Солги обо мне - Айя Субботина

Но, это ведь будет только иллюзия?

Я сжимаю пальцы в кулак и медленно, на выдохе разжимаю.

Внутри становится… тихо. Достаточно тихо, чтобы уже не бояться взять телефон в руки и перечитать сообщение. Оно сухое, четкое. Если бы там было хоть слово о том, что он - скучал, думал обо мне. Любая чепуха, в которую я могла бы вцепиться взглядом и сердцем. Но ничего этого нет. Обычное сообщение, возможно, одно из тех, которые он когда-то давно забил в шаблон и использует для таких случаев, чтобы лишний раз не напрягать пальцы. Что ему мой искренний посыл? Просто пожмет плечами и сотрет номер как «бесперспективный».

Мне горько от этой правды. Но лучше пусть еще раз переболит, чем через пару дней у меня сдадут нервы, я найду это сообщение и настрочу ему десяток новых. Сорвусь на каком-то из них, скажу, что мое разбитое сердце до сих пор болит, что он - невыносимый балбес и что все могло бы быть по-другому.

Я в последний раз перечитываю десяток сухих слов.

Подавляю искушение сделать на память хотя бы скриншот.

И удаляю его, оставив без ответа.

Под звуки «Весны» Юримы, где-то там, за моей спиной, догорает разрушенный последний мост.

Я не плачу.

Это просто соленые брызги прибоя.

Глава двадцать вторая: Юпитер

Глава двадцать вторая: Юпитер

Сто лет не выходил в свет. Не в тот свет, вроде всяких благотворительных мероприятий, куда иногда стремятся попасть ради обсуждения потенциальных контрактов или пытаясь завести полезные знакомства. От этих сборищ хотя бы какая-то польза есть. И не в тот свет, когда в тесных компаниях (а иногда и совсем не тесных) собираются так называемая богема, всяческие кино и музыкальные дивы, политики, воротилы крупного бизнеса, банкиры и алчущие горы грязных трусов журнашлюхи. Собираются потусоваться и похвастаться друг перед другом новой тачкой, новой телкой, новым папиком, брюликом и еще хер знает чем, список можно продолжать бесконечно.

Я, разумеется, время от времени бываю и на тех, и на других сборищах. Последнее время бываю редко и исключительно с целью еще раз убедиться, насколько же все эти напыщенные суки и кабели лицемерны и двуличны. Все эти бесконечные улыбки и лобызания на людях и на камеры, а стоит отвернуться – и в тебя уже летит тонна говна.

В мою сторону говно почти никогда не прилетало, по крайней мере, я об этом не в курсе. Но вот со стороны насмотрелся на многое и разное.

Но сегодня день особенный даже для меня. Я иду на балет.

Последний раз был на балете… эм, в детстве, когда мать пыталась привить мне чувство вкуса. Получилось плохо, потому что на постановке я банально уснул, чем вызывал у нее приступ недовольства и праведного гнева. Впрочем, как и всегда, ничего нового. Бедняжка, ей достался ребенок-разочарование, на котором природа не просто отдохнула, а вышла покурить, когда родители самоотверженно меня заделывали.

Но как там говорится? Ваши ожидания – это ваши проблемы.

К сегодняшнему выходу в свет я подготовился основательно. По всем правилам. И плевать, что администраторы лондонского симфонического милостиво позволили зрителям прийти на постановку даже в джинсах, типа, главное, чтобы приходили в принципе. Логично в наш век прогресса, свобод и всяких «левых» повесточек. Посмотрим, к чему подобные послабления приведут лондонские театры, а я выбираю классику. Единственное, без удавки-галстука.

Я люблю строгие костюмы, они мне идут. Но вот галстук лишний раз себе на шею на наброшу. Куда лучше белоснежная рубашка, расстёгнутая на пару верхних пуговиц.

А вот дорогие запонки – это обязательно. И обувь такая, что в ней можно увидеть свое отражение.

К театру подъезжаю заранее. Я вообще не сторонник спешки и беготни с выпученными глазами, когда у тебя перед носом отъезжает последний вагон поезда твоей мечты. Образно, разумеется. Но никогда не понимал людей, которые до последнего тянут кота за яйца, а потом плачут, что попали в пробку, в метель, гололед, под град и в торнадо. Причем разом. Люди, которые подобные вещи практикуют на постоянке, со мной работают очень недолго.

У меня в машине два букета. Один забираю сразу, второй оставляю на заднем сидении. Оба заказал на дом с доставкой, потому что не хотел оставлять выбор на волю случая, если бы в цветочном салоне вдруг не оказалось подходящего. Что может быть проще – выбрал на сайте, оплатил, получил ровно то, что ожидал.

Народ уже собирается, но никто никуда не торопится, потихоньку ползут по каменным ступеням, переговариваются. Обгоняю пожилую пару и невольно слышу обрывок их разговора о том, что в сегодняшней постановке следует ожидать дебют второго плана. Похоже, это они о моей Дюймовочке.

Хм, похоже, это ее стремление важно не только для нее самой, но и для таких вот знатоков. Наверняка сейчас жутко волнуется, перебирает в голове все свои непонятные па, а до кучи посматривает на заклятых конкуренток, проверяет собственный костюм, пуанты, чтобы добрая соседка не насыпала в них битого стекла. Это, конечно, не La Scala, но и не какая-то подвальная мини-студия.

Внутри все дорого и богато – красные ковровые дорожки, позолоченные люстры, мрамор, тяжелая лепнина и росписи на потолке. Так же имеется нечто вроде картинной галереи, посвященной, так сказать, боевому пути труппы. Возможно, моя девочка там тоже где-то есть. Но рассмотреть фотки я еще успею, на это будет антракт. А пока иду через весь зал, мимо оркестровой ямы, где во всю настраивают инструменты. Хрен знает, как они это делают во всей этой безумной какофонии.

Вообще, если бы действовать по уму, мне бы надо было зайти со служебного хода, как бы деликатно это ни звучало. Но так даже эффектнее. Девочки же любят такие вот показушные фейерверки?

Легко запрыгиваю на сцену и иду за кулисы.

— Эй, сюда нельзя, - тут же натыкаюсь на быковатого вида охранника.

— Спокойно, я к невесте, - миролюбиво развожу руки с букетом в стороны.

— К какой невесте?

— К своей невесте. У нее сегодня премьера второй партии. Ника. Может, знаешь? Маленькая такая, вся в веснушках.

— Может и знаю, только…

— Послушай, друг, - осматриваюсь по сторонам и понижаю голос, - она всю неделю дерганная, что не подойти. А я ей предложение сделать хочу. Вот решил – сегодня, как только закончится постановка. А сейчас просто цветы ей занесу – и все, сразу свалю. Пять