Последний защитник - Тэйлор Эндрю

Кромвель высвободился из хватки Вила. Сердце его затопила горечь. Стало быть, Хэксби выболтал все Вилу. Получается, опасности, сопряженные с рискованной затеей, и немалые расходы – все это было ни к чему. В результате вышло только хуже, поскольку он оказался втянут в интриги герцога Бекингема. Его поймали, как муху в паутину: чем сильнее он сопротивляется, тем больше увязает.

– Я понимаю, почему вы не хотели посвящать в эту историю его светлость или меня. Это ведь частное дело, не так ли? – Вил сказал это вроде бы примирительно, но его голос был жестким как никогда, а лицо мрачным, словно надгробный камень. – Во всяком случае, теперь стало ясно, по какой причине вы пошли на риск и вернулись в Лондон. Признаться, сие удивляло меня с самого начала.

– Как вы справедливо заметили, сэр, это частное дело. По крайней мере, было таковым. Теперь оно перестало быть частным. И мне конец.

– Ничего подобного, сэр.

– Что вы имеете в виду?

– Герцог велел передать вам, что нет никаких причин отчаиваться.

– Бога ради, выражайтесь яснее!

– Он сделает все, что в его силах, дабы помочь вам в этом частном деле. Вы ведь его друг. И союзник.

И снова тон Вила противоречил содержанию его слов: голос звучал жестко, будто он выговаривал непослушному ребенку.

Некоторое время оба молча ходили по двору туда и обратно.

– Быть может, – начал Кромвель, когда молчание стало слишком тягостным, – вы откровенно скажете мне, что на уме у его светлости?

– Ну, все очень просто: герцог ожидает, что вы проведете Пасхальный понедельник в его обществе, как планировалось, и встретитесь с его друзьями. Взамен он окажет в Кокпите всю необходимую помощь господину Хэксби, который действует от вашего имени. В результате все будут в выигрыше. Вряд ли вы стремитесь ползать по канализационным коллекторам собственной персоной. А ваша личная безопасность – наша общая забота.

– Очень любезно со стороны герцога, – заметил Кромвель. – Вы ведь знаете, что господин Хэксби не совсем…

– Здоров? Да, увы. Но насчет этого не беспокойтесь. Мы поможем господину Хэксби в Пасхальный понедельник. Так что все пройдет как нельзя лучше. Нам только нужны точные указания, где именно искать ваши ценности. Вы же предоставите нам эти сведения?

– Да, конечно, – нехотя согласился Кромвель.

– Я рад, что этот вопрос решен. Герцог уверил меня, что препятствий не возникнет. Он не сомневается, что между ним и вами царит полное взаимопонимание. Итак, либо я, либо мой слуга Даррел отправится с господином Хэксби в Кокпит в назначенный день, а детали обговорим заблаговременно. – Вил замолчал; видимо, он надеялся, подобно родителю, который сделал своему ребенку одолжение, услышать слова благодарности, однако Кромвель ничего не сказал. – Мы должны обсудить еще кое-что, прежде чем я уйду, – выждав некоторое время, произнес прислужник Бекингема. – Это касается госпожи Хэксби.

– А она тут при чем?

– Бросьте прикидываться, сэр. – В голосе Вила не осталось и капли уважения. – Будем откровенны друг с другом. Вы отлично знаете, о чем идет речь. Как я понимаю, эта хорошенькая молодая дама, жена престарелого архитектора, была близкой подругой вашей дочери, когда обе они были совсем еще крошками. – Его тон стал откровенно саркастичным. – Прошу, поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы ведь вышли на Хэксби именно через нее.

– Да, верно. Но, кроме этого, сама она никакой роли в нашем деле не играет.

– Разве? Повторяю: эта женщина была подругой вашей дочери, когда они были еще детьми, в те светлые дни, когда страной правили благочестивые люди. Когда в Уайтхолле жил Кромвель. Конечно же, сэр, вы должны знать, кто такая госпожа Хэксби на самом деле.

Кромвель пожал плечами:

– Я знаю. Но не все ли теперь равно? С тех пор столько всего изменилось, что…

– Кэтрин Ловетт, – перебил его Вил. – Дочь цареубийцы, сэр. Вот кто эта женщина в действительности, и таковой она останется навсегда. Поэтому его светлость очень хочет встретиться с ней.

