Путь воина - Роланд Грин

— Значит, ты сбежал? — вымолвила она. Даже судья, приговаривающий человека к сажанию на кол, мог говорить добрее.

— Су… Ливия… — выговорил Арфос, отваливая в сторону, когда ноги начали помимо воли плести узоры, как в танце. — Я… колдун оставил одно заклинание, чтобы заставить бояться любого. И не только его к тому же. — Он описал образ своей матери — или начал его описывать, потому что Ливия подняла одну ладонь, призывая его к молчанию, а другой прикрыла себе рот.

Когда она снова овладела собой, голубые глаза ее казались менее холодными.

— Что же, по твоему, стало с твоей матерью?

— Не знаю, — сказал Арфос. — Но мне кажется, что ваши враги, возможно, стали моими. Я думал, может, вы знаете по крайней мере, жива она или нет.

— Нам это неизвестно, — ответила Ливия. — Но думаю, мы, возможно, знаем, кому это известно.

— Господину Акимосу? Она впервые улыбнулась, а затем кивнула: — Я б удивилась, если б он ничего не знал. — Тогда мы можем позвать…

— Не думаю, что он ответит на любые вопросы, заданные ему законными средствами. Что же касается других средств — прежде, чем мы сможем применить их, нам надо освободить капитана Конана.

Не промелькнуло ли что-то при этих словах на лице у рослого иранистанца? Арфос напомнил себе найти немного правдослова или изготовить его, если не сможет найти ничего пригодного к употреблению.

— Где его держат?

Теперь настала очередь Ливии рассказывать о случившемся. Арфос выслушал, и ноги снова стали слабеть, пока Реза не подтолкнул к нему табурет. Когда Ливия закончила, Арфос сидел уставясь в пол, чтобы она не увидела выражения его лица.

Он предпочел бы, чтоб ему скорее переломали все кости, чем вернуться в дом, где теперь царили колдовские ужасы. Но он скорее предпочел бы, чтобы с него содрали кожу, чем позволить Ливии считать его трусом.

— Тогда — если несколько ваших людей смогут вернуться со мной в дом…

— А как насчет колдовства? — проворчал Реза.

— Есть путь в погреб, не проходящий через остальной дом. Все, что нам нужно, находится в погребе, и большую часть его может унести один человек. И человеком этим буду я, так как я чуть-чуть защитил себя.

Солнце засияло с лица Ливии, и если б Арфос не сидел, то упал бы грудой. Ради сохранения на лице его возлюбленной такого выражения снятая заживо кожа будет небольшой ценой!

Глава 13

Часовой у двери в дом Харофа стоял один, как в самом деле и следовало ожидать. Устройства, призванные помешать побегу тех, кто пребывал в этом доме, были настолько многочисленными и хитрыми, что считали, что одного часового вполне достаточно. Его обязанности заключались в том, чтобы оставаться бодрствующим и отмечать на висевшей у двери табличке тех, кто входил и выходил.

Он вытянул ноги, перегородив ими половину туннеля, а руки — на половину расстояния до потолка. А затем застыл, когда раздались легкие шаги на лестнице, как раз вне поля зрения.

Он поднялся и обнажил короткий меч.

— Кто там?

— Всего лишь друг. — Голос был женским и принадлежал скорее девушке, чем женщине. Миг спустя в поле зрения появился источник этого голоса.

Ей едва ли могло быть больше семнадцати, но при всем при том она была неплохо сложена. Надетая на ней латаная и замызганная туника прохудилась чуть ли не до дыр, и часовой мог бы побиться об заклад на месячное жалованье, что под ней она ничего не носила. И она определенно ничего не носила ни на ногах, ни на голове, оставив непокрытой массу темно-каштановых волос.

— Друг, говоришь? — Часовой не убрал меч в ножны, но острие опустил.

— Ну та, кто может стать своей со временем.

— Я не видел тебя наверху.

— А когда ты в последний раз был над дверью Имгоса?

Часовой рассмеялся и покачал головой. Девушка улыбнулась.

— Так давно? Тогда не удивительно, что ты меня не видел. Я появилась на кухне всего пять дней назад.

Часовой кивнул. Это объясняло то, что она ему незнакома, а также почему одета словно беглый заключенный. Повара и судомойки в караулке получали голодное жалованье и мстили, предлагая только голодную еду. Часовой помнил рационы получше и на борту кораблей, проведших месяц в море!

— Ну, если у тебя нет лучшего занятия, то не посмотреть ли нам, не сможем ли мы подружиться? — Часовой надеялся, что ей не потребуется иной подстилки, кроме его плаща. Если ей понадобится нечто большее, чем просто подстилка, то прекрасный шанс может ускользнуть…

— Разумеется. — Она бочком проскользнула мимо него, задев его бедром и проведя ему по руке длинными пальцами. Затем она села и сунула руку за пазуху туники. Оттуда появилась маленькая бутылочка. Прозрачное стекло, оно ясно показывало, что в ней содержалось, — марочное огненное вино.

Девушка протянула бутылочку. Когда она это сделала, туника у нее соскользнула сперва с одного плеча, затем с другого. Она медленно сползла к ее грудям, затем ниже их, до талии.

Он был прав. Под туникой она ничего не носила. Он сделал шаг вперед, а затем в голове у него громыхнул гром и сверкнула молния. Его следующий шаг вперед стал бескостным спотыканием, и после этого он ничком упал на пол.

Девушка натянула платье на плечи, вытащила пробку из бутылочки и брызнула несколько капель на часового. Сержант Талуф одолел одним прыжком последние три шага и опустился на колени рядом с часовым. Опытной рукой он забрал с пояса часового ключи и собственный кинжал из угла. Брошенный рукоятью вперед, кинжал уложил часового настолько аккуратно, насколько вообще можно требовать.

— Это напрасная трата хорошего огненного вина, знаешь ли, — заметил Талуф.

— Чем сильнее от него будет разить, тем меньше они будут подозревать, — отрезала Гизела. — Мне б хотелось увидеть его поглубже в навозе.

— Гизела, — раздался голос с лестницы. — Мужчины будут на тебя смотреть, хочешь ты этого или нет, если ты не упрячешь себя в камеру.

Гизела сверкнула зубами в насмешливой улыбке, когда по лестнице спустилась госпожа Ливия. По бокам от нее шли двое бойцов Конана и двое ее собственных, все в туниках и сандалиях Воителей. Замыкал шествие Арфос, в той же одежде, но со значком капитана на поясе и значком целителя на плече туники. На другом плече у него висла на ремне туго набитая кожаная сумка.

— Я, конечно, склоняюсь перед огромным опытом госпожи в таких делах, — отпарировала Гизела.

— Вандар, тебе лучше по крайней мере раз в неделю задавать трепку этой нахалке, пока она не научится говорить повежливее, — заметила Ливия.

Вандар хмыкнул:

— Она скорей всего обойдется со мной так же, как Талуф с часовым.