В руках врага - Дэвид Вебер

Краешком сознания контр-адмирал отметил, что распределение целей было далеко от оптимального – одни корабли атаковала жалкая дюжина ракет, а на другие наводились многие десятки, – но принципиального значения это не имело. Шэннон уже перепрограммировала бортовые пусковые установки, и второй залп – не такой мощный, как первый, но гораздо более точный – должен был уничтожить горсточку вражеских кораблей, переживших первую атаку.

Налет неприятеля оказался полнейшей неожиданностью. Первый удар обрушился на эскадру коммодора Иржин, когда ее экипажи еще только бежали к своим постам. Из шести ее тяжелых крейсеров два так и не успели полностью активировать свои системы противоракетной обороны, три успели запустить противоракетные лазеры, и один только «Чародей» ухитрился дать залп противоракет. Увы, это уже никому не могло помочь. Сто шестьдесят вражеских ракет были перехвачены вне зоны поражения, но остальные восемьсот шестьдесят прорвались и начали последовательно взрываться на расстоянии двадцати тысяч километров от эскадры. На трансформацию энергии восьмисот с лишним ядерных боеголовок в разящие рентгеновские пучки потребовалось всего четыре секунды.

Это был не бой, а бойня, ибо между лучами и мишенями не было ничего – абсолютно ничего! – кроме пустого пространства. Шестнадцать секунд спустя второй залп Форейкер добил жалкие остатки эскадры. Мантикорский Альянс лишился шести тяжелых крейсеров, десяти легких – трех королевских и семи грейсонских – и девяти эсминцев… не сделав по противнику ни единого выстрела.

Командир дивизиона эсминцев Джессика Дорсет застыла в командном кресле, оцепенело уставившись на тактический дисплей. Ее корабли осуществляли прикрытие добывающего предприятия, находившегося на одном из астероидов системы Адлер. Технология хевенитов по меркам Мантикоры оставляла желать лучшего, однако предприятие худо-бедно работало, и его продукция представляла собой немалую ценность. В настоящее время астероид находился в пятидесяти световых минутах от Самовара, то есть далеко в стороне от вторгшегося в систему противника. Это спасло три корабля Дорсет. Они уцелели, из чего следовало, что в настоящий момент она являлась старшим офицером в системе и именно ей следовало решить, что предпринять. Но что, во имя Господа, могла она предпринять?

Оперативное соединение перестало существовать. Остался лишь ее дивизион, совершенно бессильный против вражеской эскадры, по мере приближения к усеянной свежими корабельными обломками орбите Самовара сбрасывавшей скорость. Только что она стала свидетельницей самого сокрушительного поражения в истории Королевского Флота. Катастрофа произошла на ее глазах, и она ничем не могла помочь.

Тупая боль в отчаянно стиснутых зубах заставила ее глубоко вздохнуть, встряхнуться, подобно отряхивающей мокрую шкуру собаке, и повернуться к своему старшему помощнику. Лейтенант-коммандер Дрейфус, все еще смотревший на экран, на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их снова и встретился взглядом со своим капитаном, ему безжалостным усилием воли удалось восстановить некое подобие самообладания.

– Передайте сообщение, – приказала Джессика. – Мы ныряем в гипер и идем в Клермонт. «Рондо» и «Сказитель» отправляются соответственно на Квест и Тредвей.

– Но… – замялся Дрейфус. – Мэм, но в таком случае некому будет присмотреть за системой и проследить за противником.

– Для нас это непозволительная роскошь, – холодно и угрюмо ответила Дорсет. – Расписание мне, само собой, неизвестно, но Главный штаб Грейсона наверняка уже распланировал прибытие подкреплений на эту систему. Военные корабли, надо думать, будут подтягиваться по одному, по два. Это уже достаточно скверно, но гораздо хуже то, что Объединенное военно-транспортное управление направляет сюда грузовые конвои. Разрозненным военным кораблям нечего и пытаться дать бой вторгшимся сюда силам, но их быстроходность позволит им, по крайней мере, унести ноги. Грузовикам удрать не удастся… но конвои должны двигаться сюда через Клермонт, Квест или Тредвей. Из чего следует, что мы должны перехватить первый караван в одной из этих систем и предупредить об угрозе. К тому же, – на ее лице появилась вымученная усмешка, – кому-то необходимо проинформировать о создавшейся ситуации ближние пикеты. А кроме нас – некому. Здесь больше никого не осталось.

– Есть, мэм.

