Улица Венеалме (СИ) - Иолич Ася

Аяна резко встала. Она помнила, в какой угол завели её полторы недели назад такие вот слова куда более скромной и куда менее бодрой киры Атар Гелиэр.

– Я нашла в углу парка качели, – сказала она. – Вы представляете? Здесь есть качели, и мне об этом никто не сказал. Пойдём. Думаю, три девушки против всего лишь одного лысого сторожа – какая-никакая, но сила. Вставайте. Пойдём гулять.

– А... Айлери? – подняла голову Рида. – Она там одна с Верики...

– Валяй, – широко махнула рукой Аяна. – Давай сюда Айлери. Гулять так гулять!

Айлери с опаской косилась наверх, на кольца, к которым были привязаны верёвки качелей.

– Это точно безопасно?

– Давай я попробую, госпожа, – с горящими глазами шагнула вперёд Рида. – У нас в эйноте были такие... Только пошире.

– Хорошо, – отступила назад Айлери. – Гелиэр, ты выглядишь весёлой. Как тебе понравился вчерашний пудинг?

– Ну... Сладкий, – пожала плечами Гелиэр, потом, по-видимому, вспомнила какие-то ещё подробности вчерашнего вечера и смутилась. – Я не очень люблю такую еду, которая... дрожит. Мне нравится то, что с хрустящей корочкой.

Айлери пожала плечами и покачала носочком туфельки побег какой-то травы, проросший между камнями дорожки.

– Здесь неплохая кухарка. Правда, она пересаливает некоторые блюда.

– Равалита? – спросила Гелиэр. – Да. Один раз она слегка пересолила свинину.

– Равалита? – переспросила Айлери. – Я думала, её зовут Ан... Рин...

– Анкрета – помощница, – покачала головой Гелиэр.

– Какая разница, – равнодушно поморщилась Айлери. – Главное, чтобы больше не портила блюда. Капойо, ты завтра уходишь?

– Да, – кивнула Аяна. – К моему огромному сожалению, придётся покинуть этот прекрасный дом.

Гелиэр с укором посмотрела не неё, и Аяна состроила ей рожу за спиной Айлери.

– Почему ты смеёшься, Гелиэр? – спросила та. – Я думала, ты будешь немного расстроена.

– Я сильно расстроена. Но мы будем поддерживать связь.

– Это ещё зачем? – нахмурилась Айлери.

– Ну... Нам было весело вместе. Мы... подружились. Конечно, не так, как с Ридой. Ой, Аяна, я не то имела в виду!

– Ничего-ничего, – сказала Аяна, поднимая бровь. – Считай, что я уже забыла эти злые колкие слова, да.

Гелиэр рассмеялась, а Аяна с тревогой смотрела на хмурую Айлери.

– Моя очередь, – вдруг сказала та, поднимая руку, и Рида спрыгнула с качелей.

Аяна смотрела, как взмывают в воздух изящные расшитые розовые туфельки Айлери, пролетая на фоне зелени кустов и светлой ограды парка, как мерно и сосредоточенно та раскачивается, и вдруг почувствовала нестерпимое желание быть как можно дальше отсюда, от этих качелей, на которых девятилетний мальчик скорбел по своей так рано ушедшей маме, и которые его отец распорядился убрать со своих глаз и глаз гостей, как можно дальше от этих розовых туфелек, которые летали вверх и вниз мимо неё и Гели с Ридой.

– Ты чего загрустила, Аяна? – спросила Рида сочувственно.

– Да так. Просто взгрустнулось.

Дорожка неспешно вилась, огибая деревья. Небольшие мотыльки, поднимаясь из травы, испуганно отлетали в стороны, а ещё чуть дальше в траве бегала, попискивая, какая-то птичка, будто преследуя их по дороге к дому.

– Как же так получилось, что вы не видели качели, Рида? – спросила Аяна.

– Мы не гуляли в этой части.

– Меня не выпускали слишком часто, – сказала Айлери. – Первое время я сама не хотела выходить, а потом начались противные дожди. Весной мы гуляли у дома... Но эта часть неухоженная, – поморщилась она. – Слишком... неаккуратно всё. Нужно будет заняться этой частью. Привести в порядок. Этот местный садовник невнимателен. А ещё он проглядел мои дисодилии.

Аяна почувствовала укол совести, потом вспомнила удушающе сладкий запах и вздрогнула.

– Было очень приятно, когда сквозняк доносил их запах в спальню. Это напоминало о нашем саде. Но эта глупая лошадь всё испортила.

