Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь квартал радовался моему возвращению. Поскольку я уже не гнался за наживой так, как прежде, то торговался легко, без особого рвения, и весь Багдад потянулся ко мне. Вечером, как обычно, я возвращался домой.
Накануне седьмого дня я предупредил отца, что снова исчезну. Он подыскал на мое место опытного приказчика, который обещал в моих порядках ничего не менять. Что до моей новой отлучки, то ее легко объяснили поездкой по торговой надобности.
Следующим вечером за мной пришла старуха.
«Твоя любезная ждет тебя с нетерпением», — сказала она.
Я и сам сгорал от желания поскорее ее обнять, а потому поспешил за своей провожатой в таинственный дворец, где меня так не хватало. Старуха опять закрыла мне платком глаза, а жена, поджидавшая у входа, сама сняла его с меня.
И еще две недели блаженства, более сладостные, чем первые, прошли в радостях взаимной любви посреди удовольствий, забав и утех, которые окружали нас благодаря богатству жены моей.
Дни пробежали незаметно, и я снова вернулся в дом отца и к своим делам. Родители были как нельзя более ласковы, но меня мало трогали их чувства, я подгонял время, чтобы поскорее пришел седьмой день и старуха, как обычно, завязала мне глаза и отвела туда, где я познал рай на земле.
Жена моя, казалось, страдала от нашей разлуки не меньше меня. Едва я покидал ее дворец, как она звала музыкантов, чтобы они ей подыграли, и пела песни, которые нашептывала ей любовь. Когда я возвращался, она показывала мне свои стихи. Я запомнил их и перескажу тебе, хотя бы для доказательства того, что эта женщина любила меня так же сильно, как я ее.
Ах, милый, как разлука тяжела!
Вернись! Я так на встречу уповаю,
Как взор, во мраке ночи пребывая,
Надеется: вновь будет даль светла.
Зачем же отрывать нас друг от друга?
Я счастлива, лишь если ты со мной.
Скорей вернись, о жизни светоч мой,
Мне свет немил без милого супруга.
Отчаяние душу заполняет,
Ничто меня не радует вокруг
И не чарует — нет тебя, мой друг,
И в море горьких слез я утопаю[23].
Я поведал тебе, как был счастлив. Теперь остается лишь рассказать об ужасных невзгодах, что обрушились на мою бедную голову. Причиной всему послужила страсть, которой воспылала ко мне любимая прислужница моей жены по имени Зализа. Она тщательно скрывала чувства свои и от госпожи, и от других рабынь, зато мне призналась без утайки. Дабы избавиться от навязчивости Зализы, мне пришлось пригрозить ей — я обещал всё открыть жене. Тогда обида и желание отомстить завладели сердцем коварной невольницы.
Однажды во время отсутствия моего ее хозяйка, как обычно, воспевала меня и нашу любовь. Зализа подыгрывала ей вместе с другими прислужницами, но едва зазвучал куплет о моей верности, с раздражением отбросила лютню{129} и оставила ее лежать на полу.
«Отчего ты бросила лютню?» — изумилась моя жена.
«Оттого, что я слышать не могу о верности мужчин. Я в нее не верю. Галешальбе, разумеется, любит тебя, а кто бы не любил на его месте? Но разве нежность его сравнится с твоей? Не думаю. Он не лучше других, и я докажу это, только прикажи».
Вероломные слова эти заронили в душу госпожи зерно пагубной ревности. Но она ничем себя не выдала. В условленное время я возвращался к отцу и к делам своим, а когда приходил к жене, она встречала меня так же любезно и ласково, как и прежде.
Однажды я сидел в лавке. Через два часа должна была прийти старуха, чтобы отвести меня во дворец. В это время раздался крик уличного зазывалы, который предлагал золотую курильницу с адамантами за две тысячи золотых. Я послал за ним раба.
«Кому принадлежит эта курильница?» — спросил я.
«Вот этой молодой госпоже». — И он указал на стройную и хорошо одетую женщину.
«Пригласи ее в мою лавку».
Женщина забрала курильницу у зазывалы, заплатила ему за услуги и вошла в лавку.
«Госпожа, — молвил я с поклоном, — я знаю, как распорядиться твоей вещью. Не согласишься ли уступить ее мне?»
«Как тебе угодно, Галешальбе, — отвечала женщина. — Она твоя, и никакой платы мне не надо».
«Я не привык к подобным сделкам».
«А я не возьму денег за подарок, который хочу сделать лучшему и любимейшему из мужчин. Галешальбе, — продолжила она, — я уже много раз бывала в твоей лавке. Увы! Ты не замечал меня, а я была очарована лицом твоим и обхождением. И я счастлива преподнести тебе эту курильницу, раз она тебе подходит».
«Я приму ее за ту сумму, которую ты назначила».
«Что значат деньги и золото для того, кто покой потерял от любви? Не отталкивай меня. И не думай, что тебя унизит расположение ко мне; хвала Небу, я имею право гордиться своим происхождением. Коли я не по сердцу тебе и не могу питать надежду на последние доказательства нежности твоей, позволь мне лишь один поцелуй, и курильница будет твоя».
«Нет, госпожа, — возразил я, — я не могу пойти на столь невыгодную для тебя сделку. Возьми деньги или оставь курильницу себе. Поцелуй — это слишком мало».
«Ему нет цены для того, кто умирает от любви, — не сдавалась незнакомка. — Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы продать эту вещицу, я хочу отдать ее тебе. Согласись на мое условие, и ты спасешь мне жизнь».
О достопочтенный дервиш! Признаюсь в своей слабости: эта женщина вскружила мне голову словами любви и лести. Ни малейших подозрений не зародилось в моей душе, а черт незнакомки под покрывалом я не разглядел. Самолюбие вкупе с похвалами сломили меня. Я скрылся в глубине лавки и подставил щеку. Но она не поцеловала меня, а укусила, да так сильно, что я взвыл от боли и остался один с курильницей в руках, с окровавленной щекой и изуродованным лицом.
Мне удалось остановить кровь, но скрыть страшный след от укуса и припухлость я был не в силах.
Тут появилась старуха и очень удивилась моему виду.
Я объяснил
