Плавни - Борис Крамаренко

— Регулярная конница нами сведена в две кавалерийские дивизии.

— Кроме того, у нас есть специальные группы для десантных операций, двадцать четыре бронеавтомобиля, двенадцать танков, четыре бронепоезда и двенадцать аэропланов.

— Сейчас армия заняла исходное положение для общего наступления на Северную Таврию.

— Первый армейский корпус, подкрепленный двумя кавалерийскими дивизиями, шестью танками, двенадцатью бронемашинами и шестью аэропланами, сосредоточивается для нанесения главного удара на Перекопском перешейке.

Отпив воды из стоявшего перед ним стакана, начштаба продолжает:

— На Чонгарском перешейке развертывается сводный корпус генерала Писарева, усиленный шестью танками, двенадцатью бронемашинами и четырьмя бронепоездами. Второй армейский корпус, а также группы генерала Улагая и полковника Назарова готовятся к десантным операциям.

— Главный удар должен нанести корпус генерала Кутепова. Одновременно, завтра утром, корпус генерала Слащова высадится восточнее Геническа, у деревни Кирилловки, и, захватив железнодорожную линию Мелитополь — Севастополь, очутится в тылу чонгарской группы Красной Армии, имея заданием продвижение на линию Бердянск, Пологи, Александровск, Днепр.

— Послезавтра, седьмого июля, армия переходит в наступление по всему фронту. Вслед за этим мы высаживаем два десанта: один под командованием полковника Назарова, так называемый донской десант, — значительно восточнее десанта генерала Слащова с выходом к понизовью Дона и движением в направлении Константиновская — Новочеркасск.

— Другой десант, так называемый кубанский, под командованием генерала Улагая будет сделан в районе станицы Приморско — Ахтарской и имеет оперативной задачей: создание нового фронта на Кубани, соединение с Кубанской повстанческой армией генерала Алгина, захват всей Кубани и продвижение на Ростов. Как полковнику Назарову, так и генералу Улагаю придется в основном развертываться на местном материале, путем мобилизации казачьих станиц. Некоторую подготовку в этом направлении мы уже сделали…

Начштаба достал платок, вытер им лоб. Представитель английского генштаба, полковник Флобс, сидевший напротив начштаба и рисовавший на своем блокноте какие–то фигурки, поднял голову, и его серые глаза неподвижно остановились на лице начштаба.

— Вы ничего не сказали о силах противника, генерал.

Начштаба слегка поморщился, но сейчас же постарался изобразить на своем лице любезную улыбку. За холодно–непроницаемым взглядом Флобса начштаба чувствовал скрытое презрение к тем, кому Флобс, как он любил выражаться, приехал помогать.

— Против Перекопского перешейка наши войска имеют перед собой две стрелковые дивизии, две стрелковые бригады, один конный полк. Орудий у противника — около ста. За Чонгарским перешейком наши части встретят одну стрелковую дивизию, две кавалерийские и три бронепоезда. Общее число орудий — не больше тридцати. Все эти части составляют так называемую Тринадцатую армию. Общая численность ее — около девяти тысяч штыков и примерно три тысячи сабель при ста двадцати пяти — ста тридцати орудиях.

Начштаба замолчал и покосился на своего соседа — француза, черноволосого, любезного, вечно улыбающегося полковника. Француз заметил взгляд генерала и ободряюще улыбнулся, хотя из всего доклада он, зная плохо русский язык, понял лишь немногое. Он тоже недолюбливал надменного англичанина и был убежден, что Франция больше помогает генералу Врангелю и, следовательно, имеет больше прав на то, чтобы направлять и корректировать действия врангелевской армии. Англичане же и на этот раз хитрят.

Француз недоброжелательно покосился на полковника Флобса и попросил слова.

— Господа, настал наконец день, когда план, выработанный французским генштабом при участии английского штаба, — полковник небрежно кивнул в сторону Флобса, — начинает приводиться в действие. Я не сомневаюсь в его успехе, ибо исполнять его будут русские солдаты, всегда отличающиеся своей храбростью.

— Вы забываете, что против них будут драться тоже русские солдаты, которые так же храбры, — заметил холодно Флобс.

Француз беспомощно оглянулся по сторонам и умолк. Наступило неловкое молчание. Начштаба поспешил вмешаться:

— Не будем ссориться, господа! План разработан и подготовлен прекрасно, и остается его только выполнить… А теперь, господа, перейдем к вопросам о действии нашего и союзного флотов.

