Теодосия и последний фараон - Робин ЛаФевер

В шатре появилась Сафия и повела нас к выходу. Мы с майором Гриндлом не перекинулись ни словом до тех пор, пока сестра Гаджи не оставила нас одних. Вот тут уж я взорвалась:

– Они хотят повесить на нас ответственность за то, что Гаджи похитили! Ушам своим не верю!

– Всегда легче обвинить кого-нибудь другого, чем признать собственный промах, – спокойно ответил майор Гриндл. – Особенно если учесть, что ошибки они совершали буквально на каждом шагу.

Майор принялся расхаживать взад-вперед по нашему шатру. Сначала я подумала, что он так же возмущен, как и я, но очень скоро поняла, что майор просто дрожит от возбуждения.

– В чем дело? – спросила я. – С чего это вы так завелись?

Лицо майора просветлело, словно я, упомянув о возбуждении, предоставила ему право говорить.

– Вы видели тех людей? – звенящим от напряжения голосом спросил Гриндл.

– Я видела там двенадцать человек, – сухо ответила я. – Кого из них вы имеете в виду?

Майор оглянулся по сторонам, словно боясь, что нас могут подслушивать.

– Из этой дюжины как минимум шестеро были Урет Хекау.

– Урет Хекау? Вы имеете в виду богиню магии? – Честно говоря, я тогда довольно туго соображала, потому что несколько ночей подряд недосыпала, из еды получала на целый день только горсть фиников да корку тухлого вонючего сыра, и к тому же только-только пережила стресс, побывав на неприятном собеседовании, которое правильнее назвать судилищем. Но даже в таком состоянии я не спутала бы шестерых мужчин с одной богиней магии. Может быть, это не у меня, а у майора что-то с головой?

– Разумеется, те люди не были богиней магии, – фыркнул он, словно в очередной раз прочитав мои мысли, и продолжил мерить шатер шагами.

– Ну хорошо. Будем считать, что с этим недоразумением покончено, поскольку я что-то не совсем вас поня…

– Урет Хекау не только имя богини. Так в Древнем Египте называли также самых искусных магов. Лучших из лучших. И вот шестеро таких великих мастеров сидели на ковриках в том шатре.

– Как вы их узнали?

– Увидел татуировку, которую могут носить только Урет Хекау, – обвившуюся вокруг запястья змею.

О, а ведь я тоже заприметила тех змеек, и даже собиралась спросить о них майора. Да, посадил он меня в лужу.

Майор тем временем прекратил метаться по шатру и сказал:

– Вы что, не понимаете? Это означает, что далеко не все древние тайны погибли во время того пожара в Александрийской библиотеке. Знания, которые необходимы для того, чтобы стать великим магом, не утеряны!

– Надеетесь уговорить магов записать для вас свои секреты, чтобы вы могли спрятать их в свой сундук?

Прежде чем майор успел что-нибудь ответить на мою шпильку, в шатер снова заглянула Сафия, и с ней были еще две женщины. Они принесли ведра с водой и охапки одежды.

– Мудир велел передать, что завтра вы должны предстать на суд перед верховным жрецом, – сказала Сафия. – Мы принесли вам чистую одежду, а грязную возьмем постирать. И воды принесли. Вымойтесь. – И она красноречиво сморщила свой нос.

Глава двадцать шестая. Обряд Маат

В ту ночь я спала плохо, меня не оставляли мысли о том, что завтра утром мне предстоит суд. А в числе судей наверняка окажется Фенуку, который так откровенно недолюбливает и меня, и Гриндла, и – особенно – Ови Бубу. Разбудила нас Сафия. Она принесла нам плотный завтрак и нашу выстиранную, выглаженную одежду. Поев и переодевшись в свое собственное платье, я почувствовала себя более похожей на саму себя и готовой встретиться лицом к лицу с судьями.

Нас повели от лагеря к расположенным поблизости развалинам огромного храма. Впрочем, подойдя ближе, я обнаружила, что это вовсе не руины, в тени которых разбит наш лагерь.

Это был работающий храм, в котором египтяне продолжали поклоняться своим богам. По двору сновали лысые жрецы в плиссированных полотняных юбках – одни несли сосуды с водой для очищения, другие – корзины с зерном и фруктами. Где-то неподалеку блеял козел, спешил в боковой придел храма писец.

Нас провели через первый пилон, затем через второй, а когда мы вошли внутрь храма, я увидела, что судить нас будут трое жрецов Сем. Они сидели перед стеной, на которой была изображена огромная фреска: Гор возглавляет церемонию взвешивания сердца. Окажутся ли наши сердца легче пера богини справедливости Маат? И припрятан ли где-то поблизости пожиратель душ Амат, готовый проглотить нас, если мы не выдержим испытания?