Дрейфус подозвал офицера связи и принялся тихо диктовать приказы. Дорсет знала, что ей следовало бы прислушаться и проверить, не упустил ли он что-нибудь, однако, прослужив с Дрейфусом более года, она усвоила, что этот человек просто не способен допустить ошибку. Кроме того, она не могла заставить себя оторвать взгляд от дисплея на котором отображалось как по орбите вокруг Самовара распределялись корабли Народного Флота.

Если оценивать тоннаж, гибель эскадры Иржин не являлась тяжким ударом по боеспособности Королевского Флота, однако Дорсет понимала: самое страшное – это не уничтоженные корабли и даже не ужасные людские потери. Практически мгновенное и полное уничтожение целого оперативного соединения навсегда останется на скрижалях военной истории как темное пятно на боевой репутации Альянса, и в первую очередь Королевского Флота.

Разумеется, хевенитам и прежде случалось одерживать победы, но ни одна из них не была столь блистательной и безоговорочной. Никто на Мантикоре даже не задумывался о возможности подобной катастрофы.

«Ну что ж, – мрачно сказала себе Дорсет, – значит, мы ошибались. Недооценивали неприятеля. Судя по плотности огня, они использовали не только бортовые пусковые установки, но и ракетные подвески. Они перехитрили нас, превзошли на избранном ими участке численностью и огневой мощью. Здесь им удалось победить. Где и когда они попытаются проделать такой же трюк в следующий раз?»

Этого Дорсет, разумеется, не знала. Точно она сейчас знала лишь следующее: во-первых, ей надо во что бы то ни стало предупредить своих, пока и другие корабли не угодили в ловушку, в которую превратилась система Адлера, а, во-вторых, как бы ни сложилась ее дальнейшая карьера, она и ее подчиненные навсегда останутся людьми, ставшими свидетелями величайшей трагедии в истории Королевского Флота – и ничего не сделавшими, чтобы ее не допустить. Их вины в случившемся не было, возможности хоть как-то повлиять на ситуацию – тоже. Но она знала, что это уже не имеет значения.

– »Рондо» и «Сказитель» готовы, – тихо доложил лейтенант-коммандер Дрейфус, и Дорсет кивнула:

– Очень хорошо, Арни. Отправьте на сенсорные платформы команду самоуничтожения, и мы стартуем.

Глава 11

Будучи человеком далеко не молодым, Говард Клинкскейлс уже очень давно избавился от обыкновения конфузиться на публике. Начав службу шестьдесят семь стандартных лет назад, причем даже не кадетом, а рядовым гвардейцем, он к тридцати шести годам получил чин бригадира дворцовой гвардии, а ко времени реставрации Мэйхью уже был генералом и министром безопасности планеты. Сохранив свой пост и при отце нынешнего Протектора, Говард успешно боролся с маньяками и психопатами, обычной уголовщиной и организованной преступностью, заговорами, мятежами и политическим терроризмом

Людей, знавших Говарда до вступления Грейсона в Альянс, поражало то, что этот давно сложившийся профессионал воспринял потрясшие его родной мир до основания социальные перемены достаточно спокойно. На момент подписания союзного договора с Мантикорой ему было под восемьдесят, и он имел стойкую репутацию реакционера, не отличающегося вдобавок широким кругозором. Даже самые близкие друзья не назвали бы его выдающимся человеком. Разумеется, он не был глупцом и за столь долгую жизнь приобрел определенный и, как хотелось верить ему самому, небесполезный опыт, однако признаков гениальности никогда не выказывал. Многие полагали, что старый служака непременно отвернет преобразования, подрывавшие привычный с детства жизненный уклад, однако думавшие так проглядели три качества, позволившие ему достигнуть высокого положения: неистощимую энергию, неколебимое чувство долга и безжалостную честность.

Именно последнее качество сыграло определяющую роль в его выборе, ибо в отличие от многих людей, честных по отношению к своим обязанностям и другим людям, Клинкскейлс никогда и ни при каких обстоятельствах не допускал самообмана. Соответственно, он скорее отправился бы в полет без антигравитационного пояса, чем решил закрыть глаза на правду лишь потому, что правда эта ему неприятна.

Бенджамин Девятый назначил его регентом Хонор Харрингтон, ибо в глазах Протектора верность Клинкскейлса долгу являлась лучшим страховым полисом. Представлялось несомненным, что Говард будет служить своему землевладельцу и лену наилучшим образом, а тот факт, что его консервативные воззрения были прекрасно известны всем традиционалистам планеты, придавал назначению особый политический смысл. Как полагал Протектор Бенджамин, это должно было стать примером для реакционеров, среди которых насчитывалось немало ценных специалистов: если уж Клинкскейлс может мириться с не радующими его лично переменами, то почему бы и другим не забыть о разногласиях и не потрудиться на благо родины?