Завхоз Вселенной - Ярослав Веров

– Что-то Регистратор не открывает свою регистратуру.

– А тебе чего надо?

– Сам не знаю. Мужики внизу сказали, я и пришёл.

– А… Так это гробовщики. Они только Регистратора и знают. Тебе в Храм нужно, в любой районный. Пошли, наверное.

Игорёк послушно поднялся вслед за Гошей. Во сне незачем напрягаться, пускай тот ведёт.

Через дорогу от кладбищенской ограды раскинулся подстриженный газон, горели шарообразные светильники на длинных ножках. Игорёк ступил на траву. Упругая, запах, как у свежескошенной.

«Куда меня занесло? – думал Игорёк. – Что меня так потянуло на подвиги? Словно чёрт попутал. Ну, стал бессмертным, и сидел бы себе тихо, работал с Артамошей. Писал бы серьёзную музыку, на будущее. А то захотелось непонятно чего, злого…»

Игорёк по своей природе был человеком неконфликтным и мирным. Мир в себе он ощущал постоянно, и ощущал как музыкальную гармонию. Казалось, ничто не могло её нарушить. Ни упрёки и истерики любимых, ни причуды заказчиков, ни подначки Артемия не могли вывести его из равновесия. Другое дело, что, конечно, он боялся попадать в напряжённые ситуации и всячески их избегал. Из-за этого уходил от женщин, не опускаясь до выяснения отношений, оставляя за скобками вопрос, кто же прав, а подруг в недоумении – почему сбежал, ведь можно было всё выяснить, объяснить.

Он провёл ладонью по траве. Жестковатая. Если ущипнуть себя, то можно определить – сон это или не сон. Но ведь он боли не чувствует. Хотя, нет, тактильные ощущения сохранились. Вот и трава…

«Не понял, я что, не сплю?» – удивился Игорёк. Он разогнулся и вдохнул полной грудью прохладный ночной, пахнущий травами и лесом, воздух. Во сне не бывает запахов. Он ущипнул свою руку – слабая боль. Непонятно.

Обернулся – тёмная громада крематория занимала пол-неба. Из труб вырывались снопы искр. «Как-то чересчур огромно для крематория», – подумалось Игорьку.

– У тебя деньги есть? – поинтересовался Гоша.

– Откуда?

Игорёк полез в карманы шорт. В карманах ничего не было.

– Понаехали тут из своих Усть-Пердюйсков, – пробормотал Гоша. – А денег нет. Как добираться?

– Далеко?

– Далеко. Ладно, пошли.

– И долго идти?

– Долго.

– Может, попутную поймаем?

– Давай, лови. Меня водители не замечают.

Они шли вдоль трассы. Игорёк выставил руку с оттопыренным большим пальцем, а машин не было.

– Тебя они тоже не замечают, – сделал вывод Гоша.

– Ещё ни одной не было.

– Да их здесь полно! Если бы остановилась, мы бы видели. А так, раз они нас не замечают, как мы их увидим?

«Всё-таки сон. Сложный, с запахами».

Из подземного перехода вывалилась компания молодёжи, подростки лет четырнадцати. В воздухе поплыл сладковатый запах конопли. Коротко стриженная курносая девка в майке с голым пузом, бесцеремонно ухватила Гошу за рукав.

– Эй, дядя, косячку курнём?

– Не курю, – нервно ответил Гоша.

– Тогда деньги давай.

– Нет у меня денег.

– Тогда ты давай, – предложил Игорьку белобрысый востроносый паренёк.

В блеске его глазах читалась скотская бессмысленность обдолбанного придурка.

Игорёк на этот раз не стал думать, что обижать человека нехорошо даже во сне, даже, если этот сон – муки твоей совести. А просто двинул пареньку между глаз. Тот как стоял, так и рухнул.

– Э, да ты бурый, – прогнусавила девица и кивнула троим своим спутникам.

В ртутном свете фонарей блеснули лезвия бритв.

– Зарежут, – по-мышиному пискнул Гоша и шарахнулся было в сторону.

Девка, не выпуская его руки, ловко поставила подножку, и Гоша упал к её ногам.

«Какие там бритвы?» – лишь усмехнулся Игорёк и принялся работать кулаками.

Когда и эти трое легли на асфальт, Игорёк вспомнил о девице.

– Ну, а с тобой как быть?

– Я тебе денег дам, – сдавленным голосом ответила та, вставая со спины поверженного Гоши. – Мне сейчас умирать нельзя. В розыске я.

Гоша массировал шею и кашлял.

– А тебя не Катька послала? – отдышавшись, спросил он.

– Не. Оттопыривались мы.

– Если не Катька – это хорошо.

Гоша медленно, со стоном поднялся.

– Слушай, Гоша, ты ведь здоровый мужик, зачем ты ей поддался?

– Дурак. Она же блатная, приёмы всякие знает. Мизинец мне чуть не поломала…

– Вот эта школьница – блатная?

– Какая я тебе школьница, – обиделась та. – Короче, держи деньги, и разбегаемся.

Девица достала из заднего кармана джинсов пачку разноцветных бумажек и протянула Игорьку.

– Это что?

– Ну, ты чумной. Деньги. Должен знать. У тебя же печать заговорённости, она много денег стоит.

Игорёк вопросительно глянул на Гошу, тот утвердительно кивнул.

– Ладно, договорились.

– А ты мне нравишься. Может, встретимся, поужинаем вместе? – девица широко улыбнулась.

– Понимаешь, какое дело, – многозначительно начал Игорёк и понял, что не знает, что сказать.

– Он из Мухосранска, – объяснил Гоша. – Ни во что не втыкается.

– Не-ет. Он не из Мухосранска. Это ему память отморозили. Он, наверное, из спецов. Им память морозят и посылают нас ловить. Такого ни за что не вычислишь – фраер фраером, вот как ты, лох, – девица смерила Гошу презрительным взглядом. – Теперь моим пацанам после воскрешения – принудиловка. Или ты и меня к делу подошьёшь? Или, может, поужинаем? Я тебе могу быть полезной.

– Постой. Я их не убивал. Просто двинул по голове, – растерялся Игорёк.

– Ага, рассказывай. Я видела, как ты двигал.

Послышался вой сирены, и у обочины затормозили две чёрные машины с белыми крестами.

Санитары в чёрном быстро и ловко покидали всех четверых на носилки и по двое распихали в фургоны. Ни слова не сказав, загрузились, и машины как-то неестественно быстро скрылись из виду.

– Короче, спец, если отпускаешь – так я пошла.

– Так иди.

Девица презрительно скривила губы, помахала рукой и скрылась в подземном переходе.

– Слушай, Игорёк, – встрепенулся Гоша, – ты что, в самом деле, спец?

– Наверное, – пожал плечами Игорёк.

– Знаешь, ты мне помоги. Вон и деньги теперь есть. Мне надо от Катьки спастись. Тебя в Учреждении примут, ты меня отмажешь. По дружбе, а?

Игорьку не понравился просительный, почти собачий взгляд Гоши.

– Ладно. Только учти, у меня память отморожена.

– Это понятно. Давай, знаешь, к Солженицыну.

– Зачем?

– Он всё знает. У него, такое дело… Он не простой. У него даже небо голубое. Не хочу говорить, но тебе скажу, ты же теперь друг? – совсем уже по собачьи заглянул он в глаза Игорька. – Нечисто у него. Здесь не в печати дело, понял? Избранный он, понял?

– Да понял я, понял. Не гляди так.

– А как?

– Нормально гляди. Солженицын – это интересно. Он, значит, и здесь Избранный.