Плохая новость: в числе судей, как я и подозревала, был Фенуку. Хорошая новость: другим судьей оказался Барути, добрый старичок, пославший сокола позвать уаджетинов перед нашей самой первой встречей с ними в Луксорском храме. Барути тоже оказался жрецом Сем и сейчас сидел, дружелюбно посматривая в нашу сторону. Третьим судьей, как я поняла, был сам верховный жрец.

Нам приказали опуститься на колени на жесткий каменный пол. Как только мы это сделали, заговорил верховный жрец:

– Вы призваны на суд Маат, который должен расследовать ваши действия в деле о похищении нашего фараона. Кроме того, суд собирается выяснить, каким образом вы узнали о нашем существовании, а также проникли в ряд наших строго охраняемых тайн. Наконец, вы должны будете рассказать все, что вам известно об изменнике по имени Ови Бубу, с тем чтобы мы могли решить, в какой мере вы во время похищения нашего фараона действовали в интересах этого преступника.

– Нет! Постойте! – возмутилась я. – Ови Бубу никогда при мне не упоминал ни о каком фараоне…

– Молчать! – прикрикнул Фенуку. – Когда вам дадут слово, тогда и будете говорить.

– Выдвинутые против вас обвинения очень серьезны, дитя, – сказал верховный жрец, слегка наклонившись вперед. – Даже просто случайно узнавшего о нашем существовании человека ждет быстрая и страшная смерть. Но вы, помимо этого, оказались вовлеченной в наши дела и оказались причастной к потере самого дорогого для нас – нашего последнего фараона. Последствия для вас могут оказаться ужасными.

– Хотя, – вступил в разговор Барути, – эти законы и наказания предусмотрены для взрослых правонарушителей. К таким судам, как этот, дети еще никогда не привлекались.

– В таком случае отпустите ее, – моментально бросился майор Гриндл в брешь, пробитую словами жреца Барути. – Как вы правильно заметили, она еще ребенок, к тому же девочка. Возможности ее ничтожны, как и ответственность за пропажу вашего фараона.

Я была благодарна майору за то, что он пытается уговорить судей освободить меня, но мне очень не понравилось, когда он назвал ничтожными мои возможности. Такая оценка буквально резанула меня.

– Этот вопрос также будет рассмотрен по ходу нашего разбирательства, – сказал верховный жрец и продолжил, повернувшись ко мне: – Как вы познакомились с Ови Бубу?

Прежде чем я успела ответить, Фенуку наклонился и что-то зашептал верховному жрецу на ухо. Затем они так же шепотом обменялись несколькими репликами, после чего верховный жрец снова заговорил:

– Только что было совершенно справедливо замечено, что суд не может определить, правду вы говорите или нет. Мы спрашиваем вас: согласны ли вы добровольно подвергнуться обряду Маат, чтобы суд был уверен в том, что вы говорите правду?

– Ммм… а в чем суть этого обряда? – спросила я.

– После совершения этого обряда ваш язык будет направлять сама богиня правды Маат, и ни одно слово лжи не сможет слететь с ваших уст, – пояснил Фенуку и добавил, ухмыльнувшись: – Вы боитесь?

– Нет, – солгала я. – Просто полюбопытствовала.

Интересно было бы знать, это не слишком больно?

– Я готов подвергнуться обряду Маат, – громко заявил майор Гриндл, заполнив своим голосом все пространство зала.

Фенуку выглядел удивленным, Барути – нет, а верховный жрец просто хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Приступайте к обряду Маат!

В зале тут же появились еще трое жрецов, младших по рангу, чем судьи. Я была уверена, что эти жрецы подслушивали под дверью, уж слишком быстро они прибежали.

Жрецы приблизились к майору Гриндлу, держа в руках сосуды, чаши, тростниковые кисточки.

Подойдя, они поклонились ему и сразу же принялись за работу. Один из них налил из богато украшенного сосуда в плоскую чашу масло, другой откупорил глиняный сосуд, добавил из него в ту же чашу немного какой-то темной тягучей массы, а затем размешал. Когда жрецы решили, что смесь готова, они жестом приказали майору Гриндлу раскрыть рот. Он открыл рот, высунул язык, как на приеме у врача, и сказал: «Ааа!» Один из жрецов обмакнул кисточку в плоскую чашу с темной смесью и начал рисовать на языке майора Гриндла. Раздираемая любопытством, я сделала пару шажков вперед, чтобы лучше видеть.

Жрец как раз заканчивал рисовать на языке майора фигуру. Женскую. А еще точнее – фигуру богини Маат.

Потом он снова обмакнул кисточку в чернила (или краску?) и начертил рядом с фигурой богини три иероглифа. Закончив, жрец отошел на почтительное расстояние.