Лицо военного комиссара было необычно строгим. Он привычным жестом заложил пальцы за широкий ременный пояс и сказал решительно:

— Заседание бюро считаю открытым… Слово для сообщения имеет товарищ Семенной. Давай, Андрей.

Семенной поднялся с дивана, снял папаху и провел ладонью по волосам. Потом неторопливо прошел к столу, стал рядом с комиссаром.

— Два дня назад Врангель вылез из своей крымской берлоги. Его войска смяли сопротивление нашей Тринадцатой армии и продвигаются по всему фронту. С часу на час надо ждать выступления Алгина и попытки местных куркулей поднять казаков на восстание… Положение настолько серьезно, что я вынужден был объявить на осадном положении Каневской и Староминской районы. Сейчас надо обсудить дальнейшие меры.

Комиссар посмотрел вопросительно на Бабича:

— Сегодня же треба арестовать всех куркулей, всех, кто заодно с врангелевцами…

— Добре, — кивнул головой Андрей. — Нехай они, бисовы души, окопы роют.

Комиссар повернулся к Хмелю:

— А что ты скажешь, Семен?

— Я немедля выгоню всю гаевскую конницу с хуторов, а самого Алгина и его штаб запру в плавнях — нехай с голоду пухнут!

•— И це добре, — заметил Андрей. — Хлопцев да пулеметов у тебя теперь богато. А ты что предложишь, товарищ командир роты?

С дивана поднялся пожилой седоусый человек в защитной гимнастерке, пересеченной ремнями.

— Я уже получил приказ от Хмеля о сборе роты. Рота собирается до гарнизона и готова к бою.

— Добре, — кивнул Андрей. — Я объявил сбор гарнизонов по станицам и хуторам Каневского района и приказал Каневскому гарнизону запереть Бриньковскую дамбу, а Остап Капуста со своими хлопцами уж добре гоняет по степи того Гая. А вскорости Остап оцепит все ходы и выход в Челбасских плавнях, — хай Гринь и не думае прорваться до Рябоконя або до нас. То же треба сделать и здесь. Еще вот что: написал я письмо начальнику Бриньковского гарнизона, Порфирию Кадыгробу, чтоб подымал он на Рябоконя приморских рыбалок да иногородние хутора… К нам на помощь идет Уральская кавбригада… До ее прихода надо стойко держаться, товарищи.

…После совещания бюро Андрей с комиссаром остались одни.

— Надо, Абрам, наступать и быть первыми, — сказал Андрей, — иначе не миновать нам быть битыми. Алгин сильнее нас и, если дать ему объединить все свои отряды, порежет он нас, как курчат.

— Что тебе обещали в Ростове?

— Помогут оружием и патронами… Просят держаться.

__ А Уральская бригада?

— Бригада, сказать по правде, приедет еще не скоро. Но это надо держать в тайне, чтоб не обескураживать…

__ Могли бы, в крайнем случае, прислать сюда части Девятой армии, — недовольно проговорил комиссар.

— Сейчас все внимание приковано к полякам и Врангелю.

— А если Алгин вырежет наши гарнизоны и, заняв Кубань, развернет мобилизацию, тогда что?

Андрей не ответил. Помолчав, он сказал твердо:

— Никто не должен упрекнуть нас, Абрам, что мы без боя отдали Кубань врагу.

— Мертвых не упрекают.

— Да… А пока мы живы, Абрам, будем биться изо всех сил… Давай–ка проверим список куркулей.

…Андрей ехал домой взволнованный. Надвигались грозные события, и от его умения, его выдержки зависело многое в предстоящих жестоких боях. Алгин — умный и сильный враг. Если он не выступил сразу же после выхода Врангеля из Крыма, — значит, чего–то ждет… Ждет, несмотря на то что, несомненно, знает об Уральской бригаде… И даже та трепка, которую Капуста задал коннице Гриня, не заставила Алгина изменить свою тактику выжидания.

В сенях Андрей столкнулся с Наталкой. Он еще не видел ее после своего возвращения из Ростова; минуя Староминскую, он проехал в Каневскую, а вернувшись оттуда, попросил комиссара срочно созвать бюро парторганизации. Наталка радостно вскрикнула и повисла у него на шее.

— Дядя Андрей! А Семен уже пришел, вас ждет! Неожиданно поцеловав его в щеку, она убежала. Андрей прошел в кухню, снял оружие и, бросив его на койку, стал расстегивать воротник чекменя. В комнате Наталки послышались возня и приглушенные голоса. «У нее кто–то есть», — подумал Андрей и подошел к двери.

Наталка, обхватив за талию сопротивляющуюся Зинаиду Дмитриевну, кружилась с ней по комнате.