Измена. Во власти конкурента - Лита Летинская

— Очень сочувствую вам, но помочь ничем не могу. Бракоразводный процесс останавливать я не намерена, — может раньше женщине и нельзя было выжить без мужчины, но времена меняются, как-то мерзко быть опорой человеку, что гадит в душу, а потом требует к себе хорошего отношения. Но этого я уже не скажу несчастной матери. Она не услышит меня, если я начну рассказывать о своих напастях, что мне остались двое пацанов в предпубериате. Проблемы со школой и о проверках, обрушившихся на фонд. Она вся в своей печали и пришла ее оплакать и получить желаемое всеми возможными способами. Но здесь я ей не помощник. — Не теряйте надежду, может Руслан еще выйдет и все обвинения окажутся ошибкой.

— Ты не понимаешь ничего! Теперь на него навесили еще и статьи за экономические преступления. Ты неблагодарная, ты во всем виновата! Это из за тебя, моего Руслана посадили и внуков ты от меня спрятала, ни разу не привезла за все время!

На эти обвинения я уже не могу промолчать:

— Элия Руслановна, вы понимаете, что пережили мальчики после похищения? Психотерапевт запретил им новые эмоциональные потрясения, — пытаюсь воззвать ее к разуму.

— Да какие потрясения рядом с любящей бабушкой? — перебивает меня даже не дослушав.

Как объяснить этой женщине, что дети сами не хотят ехать к этой бабушке, они предпочтут посидеть дома, без тв и интернета, на даче родителей, лишь бы не ехать к обеспеченной, заносчивой бабушке, что так и не смогла найти подход к своим внукам.

Стук в дверь, заставляет подпрыгнуть сердце, не ожидала, что меня сейчас кто-нибудь побеспокоит.

— Простите, Элия Руслановна, не могу больше говорить, у меня в офисе тоже идут проверки. — сбрасываю вызов. Похоже эту женщину ничем не прошибешь и она намерена стоять на своем. А выслушивать оскорбления в свой адрес нет уже никаких сил.

Прохожу к двери и открываю, Катерина мнется на пороге с подносом, и стоящими на нем двумя кружками разносящими аромат кофе.

— Что же делать Лада Андреевна? Они уже несколько часов вот так шуршат бумагами, от чая, кофе отказываются, — шепотом произносит она, в ее голосе слышится паника и отчаяние.

— Без паники Катерина, разберемся, — твердо произношу, завожу ее в кабинет и усаживаю за стол. — Пейте кофе.

Оставляю ее. Выхожу в приемную.

— Чем вам помочь, господа? — перенимаю я манеру разговора нашего бухгалтера.

— Да, отчет за четвертый квартал прошлого года, пожалуйста, поторопите Любовь Петровну.

И уже вместе с бухгалтером я ношу коробки, Катеринка подрывается за мной. Дело спорится быстрее.

Изматывающий день продолжается чередой нескольких дней, пока не заканчивается проверка. Не могу вспомнить, когда так часто ездила в офис, как на работу.

А когда инспекторы уехали на следующий день заявляется новая проверка, на этот раз из Госинспекции труда.

В этой какофонии проверок я забываю и о звонке Анюте, и о Ярославе, и даже что мне нужно на очередное заседание суда по разводу, о чем мне напоминает звонок адвоката.

Лишь в моих родителях и детях я могу найти поддержку в эти дни. Мама сходила в школу, в которой училась я, договорилась о приеме детей на обучение. Мне только нужно занести необходимые документы. А они тоже остались в квартире Руслана. Похоже мне и туда придется прорываться с боем.

45

В день завершения проверки от Госинспекции труда, возвращаюсь домой раньше обычного. Заскочив в лифт совсем не ожидаю встретить бывшую подругу. Неловкая пауза внезапной встречи сменяется внезапной откровенностью Софы.

Ее бизнес тоже зацепило проверками, она пришла в офис к Русу за разъяснением внезапного прекращения финансирования ее цветочного. Оказывается Рус понемногу вливал средства в ее дело.

И на вопрос мой по какому поводу, получаю очень откровенный ответ:

— Мы спали одно время с Русом, — с вызовом заявляет она, — позже разбежались.

Да, да, я солгала тебе тогда, в тот момент по другому не смогла. И да, я все еще надеюсь, что он вернется ко мне, а теперь, когда вы разводитесь, он точно будет моим.

— Ты же знаешь, что его посадили? — не могу не спросить. Не знаю в каких облаках она витает.

— Еще не посадили, он под следствием, но его выпустят, — уверенно утверждает бывшая подруга, — он всегда выкручивается и сейчас я верю в него.

Лифт приезжает на первый этаж офисного центра, мы выходим из здания и расходимся в разных направлениях. Не хотелось бы мне больше встречаться с ней.

Вопрос с квартирой решается путем одного умелого слесаря, любезно присланного адвокатом. Причем слесарю не пришлось даже участвовать в вскрытии. Консьерж увидев меня со здоровым дядечкой с большим чемоданчиком инструментов в форме, звонит моей свекрови и через пол часа мне привозят комплект ключей от квартиры.

Я забираю только самое необходимое. Документы, мой ноут и планшет, несколько вещей, что мальчишки пожелали забрать с собой.

Звонок адвоката с уточнениями деталей по процессу развода, приходится, как нельзя кстати.

Он все ждет, что я заявлю претензии на имущество нажитое во время брака. Он даже достал мне списки. В собственности Руслана оказалась только квартира в которой мы жили и дом. На все остальное имущество значится владелицей свекровь. Счета компании Капиталстрой заморожены, идут полномасштабные проверки, похлеще, что пока пришлось пережить мне.

Когда я мельком упоминаю о затронувших фонд инспекциях, адвокат мгновенно отзывается:

— Что же вы сразу не позвонили мне, Лада Андреевна? Утрясем вопрос. Я свяжусь с Ярославом Вячеславовичем.

То есть адвокат может ему дозвониться, а я нет? Прекрасно.

— Не поделитесь контактным номером Ярослава… Вячеславовича? У меня есть к нему ряд вопросов, — интересуюсь невинно. У меня больше чем ряд вопросов к нему.

— Да конечно.

Мне прилетает сообщение с контактом сразу по завершению звонка. И да, это не тот номер, что Яр дал мне.

Пока мой разум еще размышляет, не слишком ли навязчиво будет звонить Яру в столь поздний час, пальцы сами жмут на дозвон.

— Да слушаю, — серьезный суровый тон, по началу я теряюсь, а потом вспоминаю про свой ряд вопросов.

— Добрый вечер, Ярослав… Вячеславович, — намеренно делаю паузу, выжидая, — давно не слышно вас.

— Добрый, — его тон смягчается, а в голосе прорезается улыбка, — тоже очень рад тебя слышать и хотел бы увидеть.

— Что же мешает? — не могу не спросить, все мои претензии отходят на задний план и хочется ворковать мурлыкающим тоном, слушая бархатную хрипотцу его голоса, пробирающую мурашками по коже.

С его стороны