В среду на Страстной неделе я встал на рассвете. Маргарет и Стивен поднялись еще раньше. Стивен принес мне завтрак, потом приковылял Сэм с письмом.

– Когда оно пришло?

– Подсунули под дверь, хозяин.

– Утром?

Слуга пожал плечами:

– Вчера вечером его там не было.

Я вскрыл печать. Внутри оказалось нечто, похожее на стихотворение. Написано почерком клерка, рука незнакомая.

Если вспомнить лес, где жил разбойник благородный, И всего одну лишь букву в слове заменить, То получится змей мерзкий подколодный, Коего давно уже пора похоронить. Ему однажды, правда, шкуру подпалили, Однако этим не остановили. И где же водится такая тварь? Конечно, в Скотленд-Ярде, как и встарь!

– Что это? – поинтересовался Сэм, заглядывая мне через плечо. – Любовные стихи?

– Нет! – отрезал я, на этот раз искренне радуясь, что он даже имя свое мог прочесть с трудом. – Какая-то загадка.

– Я люблю загадки, хозяин. Прочитаете мне? Вдруг я разгадаю ее.

– Иди прочь! – велел я. – Оставь меня в покое, ради бога!

Сэм фыркнул, изображая недовольство, однако благоразумно удалился, не дожидаясь, пока я найду чем в него запустить.

Я отодвинул свежеиспеченную булочку. Аппетит пропал.

В этом послании содержалось уже второе предупреждение. Или оскорбление. Или угроза. Пожалуй, все вместе.

У меня похолодело в животе от страха. Сначала в понедельник днем в Уайтхолл приносят рисунок, на котором изображен человек, болтающийся на виселице, с буквой «М» на груди. А теперь вот еще и это: загадка, которую отгадает даже ребенок. Под благородным разбойником имеется в виду Робин Гуд, который, как всем прекрасно известно, жил в Шервудском лесу. Если заменить в слове «Шервуд» букву «ш» на «ч», то получится «Червуд», как презрительно окрестил меня герцог Бекингем. Червуд с обезображенным в прошлом году на пожаре лицом («Ему однажды шкуру подпалили»), который до сих пор работает в конторе Уильямсона в Скотленд-Ярде, хотя его «давно уже пора похоронить». Все предельно ясно.

Найти кухмистерскую, куда регулярно ходила Кэт, оказалось совсем легко. Она располагалась на восточной стороне Бедфорд-стрит и заявляла о себе не только выложенным в витрине товаром, который можно приобрести внутри, но и аппетитными запахами. На соседнем доме над головами прохожих скрипела недавно обновленная вывеска с изображением золотого руна.

Время приближалось к девяти утра. Помещение было битком набито домашними хозяйками и служанками, которые выбирали, что заказать на обед, и обменивались сплетнями в ожидании своей очереди. Мужчина в парике, заглянувший в подобное место, выделялся бы здесь, как чертополох на клумбе с розами.

К счастью, на другой стороне улицы находилась книжная лавка с откидным бортиком, на котором был выставлен товар. Я ждал там, перелистывая страницы покрытого пятнами сырости экземпляра книги Уолтера Рэли «История мира»; это было карманное издание, формат в одну шестнадцатую долю листа. Против лавки у столбиков стоял экипаж, который частично скрывал меня из виду.

Я ждал довольно долго, пока книготорговец не стал кидать на меня подозрительные взгляды. Он, может, и вовсе прогнал бы меня, если бы не мой костюм, внушавший окружающим явное уважение. Я повернулся и увидел Кэт, которая шла со стороны Генриетта-стрит. Рядышком семенила с корзиной в руке маленькая служанка Хэксби. Они зашли внутрь.

Я подозвал мальчика – посыльного книготорговца.

– В кухмистерскую напротив только что вошла в сопровождении служанки молодая дама в синем плаще. – Я бросил в протянутую ладонь посыльного три пенни. – Скажи леди, что джентльмен, которого она видела в воскресенье, хочет с ней поговорить.