Лжепринцесса для Драконов - София Руд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В его вишневых глазах разверзалась бездонная пропасть. Он прошелся по мне высокомерным и в то же время каким-то раненным взглядом и хмыкнул, словно говоря: «Да что в тебе такого?», а затем стал еще угрюмее и посмотрел в упор, в лицо.
— Чем обязана твоему визиту? — строго выпалила я. Мой тон его не обрадовал. А меня его непрошенный визит. В расчете.
— Хотел убедиться, что ты в порядке.
Ага, и потому смотришь так, будто готов убить.
— В порядке.
Больше говорить не о чем. Так что прошу на выход. Пока что только взглядом, но видимо, придется сказать в слух. Хотя….
— Я знаю, что меня спас ты. Спасибо, — это элементарная, человеческая вежливость.
— Кто сказал? — ухмыльнулся он одной стороной губ. Однако, как-то горько. — Ты ведь приняла меня за другого.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я вообще не помню ничего с того момента, как на меня напали, — голос звучит убедительно, как положено, но Дарко не верит.
— Не помнишь? — одна бровь вверх. Вторая. Искорки в глазах. Дурной знак.
— Не помню. Болевой шок.
— Тогда позволь я верну тебе память, — он ступает вперед всего пол шага, а меня откидывает к стене.
Это что еще за номер? Я ведь еще недавно выигрывала дуэли в гляделки. Чего теперь-то пасую?
Колени дрожат все сильнее. Он подходит в упор. И этого уже достаточно, чтобы в воображении всплыло все то, что между нами было. Жар его дыхания, запах кожи….
Стоп!
— Как ты могла меня перепутать, Софи? — его леденящий шепот касается уха и шеи, и все тело покрывается мурашками.
Нужно немедленно велеть ему отойти или драться, если придется. Но Дарко вновь смотрит в упор, сбивая меня с толку. Теперь в его глазах нет ни злости, ни надменности.
В них живет боль и обида, природу которых я начинаю смутно понимать.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Отойди, пожалуйста. Я очень устала и хочу спа…, - мне бесцеремонно затыкают рот поцелуем.
Третьим по счету и самым жарким из всех.
Если в первый раз он был жестоким и больше похожим на наказание, то в этот — полным чувств и обожания. Живым, настоящим, страстным и увлекающим настолько, что я едва не увлеклась.
— Прекрати! — мозг включился вовремя, и я отвернулась.
Сердце еще колотилось, как бешенное, в глазах мешались день и ночь, а дыхание было таким, словно после забега по стадиону.
Дарко молчал. А я впервые не понимала, чего от него ждать.
Обычно — ничего хорошего. Какой-нибудь вычурной выходки. Но он просто молчал, при этом не давая мне пространства для маневра, чтобы просочиться между его горячим телом и стеной, к которой он меня этим самым телом припечатал.
А затем склонил голову так, что она легла на мои волосы. Обнял так, словно укрыл собой, и вдохнул так, словно вдохнул всю меня.
— Ты ведь отозвалась, Софи, — прошептал он, едва ли не переходя на стон, и меня передёрнуло, потому что, Эдэрх возьми, он прав! — Тымоя, Софи. И всегда будешь только моей.
— Я своя, Дарко. И всегда буду только своей.
Резкий рывок и от нежности темного принца не осталось и следа.
Он впился взглядом в мои глаза, но не найдя там того, чего искал, словно одурел. Вцепился в губы с такой силой, что в этот раз я закричала.
Точнее закричала бы, если бы рот был свободен. А так получилось «бу-бу-бу».
Жаркие пальцы раскаленной лавой пошли по телу, не оставляя ни клеточки без своего прикосновения.
Они сжимали, давили, ласкали, хозяйничали на мне, разжигая плоть. И это напугало настолько, что я забилась в истерике, пытаясь его оттолкнуть.
Укусила губу, но не получила ни шанса на спасение. Скорее загнала себя в угол, а его в еще большее бешенство.
Он резко потянул воротник моей блузы, и пуговицы россыпью слетели на пол.
— Прекрати! Остановись! — взмолилась я, отчаянно пытаясь отбиться, но Дарко стал лишь жестче.
Разорвал юбку, и теперь его пламенные пальцы бродили по обнаженному телу, прижимая к своей разгорячённой пульсирующей плоти.
— Ненавижу тебя!
Стоп.
В прямом смысле слова — стоп.
Дарко замер. Правая рука остановилась на талии, которую он все еще держала так крепко, что не продохнуть. Левая расплавляла кожу на внешней стороне обнаженного бедра. Губы застыли в области ключицы, отдающей легким покалыванием.
Я оттолкнула его.
Так сильно, как только могла. А ярости во мне сейчас было много. И Дарко отлетел, даже не попытавшись сопротивляться.
Попятившись, он остановился где-то у двери, ведущей на балкон. Жаль, что не получилось оттолкнуть его подальше, чтобы вывалился и разбился насмерть!
— Пошел вон! — сказала я, нет! выкрикнула, как серена.
Черные глаза, смотрящие куда-то в пустоту и напрочь лишенные мыслей, моргнули раз. Затем второй. И сознание медленно начало возвращаться.
Дарко собрался глянуть на меня своим яростным взглядом, но вместо этого отвернулся, так, словно я причиняла ему боль.
Кто еще кому!
Он молнией подался прочь из комнаты.
— Что тут происходит?! — раздался грозный голос Тьюдо, едва мой полоумный гость распахнул дверь.
Как всегда вовремя, да. Спасибо.
— С дороги! — вместо объяснений звериный рык, и Дарко нет. Зато ввалился Марш.
Вы только гляньте, он сбит с толку? Что смущает, господин тюремщик?!
Нагота вашей подопечной? Ее разорванная одежда или облизанная кожа? А то ты не знал, что это может случится?
Ты сам привез меня на убой! Ничуть не лучше королевы! Проклятый бессердечный страж!
— Бэль, — это имя, вылетевшее из губ Тьюдо, ударило по слуху.
Что? Вспомнил как меня зовут? Какая честь!
— Бэль…
Его заело? Чего так смотрит?! Нужно прикрыться?
Да я же просто Зеркало. Бездушная кукла в чужих руках! Какая разница есть на ней тряпье или нет?
— Не плачь! — еще приказывает. Злится? Опять я виновата?! Простите, господин, меня трясет так, что на ваше мнение сейчас плевать.
— Бэль, не плачь! — это уже раскат грома, а не приказ. Сжимает кулаки?
Сорвался с места идет ко мне. Что сделает? Вырвет глаза, чтобы слезы не текли? Нет. Укрывает своим плащом. У каменной статуи все-таки есть сердце?
— Хватит, — велит он, но голос дрожит, и достаточно сильно. — Тебе нельзя быть слабой…. Прекрати… рыдать.
Хотела бы я, но это уже не слезы, это истерика, которая бьет меня так, что всю трясет. И плащ не поможет.
Не помогут и объятия, в которые Тьюдо меня заключает. Крепко, словно пытается сдержать взбесившегося зверя.
Но