Аяна погрызла губу. Возможно, наверху, в просторной спальне Айлери, отголоски запаха, доносимые сквозняком, и были приятными, но густые волны липкого смрада, заливавшие её каморку... Ох.

– Наш сад в Тайкете был очень ухоженным. Дядя говорил, что дом – это как лицо семьи, а сад – это платье. Те деревья за стеной выглядят очень неопрятно.

– А мне там нравится, – сказала Гелиэр. – Там как в эйноте. Только в эйноте траву не стригут в лесах.

Её взгляд затуманился воспоминаниями о рыжих чантере среди густой травы.

– Да, – подхватила Рида. – Помнишь, как мы бродили с корзинками, пока твой отец выслеживал зайцев? Интересно, а если посадить чантере в парке, они будут тут расти?

– Нет, – сказала Аяна. – Мы пробовали посеять споры грибов в рощице между дворами, но они выродились. Это всё равно что пересадить розу в лес. Она не выживет там.

– Наш садовник говорил то же самое, – сказала Айлери. – А вот сорные травы отлично себя чувствуют в благородной, ухоженной почве. Он гордился тем, что в нашем саду не осталось ни одного сорняка. Когда-нибудь я тоже буду гордиться этим своим садом.

– Да уж. Ничего себе прогулочка, – сказала Аяна, закрывая за собой дверь в комнаты Гелиэр.

– Мне было очень неловко, когда она заговорила о саде.

– Ну я же не могу сказать ей – прости, Айлери, но этот сад никогда не будет твоим, – удручённо покачала головой Аяна.

31. Гроза над морем

Дождь, прошедший ночью, оставил после себя серое, высокое небо и ощущение лёгкой прохлады. Аяна сидела на скрипучей кровати, глядя наверх, в приоткрытое окно, гадая, что принесёт ей наступающий день.

– Здравствуй, Като. Стилла, Анкрета, Равалита, Форкелл...

Они сидели за столом, прощаясь, и Аяна оглядывала кухню, медные бока заварников, блестящие крышки, полки, застеленные чистыми полотенцами, застеклённые шкафчики, ящик для угля, каменные стены, исшарканные у пола бесчисленными ударами сапог о стену, когда Вилмета или Дестрикта замечали, что кто-то из катьонте не отряхнул ноги об коврик у входа. "Прости, Вилмета!" – тоненько тянул Като, постукивая подошвой о стену и добавляя ещё одну отметину. "Ах ты олух!" – замахивалась на него метлой Дестрикта. – "А ну, выметай! Или выметайся!"

Аяна обняла Юталлу, потом Стиллу, на миг окунаясь в запах её наутюженного форменного платья с вырезом почти под горло и шуршащего накрахмаленного белого воротничка, а ещё мыла и менты, листья которой лежали в плательной комнате катьонте между стопками белья и вещей.

– Мне жаль прощаться с вами, – сказала она. – Юталла, позаботься о кире Атар, хорошо? Я доверяю её тебе. Като, умоляю тебя, береги своё ухо...

– Тебе звонят, – сказала Дестрикта, высовываясь с кухни. – Кира Атар зовёт.

Аяна простучала каблучками по ковру лестницы.

– Заходи!

Аяна зашла и остановилась на пороге.

– Капойо, не бойся, – сказал с улыбкой Мират. – Мы звали тебя, чтобы попрощаться. Мы благодарны тебе.

Он стоял, держа Гелиэр за руку. Аяна улыбнулась.

– Рада стараться, кирио, – сказала она, опуская глаза и складывая руки. – Благодарю за оказанную мне честь работать у вас.

– Вот твои бумаги, – сказал Мират, протягивая ей большой бумажный конверт. – Я добавил туда рекомендацию от дома Атар. Было приятно работать с тобой, капойо Аяна. В любых обстоятельствах можешь рассчитывать на полную поддержку от меня. Ну, думаю, Гели мне скажет, если нужда возникнет, да? – спросил он вдруг с широкой улыбкой. – Я не против, если она вдруг съездит в город... К портнихе. Арчелл знает адрес, да?

– Да, кир Мират, – кивнула Аяна.

– Ступай. Удачи тебе.

Она со смешанным чувством грусти и облегчения спускалась, так и не поняв мелодию этой лесенки для катьонте, так и не привыкнув к глухой тишине коридора, и складывала волосатое одеяло, сидя на кровати, скрипучей, узкой, в маленькой темноватой каморке, косясь на свои документы, привыкая ко вновь обретённой свободе распоряжаться собой.