Отчаянные - Карина Микиртумова

Стоя перед открытой дверью, смотрела на кровать дочки. Спать она любила на животе, поджав под себя руки. Одеяло сползло и я, подойдя, аккуратно поправила. Поцеловала и тихонечко направилась в кабинет.

Он располагался на первом этаже и был небольшим. Стол, стул, парочка стеллажей для документации. Ничего примечательного. На столе красовался компьютер. На подоконнике пара цветов. На стене висела наша совместная с Артуром фотография. Села за стол и включила компьютер. Достала из ящика записную книжку, открыла последнюю страницу.

«Яковлев Игнат Станиславович».

Имя ещё ничего, а вот отчество трудное. Сморщилась.

Взяв в руки телефон, набрала номер.

– Это, Шарлотта Ржевская. Звоню, чтобы свериться.

Игнат, как он просил себя называть оказался придирчивым поставщиком. Ещё раз спрашивал, имеются ли у нас все лицензии, какой товарооборот средств… Мне хотелось завыть волком от его занудства. Голос ещё такой противно писклявый. Мы проговорили около часа. Я выдохнула, когда закончила разговор. Продукты решили поставить на среду, ибо я поспешила без утверждения меню. Завтра всё решим и будем работать. Неделя обещает быть трудной.

Не став откладывать меню, позвонила шеф-повару Алисе, которая была моей подругой. Она превосходный специалист, а еда, приготовленная ею, всегда была шедевром. Я сказала, что завтра будет «летучка» и она должна продумать, что можно сделать из новых продуктов.

После оговоренных звонков, принялась смотреть на расчёты бухгалтера. Кто бы мог подумать, что я буду копаться в цифрах, считать, вычислять… Пришлось убить свою филологическую натуру и погрязнуть в дебрях сурового бизнеса. Как ни странно мне это нравилось, хоть и порой душа стремилась к родному. К литературе. Но на чтение, увы, времени не было. Жизнь била ключом, заставляя меня крутиться почти ежеминутно.

Часто я вспоминала родителей. За пять лет несколько раз созванивалась с отцом. Он рассказывал о братишке. По голосу слышала, что папа счастлив и радовалась за него. В свою очередь, делилась об успехах Кэти. Про маму я ничего не слышала. Желание позвонить ей у меня так и не возникло. Несмотря на время, и свой характер, не смогла простить её. Так же не раз думала, как там Тереза. Смогла ли она выбраться из развлекательного дома, начать жить… Я бы очень этого хотела.

В дверь осторожно постучали, а затем открыли.

– Мамочка?

Показалась сонное личико моей девочки.

– Да, малыш? Иди ко мне.

Катя подбежала и залезла ко мне на коленки.

– Выспалась? – спросила я, целую в тёмную макушку.

– Ага. Папа сказал, что ты работаешь. Снова, – девочка вздохнула, – Мам, а когда мы поедем в цирк. Ты мне обещала.

Улыбнулась.

– Кать, я ничего не обещала. А просто рассуждала, что когда у меня будет свободное время, мы можем съездить. Но пока времени нет. Подожди недельку, а там видно будем. Если погода позволит, обязательно навестим акробатов.

Малышка громко рассмеялась.

– И обезьянки? Они там будут?

– Должны быть, – усмехнулась я, – Что там папа делает?

– По телефону говорит. Просил не мешать. Что-то важное… Хотя что, может быть важнее меня?

Катя сказала это настолько пафосно и деловито, что не удержалась и хихикнула.

– Действительно. Давай пойдём кушать. А то я забыла пообедать. А уже четыре часа.

Кэти спрыгнула и побежала, крича на ходу:

– Догоняй, мама!

Мама. Такое весомое слово, наполненное не только смыслом, но и ответственностью. Я сто раз думала, как повернулась бы жизнь, если бы Ксавье не получил тот пакет. Не тешила себя иллюзиями. Только бы узнав о беременности, этот козёл просто на просто привёл бы меня в больницу на аборт. Такой человек не достоин, быть отцом, да и что и говорить, мужчина из него тоже так себе.

Тогда бы я позволила. Всё сделала бы ради него. Сейчас глотку порву, если будет угрожать опасность. Я больше не та девочка, что прощала всех и позволяла манипулировать собой. Больше не позволю ездить на себе. И так, это продолжалось слишком долго. Доведя меня до последней черты. Ещё бы чуть-чуть и я бы отчаялась бы окончательно. Мне помогли, вытащили из этой истории, дали кров, смысл жизни и ради созданной жизни буду бороться до последнего. Изменилась не только я, но и моё поведение. Россия не место для слабых людей, здесь выживают сильнейшие.

Глава 15

«Когда человек становится родным, ты не воспринимаешь его как собрание плюсов и минусов. Он для тебя – плюс, даже со всеми его минусами.»

Понедельник встретил меня холодным проливным дождём с примесью снега. Кэти, я решила в сад не отправлять. В такую погоду грех не простудиться.

Галина Николаевна с утра уже занималась с девочкой. Сегодня они изучали букву «Ж». Слова, словосочетания, поговорки.

Артур давно уже уехал. Сегодня у него встреча и ему нужно быть в офисе к восьми часам. Я уже езжу к девяти. И сейчас стояла под дождём, так как водитель опаздывал.

Я достала из чёрного пальто телефон, набрала номер и приложила к уху.

– Павел, Вы на часы смотрели? – не здороваясь, отчеканила я.

Мужчина стал заикаться, пытаться объясниться. По голосу слышала, что не отошёл от воскресенья, которое, вероятно, провёл в пьяном одиночестве. Меня это разозлило. Почему я должна терпеть это? Ждать и терять время из-за него.

– Вы уволены. Я предупреждала. Не умеете пить, идите работать грузчиком. Рабочий телефон завезёте в бухгалтерию, там Вас и рассчитают по собственному желанию. И Павел, – вкрадчиво добавила я, – без сюрпризов.

Меня, в ответ, обозвали «богатой сукой», послали далеко и надолго, и кинули трубку. Даже засорять мозг его поведением не хочу. Вызвала такси и пошла в дом, складывая зонтик. Машина подъедет через двадцать минут, так что можно было полакомиться кофе и оладьями.

– Тёть Даш! – крикнула я, – Сообразите мне что-нибудь.

Если бы знала, что вовремя не уеду, то позавтракала бы овсяной кашей, с горстью фруктов.

– А Вы, Шелли, почему не уехали? Неужели Пашенька ещё не приехал?

– Ваш «хороший» мальчик, опять вчера напился, а сегодня, видимо, мучается с похмельем. Уволила его. Надоел.

Женщина выплыла с кухни и укоризненно на меня посмотрела.

– Молодой, что сказать!

– Мы с ним ровесники. И, по-вашему, я должна упиваться как хрюшка?

Недовольно посмотрела на защитницу. Дарья была хорошей женщиной, доброй. В свои пятьдесят пять выглядела на сорок пять. Моложавая, стройная и всегда при макияже. Она мне нравилась, вот только иногда раздражала. То ли своей наивностью, то ли необдуманными репликами. Обычно, пропускала мимо ушей. Но сегодня не