование резервов в 15-й армии;

6) недочеты в организации управления и отсутствие технических войск в надлежащем числе».

Вдобавок ко всему Юго-Западный фронт не был заметно ослаблен, ибо поляки почти все резервы брали в самой своей стране, а некоторый выигрыш пространства под Смоленском никак не компенсировал общего провала операции. «Вот результат наступления, —

170

подытожил Шапошников, — которое бы, по словам военного мыслителя Клаузевица, должно уподобляться «полету мощно пущенной стрелы, а не мыльному пузырю, растягивающемуся, пока он не лопнет», что и случилось с 15-й армией в частности, а в общем — со всем наступлением».

Безусловно, сравнение неудачного весеннего наступления армий Тухачевского с лопнувшим мыльным пузырем глубоко задело, а то и оскорбило командующего фронтом. Тем более что позже, как мы знаем, лопнул еще один его наступательный «мыльный пузырь» — более крупный, с трагическими для армии (но не для ее командира) последствиями.

Чтобы оправдать свой неукротимый наступательный напор, Тухачевский сослался на идею мировой революции, единства пролетариев всех стран в решительной борьбе с буржуями: «Схватка польского капитала с русской пролетарской революцией разрасталась в масштаб европейской». И еще: «Во всех странах Европы положение капитала зашаталось. Рабочий класс поднял голову и взялся за оружие. Революция извне была возможна. Капиталистическая Европа была потрясена до основания, и, если бы не наши стратегические ошибки, не наш военный проигрыш, то, быть может, польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октября и революцией западно-европейской».