Сумеречное королевство - Евгения Олеговна Огнёва

Гроза накрыла горы. Густой дождь хлестал, заливая долину, превращая дороги в непроходимые трясины. Первый весенний гром оглушал окрестности. Небо яростно пылало огнем. Где-то вспыхнуло дерево, повалилось, умирая.

Река вскипала грязной пеной, вырывалась из берегов. Ее жадные руки мгновенно обхватили лес и могучие стволы задрожали под натиском стихии.

Жанна, закрыла окно. Замку ничего не грозило: он надежно укрылся на высоком холме. По стеклу барабанили капли, но в комнате царила тишина.

Фауст затерялся где-то там, за цепью белоснежных гор, за ощетинившимся голыми стволами лесом. Жанна не видела верийца уже три недели, за это время лихорадка отступила. И опять эти сны.

Теперь Жанна просыпалась в холодном поту, с криками и слезами. Она видела короля каждую ночь. Его узловатые крепкие руки снова тянули жизнь. Его бесчисленные армии наступали на Оринберг, жгли деревни, вешали жителей.

Она металась по взмокшим простыням, жадно пила воду, что подавала Нора, бессвязно бормотала сквозь сон и бесконечно звала то Луи, то отца и мать, то Маргери.

Несколько раз ей показалось, что князь все-таки приходил. Но обещанные галлюцинации и иллюзии переливались одна в другую так быстро и мучительно, что поручиться за реальность происходящего было невозможно.

Вся жизнь ее перевернулась с тех пор, как девушка очутилась в Вересе.

Теперь ее охраняли и, куда бы она ни шла, за ней всюду следовали две бесшумные тени. Сейчас эти тени стояли за ее дверью. Обитатели замка притихли, попрятались по своим комнатам. Красивая пьеса, которой Волчий замок жил последние несколько месяцев, провалилась. Ни к чему больше было изображать беззаботность и веселье.

Графиня злилась на себя, на князя, на проклятого Короля. При мысли о Кейне Жанна вздрогнула: что если он придет за ней? Смогут ли безмолвные стражи защитить ее? Она пыталась удержать нарастающую тревогу, вызванную этой мыслью, ощутила, как заледенели кисти рук, а в животе залетали бабочки волнения. Сон, в котором она блуждала по лабиринту-саду, повторялся снова и снова.

Нора сказала, что верийцы привыкли доводить начатое до конца. Как зверь преследует свою добычу, так и эти жуткие существа не отступают от задуманного раз. Она попрощалась с девушкой. Через несколько дней старуха умерла, об этом ей сообщила Рейна. Дитя стихии, Нора была самым светлым существом этого мира.

Створка двери распахнулась, разрушая тишину легким скрипом. Девушка испуганно уставилась в темноту. Она взяла в руки свечу, инстинктивно вжалась в холодную стену. Сердце ее заплясало в груди. Два светящихся глаза смотрели на нее.

Жанна взволнованно выдохнула:

— Фауст?

— Нет. — Грозно ответила ночь. — Не шуми, девочка, если не хочешь, чтобы я завалил твою комнату трупами.

Он приближался. По широкому лезвию фламберга стекала густая красная жидкость, впитывалась в клинок. И меч начинал пульсировать золотым свечением все ярче и ярче. Это был еще один сон? Еще одна галлюцинация? Повеяло зимней прохладой и свежестью.

— Ты знала, что я приду снова.

Она кивнула. Сверкающие глаза заполнили сознание, завораживая своим глубоким, темным, как дравит, цветом. Странно, но страх пропал. Измученная своими мыслями и терзаниями, она была готова к любым переменам, даже если это будет стоить ей жизни. Что-то сломалось в ее измученной душе.

— Иди сюда. — Тихо приказал он.

Оцепеневшие руки поставили свечу на столик, босые ноги сами повели к ночному гостю. Грозно завывал ветер в дымоходе, плясали тени деревьев.

— Пришло время платить за гостеприимство Вереса.

Болезнь отступила не так давно. Жанна не сопротивлялась. Она устала получать шишки и тумаки от этого мира.

Кейн с любопытством рассматривал пульсирующую голубую энергию, что струилась по телу чужестранки. Верийцы мерцали золотом, смертные Вереса — алым, веккиты — зеленым.

От боли перебило дыхание. Сколько это длилось? Вечность? Черная дурнота накатывала, застилая комнату, затягивая в вязкое болото забытья. Вместе с тем, это было похоже на эйфорию и полет.

Она словно видела себя со стороны. Видела верийца, с наслаждением вытягивающего ее жизнь. Вокруг заплясали золотые и голубые искры. Они приятно обжигали, тянулись к ее сознанию. Искры сплетались в замысловатый узор, соединялись и разлетались в стороны, их яркие крохотные огоньки превращались в линии, фигуры, шелестели, точно сухие листья…

Когда тьма заполонила все, а сердце, отсчитав последний удар, замерло, что-то выдернуло ее обратно.

Жанна распахнула глаза и увидела, как Кейн, склонившись, держит свою руку возле нее. Алая кровь стекала по ее губам, а искры, переплетенные между собой, впитывались в тело.

— Хватит. — Он высвободился. — Мне есть чем угостить тебя.

В углу комнаты, сжавшись в комок, сидела Герда.

«Это она провела короля в замок» — поняла Жанна.

Служанка жалобно скулила, но не могла сдвинуться с места. Чужая воля удерживала смертную.

— Она предала тебя. И не достойна жизни.

Когда они покидали Волчий замок, река уже полностью перекрыла дорогу. Она бурлила, вихрилась водоворотами, кидалась на деревья, что покачивались от ее напора, из последних сил цеплялись за размытую землю. Холодный ветер швырял в лицо тяжелые дождевые капли, дергал за одежду, трепал волосы. Клубились и гремели черные тучи. Казалось, сама природа пытается загнать преобразившуюся Жанну обратно в каменные вековые стены.

Брови Кейна нахмурились в грозном изломе. Она упрямо шла все дальше и дальше от монотонного уюта беспечных дней. Его мир разделял сомнения, и ураган эмоций отражалась в непогоде. Верес менялся, бунтовал, ломался…

Хрупкая фигурка настойчиво следовала за ним, пока Кейн непреклонно пробирался через стылую лесную чащу. Мутная холодная вода норовила сбить с ног, Жанна шла наугад, каждый раз опасаясь, что попадет в какую-нибудь яму или не сможет больше противостоять течению.

Король даже не оборачивался, чтобы убедится, что девчонка идет за ним.

Он просто хотел преобразить чужестранку и бросить умирать в Волчьем замке. Хороший урок для строптивого Советника. Но все пошло не так. В разум врезались потоки чужой силы, непреклонное желание жить, идти к своей цели. Жанна подавляла его, и это было слишком неожиданно. Словно это он, великий Кейн, должен был